Господи, напугай, но не наказывай! - Леонид Семенович Махлис
РЕКТАЛЬНО-ХАНУККАЛЬНЫЕ СВЕЧИ
Еврейское движение, в отличие от других оказалось на виду благодаря своей массовости и безудержному почкованию. Помимо романтиков и сорвиголов, авантюристов и вдумчивых стратегов-теоретиков были расчетливые дельцы, надувавшие щеки для важности и делавшие деньги на контактах с западными евреями, от которых шел поток помощи для тех, кто нуждался и у кого не было денег на выезд. Но были и такие, которые не вписывались ни в одну из категорий сопротивленцев. И вишенкой на этом еврейском торте был Валера Коренблит. Валера приходился племянником Александру Яковлевичу Таирову, чем неизменно гордился. Не радикал, не крикун, тихий, располагающий к себе юноша, он не упускал случая, чтобы посудачить о литературе или живописи. Словом, среднестатистический еврейский интеллигент. Что же делало его городской достопримечательностью?
Коляска. Да, да, обыкновенная детская коляска, которую он каждую субботу толкал перед собой, продираясь сквозь шумную толпу резвящихся у синагоги евреев. Время от времени он нырял под козырек, поправляя соску, вывалившуюся изо рта трехмесячной дочки, умиляя друзей, прохожих и филеров.
Но в тот морозный декабрьский день, когда он зашел на московский центральный телеграф, чтобы купить почтовую марку, коляски при нем, как назло, не было, иначе, скорей всего, не было бы и этой истории.
По дороге к свободному окошку Валеру окликнули. Только теперь он обратил внимание, что вокруг длинного стола в центре зала кучковалось непривычно много народу, человек сорок. Несколько знакомых лиц. Валера направился к столу. Граждане тихо сосредоточенно переговаривались. Тут же составлялись телеграммы с оповещением об объявленной бессрочной голодовке. Работники связи тут же связались с кем следует и сообщили о том, что евреи… захватили телеграф. Кто следует прибыли незамедлительно, чтобы предотвратить захват Кремля.
— Вставайте! — приказали кто следует сидящим, где не следует, евреям.
— Не встанем. — Заартачились сидящие. — Вам придется нас поднимать. Вот, почитайте лучше телеграммы вашим главарям — Андропову и Щелокову. Мы здесь будем ждать от них ответа.
Били почему-то ногами по локтям. Всех темноволосых и усато-бородатых. Говорят, больше всех досталось пожилому гостю столицы, который при ближайшем рассмотрении оказался депутатом ВС Армении. Потом голодающих рассовали по милицейским автобусам. Развезли по участкам, где и объявили приговор — 15 суток ареста. Встретились демонстранты уже в «Матросской тишине». Соплеменники-соратники стали сокамерниками. Среди возникших насущных проблем — как отметить приближающуюся хануку. Вопрос принципиальный: чудо хануки в провозглашении победы малых над многими, слабых над сильными. Но где добыть ханукию, свечи? Ибо какая же ханука без свечей? Даже древним хасмонеям было проще решить эту задачу. После захвата храма они легко изготовили менору из боевого оружия — чашеобразных рукояток копий. Вопрос с подсвечником худо-бедно решить удалось. Вылепили из хлебных мякишей, засушили на батарее и — пожалте молиться. Но об оливковом масле, символе благосостояния Минойской цивилизации и итальянской кухни, в то время в стране Советов знали разве что из античной литературы.
Валера в дебатах участия не принимал, сидел в сторонке, думу думал. Только когда поиски решения окончательно зашли в тупик, он вдруг напомнил сокамерникам о своем существовании. Неожиданно для всех он бросился на пол и стал кататься по нему, извиваться «от боли» и призывать на помощь:
— Врача! Умираю! Врача! Погибаю!
Кто-то начал колотить в дверь. Вскоре на пороге появилась тюремная фельдшерица в сопровождении растерявшихся охранников.
— Срочно! Ректальные суппозитории! У меня кровотечение! Кровь! Кровь!! Кровь!!! — Не успокаивался Валерка. С пола он поднялся только, когда в руке была зажата целая упаковка геморроидальных свечей, пропитанных экстрактом красавки. Дальше дело техники. Понадергали из одежды ниток, вживили их в суппозитории. Восемь дней хануки прошли в соответствии с двухтысячелетней традицией.
С Валерой Коренблитом. Нежданная встреча в Москве, 2001 г.
Я встречу нашего Маккавея в Москве лет через 30 на выступлении американского посла в Еврейском культурном центре в Марьиной роще. Я не сразу распознаю знакомые черты, запрятанные где-то глубоко в белых космах кареглазого деда-мороза в латаном пиджаке и бейсболке, который бросится ко мне с объятиями и расспросами. Он будет с теплой иронией рассказывать о своей судьбе хронического неудачника, преданного и изгнанного женами и детьми, о полунищем существовании в еврейском поселении где-то на «территориях» за Иерусалимом, об увлечении живописью, которая, увы, не кормит.
ЛУЧШЕ БЫТЬ КАЗЕННЫМ, ЧЕМ КАЗНЕННЫМ
К бесспорной творческой удаче искоренителей (и к нашему позору) я бы отнес умелую инструментализацию наших сантиментов и, увы, беспринципности. В их обойме всегда найдется пара десятков полезных евреев, которых можно вмонтировать в пропагандистскую машину, втиснуть в телеэкран для пресс-конференции, как это случилось, например, в марте 1970 года. Но все эти Солодари и Вергелисы — не цель, а средства, наглядное пособие. И без них толпы евреев готовы были идти на отказ от самоидентификации ради химеры «полного равенства» с титульными.
Сионизм с рождения встречал оппозицию, главным образом, со стороны евреев, так как остальное население относилось к этому безразлично. За верноподданичество Россия платила погромами, а евреи отвечали революционной активностью. Поэтому сионизм как часть еврейской политики национального спасения куда честнее, благородней и перспективней. Сионисты ничего не требуют от государства, не отказываются от исполнения гражданских обязанностей и не подстрекают к этому других, не взрывают бомб, как ирландцы или баски, не требуют своей армии, как квебекцы, не получают оружие от враждебных государств, как эритрейцы. И почему советские идеологи так уверены, что судьба евреев связана с судьбой России на веки вечные?
Участники советских телешоу едва ли
