Крольчатник - Ольга Владимировна Фикс
– Догадался! – ответил он и громко захохотал. Марине ничего не оставалось, как тоже засмеяться в ответ, хотя смешно ей на самом деле не было. Было, наоборот, жутковато.
В кухне было на удивление чисто, впрочем, это обстоятельство немедленно разъяснилось.
– Сестра моя вчера приезжала, твоя тетя Лиза. О тебе, между прочим, справлялась: как живешь, родила ли уже и кого, а я, к стыду своему, ничего не мог ей сказать. Так у тебя, выходит, близнецы?
– Да, – ответила Марина, – мальчик и девочка.
Она давно уже раз и навсегда решила не посвящать больше никого в обстоятельства появления у нее Ксюши. Через свою клинику Денис сделал Марине справку, документально подтверждающую факт рождения двойни (дату рождения поставили Пашкину), и Сергей уже даже сходил с этой справкой в загс и привез Марине две аккуратные зеленые корочки – свидетельства о рождении.
– Надо ж, как забавно! И что, справляешься? Свекровь, небось, помогает?
Марина кивнула.
– Ну, самое главное – есть кому помочь. А школу ты что ж, бросила, значит? Мне тут учительница твоя звонила. Ну, она не вовремя немножко попала, послал я ее куда подальше, и вообще мне ее тон не понравился. Вопила, кричала, честь школы, девичий стыд! Сама-то она кто, старая дева, что ли?
Марина в ответ пожала плечами – ей-то откуда знать?
– Эх, и откуда только в наши дни старые девы берутся, можешь ты мне сказать?
Марина и на это вынуждена была пожать плечами. Впрочем, отец, похоже, в ее объяснениях не нуждался. Склонившись над плитой и энергично помешивая ложечкой закипающий кофе, он продолжал разглагольствовать. Марина в жизни еще не видела его таким разговорчивым!
– Вот ты мне скажи, в книжках пишут, женщина нуждается в сексе больше, чем мужчина, особенно если она, скажем, женщина в годах. И удовольствие она, говорят, от этого дела большее имеет. А на деле получается, что, как до дела доходит, на тебя смотрят как на козла какого-нибудь вонючего, так что сам себе иной раз противен становишься. Ничего, что я с тобой на такие темы говорю? Ты ж вроде теперь большая, двое детей даже у тебя!
– Ничего-ничего, пожалуйста! Я все понимаю.
– Все? – Он выключил огонь и в упор уставился на Марину. – Вот прямо-таки все понимаешь?
Он решительно подошел к столу, встал прямо напротив Марины, наклонил голову, так что глаза их оказались вровень, и постоял несколько секунд. Постепенно лицо его наливалось кровью.
– Я…
«Господи! – в ужасе осознала Марина. – Да ведь он же…» Но додумать она не успела. Сильные руки сдернули ее со стула и резко потянули вверх, на твердую, жилистую, терпко пахнущую потом грудь. Мокрые губы впились в Маринин рот отвратительным слюнявым поцелуем.
Марина принялась отчаянно вырываться, лягаться, царапаться, наконец ей удалось размахнуться ногой достаточно для того, чтобы чувствительно угостить отца носком туфли по лодыжке. Он сморщился и разжал руки.
Кухня была маленькая, поэтому отступление к дверям было невозможно. Оставалось только одно. Марина проворно вскочила на подоконник распахнутого окна.
– Сука! – выдохнул отец, тяжело переводя дыхание. – Пятнадцать лет я ее поил, кормил, одевал как родную, ни в чем отказа не знала! Ну как же, единственное чадушко! А почему ты единственная, знаешь? Потому что мать твоя все пятнадцать лет обезьяну свою любимую, батюшку твоего родного, помнила и обещание, ему даденное, хранила! А я, значит, все пятнадцать лет терпеть был должен! «Не торопись, Лешенька, еще успеем! Посмотри, многие ведь не спешат детьми сразу обзаводиться!» Правильно, многие! Только им ведь при этом не приходится чужих выродков кормить!
А сколько раз я за эти годы мечтал о твоей смерти! Когда тебя аппендицитом этим в Эстонии прихватило – я уж решил, повезло. Ведь ни больниц кругом, ни врачей, хутор один заброшенный, и машин-то ведь на том шоссе, куда я с тобой побег, уж с полгода, наверное, не бывало. Счастлив твой Бог оказался, однако. Лично, можно сказать, за тобой машину прислал. В последний момент, между прочим, врач в больнице сказал – еще б полчаса, и поздно. Н-да, не повезло мне тогда с тобой.
Отчим облизнул языком пересохшие губы.
– Ну ладно, выросла наконец! Замуж даже уже убралась – спасибо, хоть в девках не засиделась! – можно уж, казалось бы, наконец, действительно ведь не старые еще, другие вон бабы позже рожают! А у нее вот не вышло. Я ждал-ждал пятнадцать лет, и что ж получается – все зазря? Пятнадцать лет жизни впустую! Кто мне их теперь вернет? Выходит, она меня обманула, да еще мало этого, умерла, теперь даже и спросить не с кого! Так я с тебя, голубушка, спрошу! Где мой сын-наследник? – И он сделал к Марине шаг, всего один, потому что Марина, по-прежнему стоя на подоконнике, закричала, громко, как только могла:
– Стой! Стой, или я сейчас в окно выпрыгну! Честно, выпрыгну, я не шучу!
– Ну и прыгай! И хрен с тобой! – ответил он, но тем не менее остановился.
– Ну и прыгну! – мрачно пообещала Марина, тоже не двигаясь с места.
Последовало длительное молчание.
Марина стояла во весь рост на подоконнике, нервы у нее были натянуты до предела, коленки уже начинали дрожать. Обеими руками Марина изо всех сил вцепилась в оконную раму, так что побелели костяшки пальцев.
«Вот сейчас сорвусь, – проговорил где-то внутри нее насмешливо-отстраненный голос, – и двое детей сиротами останутся!» Мгновение спустя тот же голос добавил: «Что ж, неужто в самом деле прыгать придется? Живой-то я во всяком случае ему не дамся! Тогда что же, значит…»
Но тут он вдруг как-то сразу сник, и без того обрюзгшее лицо его посерело.
– Слазь, дура. – Он вяло махнул рукой, выходя из кухни. – Ходят тут, понимаешь, с голыми руками, голыми ногами, мужиков только распалять!
Дверь в спальне гулко хлопнула. Спустя некоторое время из-под нее раздалось давно забытое попискивание компьютера. Марина еще чуток постояла, не в силах разжать затекшие пальцы, потом неловко спрыгнула на пол и крадучись пошла к выходу из квартиры, подхватив по дороге подкатившегося под ноги Фунтика. Уже в автобусе Марина сообразила, что забыла забрать чемодан с Аниными вещами. Так он и остался стоять на полу в прихожей.
Марина ехала в вагоне метро с дрожащим Фунтиком на руках. Ей казалось, что все мужские взгляды со всех сторон направлены именно на нее, и все время слышались чьи-то
