Сергей Лукницкий - Киллеров просят не беспокоиться

Нестеров отогнал ее.

--А у нас по уголовному праву... -- кричала Светлана, радуясь возможности услужить Нестерову.

-- А по таможенному я знаю кто, -- проворчал Нестеров, -- но здесь протекции, конечно, не требуется?

Нестеров повернулся к своему оперативнику, сунул ему записочку с кодом пассажира. Особист быстро соотнес цифры и идентифицировал личность, набрал код на крохотном передатчике, стал ждать, пока высветится экран.

-- И как? Удалось установить личность хозяина? -- спросил Нестеров нетерпеливо у замешкавшегося Исаева.

-- Никак нет, -- вглядываясь в экранчик, сказал Исаев, -- по списку проходит вовсе не хозяин, а хозяйка.

-- Так, значит, удалось установить?

-- Дело в том, что она еще не доехала домой. Но адрес мы выяснили, вот: Ленинградское шоссе, дом восемьдесят. Я знаю эти дома, -- добавил он, -- они прямо на шоссе стоят, такие кирпичные громадины, соединенные переходами. Комплекс "Лебедь".

-- Хорошо. Я еду туда. Надо бы пару пестреньких взять с собой, глядишь, под гипнозом эта хозяйка и прояснит нам, почему она контрабанду такую нам подсунула. Забыла? Испугалась?

Помощница Нестерова, Женечка Железнова, жена нестеровского друга и помощника Кости Алтухова, так ни разу и не взглянула на змей. Стояла к ним боком, потому что и спиной стоять было неприятно, а вдруг тебя кто из них своими черными бусинками тайком загипнотизирует.

-- Скорее всего, испугалась таможенного досмотра. Надеялась на "зеленый коридор". Здесь это часто практикуется. Я с вами еду, Николай Константинович?

-- Поехали. Только составь акт передачи змей на хранение эксперту Козловскому, тем более что он в них души не чает. Берете на поруки? -обратился он к серпентологу.

-- А довольствие?

-- Сочтемся. А что они едят?

-- Мышей, специальный корм, насекомых.

-- Ну, мышей мы вам и в кабинетах наловим. А тараканов не надо?

-- Вот вы все шутите, молодой человек, а о том, с какой целью могли быть приобретены или пойманы эти змеи, даже не спросили.

Нестеров внимательно посмотрел на старика. Тот был полностью седовлас, худощав, слегка смугл, словно жил раньше где-то на юге, а вот теперь выцвел, отмылся. А ведь прав старик: слишком залихватски принялся Нестеров за дело. Заморочили ему голову эти таможенники: теракт, экзамен, Светлана, зачет...

-- Считаю своим долгом обратить ваше внимание на то обстоятельство, -слишком уж учтиво продолжил старик, -- что из компонентов некоторых змей получают сильнодействующие лекарственные препараты, в том числе с наркотическими составляющими.

-- Другими словами, вы намекаете, что змей везли для наркобизнеса?

-- Именно намекаю.

Нестеров, посмотрев на тесный змеиный клубок в террариуме, подумал: "Как же им там сейчас неудобно", -- и пожал старику руку.

Улыбаясь, серпентолог смотрел вослед Нестерову. Он еще не отошел от отпуска, первого полноценного отпуска в своей жизни. Только что вернулся из Карловых Вар. Ездил туда дикарем, не в смысле без путевки, а в смысле -первый раз за границу. Не тянуло, даже тогда, когда стало уже можно. Долго сомневался, как говорится: "Практически уже не совсем нет, но еще не да...".

Самолет, в котором серпентолог с артистичной фамилией летел промывать свой кишечник, был переполнен артистами. Козловский узнал только Галину Волчек. Остальные были в таком состоянии, что их было трудно узнать, тем более Федор Иванович в кино ходил редко, а телевизор и вовсе не смотрел. Лишь одна семья выделялась своей непропитой интеллигентностью. Как впоследствии выяснилось, это был адвокат Владимир Зимоненко, летевший на европейский курорт со своей славной супругой и дочерью Беллой. Они-то и помогли беспомощному Козловскому добраться от пражского аэропорта до Карловых Вар, устроиться в предписанном ему санатории, а потом поменять деньги в банке. Они же и прогуляли его по набережной вечно теплой, изобилующей форелью речки Тепла вдоль Екатерининской галереи, откуда уже тысячу лет бил целебный источник.

Возле колоннады благодарный Козловский увидел рекламу авокадо и решил обратить на это слово внимание своего нового друга Владимира Борисовича. Ему показалось, что это от слова "адвокатура". Зимоненко был тактичен. Он сыпал интересными историями из правовой, непостижимой для Козловского жизни.

А вот рассказы Козловского слушать было трудно. Белла первое время внимательно слушала, но старалась при этом идти между Еленой Викторовной и отцом. Ибо серпентолог говорил исключительно о змеях...

Зимоненко и Козловский обменялись адресами и, расставаясь, как это часто бывает при курортных знакомствах, решили быть в этой жизни полезными друг другу навсегда.

2

Трасса до Речного вокзала всегда нравилась Нестерову. С одной стороны, здесь чувствовалось присутствие речной субстанции, даже иногда в окошко "Волги" врывался речной ветерок, пахнущий водорослями и водой канала, с другой -- сама трасса была ухоженной, ведь по ней то и дело проносились весьма важные персоны из "Шереметьева-2". Ноябрьское небо рано потемнело, машины неслись, разбрызгивая черную грязь во все стороны, почему-то, если в Москве шел снег, то он обязательно превращался в такую грязевую жидкость; если же просто шел дождь, то по асфальту текли чистые прозрачные ручьи. Снег, что ли, над Москвой такой грязный?

-- А здесь я училась водить машину с инструктором, -- показывала Женечка, проезжая "Войковскую", -- а здесь мы раньше жили, там, за метро, -моя школа. Я сюда на Водный стадион езжу, на пляж летом. -- И поправилась: -- Раньше ездила.

-- Как Костя? Что-то давненько его не видно? -- спросил Нестеров. -- А ты что это так сразу поникла?

-- Опять уехал, куда, на сколько, зачем -- ничего не рассказывает, вот и думай что хочешь, -- вздохнула Женечка.

-- Да ты никак ревнуешь? -- усмехнулся Нестеров.

-- Бешено! -- вдруг воскликнула Женечка и тут же смутилась.

Машина подлетала к высоким домам из желтого кирпича, громады которых тянулись вдоль Ленинградки. Внизу они были соединены кирпичными пристройками, в которых располагались магазины, ателье и другие службы быта.

-- Наверное, дом восемьдесят -- последний, -- предположила глазастая Женечка.

-- Ты вот что, может, в машине посидишь? -- замялся Нестеров. -- Мало ли что, все-таки наркотиками попахивает.

Женечка по-родственному покосилась на начальника и вышла вслед за ним на мокрый тротуар.

Они поднялись на второй этаж. Позвонили в дверь. Долго никто не открывал, хоть за дверью и слышалось шевеление. Наконец, пышная дородная дама предстала перед ними в шифонах и крепдешинах, словно увядающая медуза.

-- Простите, нам нужна Вероника Сергеевна Сапарова.

Нестеров никак не мог предположить, что эта весьма достойная, а главное, абсолютно не казавшаяся измотанной длинным перелетом, долгой толкучкой в аэропорту и только что добравшаяся домой женщина и есть Сапарова, отмеченная в деле как хозяйка баула со змеями. Ее глубоко посаженные влажные глаза, тонкий нос с горбинкой и гордо подведенные брови никак не увязывались с грубым дерматином сумки и тяжестью ее экзотического груза. Но женщина невозмутимо провела незваных гостей на кухню.

Нестеров отметил необычный дорогой дизайн обстановки: коньком здесь была солома, плетеные абажуры, корзинки, декорации на стенках и даже занавеси из скрученных в колечки каких-то веточек. Тут же, взглянув за занавеси, за стекло, он отметил, что к самому балкону соседней с кухней комнаты пристроена низкая -- в три кирпича -- стена: видимо, это как раз то архитектурное соединение с магазином и ателье, в котором столько арок, проездов во двор и непонятного предназначения столбов и закутков. И вот по этой-то стене легко можно было пройти в квартиру и выйти из нее.

Вероника Сергеевна расплылась в широком кресле и невозмутимо ждала, когда Нестеров объяснит ей причину своего вторжения.

-- Вы совсем, я вижу, не удивлены приходу работников ФСБ? -- Нестерову захотелось показать всю свою изысканность и своеобразие. -- Может быть, вы даже ожидали нашего прихода?

-- Ожидала, конечно. Сие -- как бы вам сказать -- не от меня зависит, это ожидание въелось в сознание, в подсознание и иногда материализуется.

-- То есть?

-- Это ожидание или интуиция, если хотите, материализовались в тридцать первом, когда я осталась в нашем большом доме недалеко от Киево-Печерской лавры одна, без родителей, ваши

"работники" забрали даже мою няню. Ну, а в семидесятые годы ваши "работники" так часто бывали здесь, хотя нет, еще не здесь, мы с мужем жили тогда на Тверской... Так часто, что у меня даже тряпка половая не успевала просыхать.

-- Вот как? А где же ваш муж теперь?

-- Борис Евгеньевич скончался в пересыльном лагере, в семьдесят девятом. Почему вы об этом спрашиваете? Уж вы-то должны бы знать. Суета сует -- vanitas vanitatum, -- как говорят.

-- Я уже понял. Но мы из другого управления.

-- Послушайте, это ваши люди следили за мной во время моей поездки? Учтите, я очень наблюдательная.