Восьмая шкура Эстер Уайлдинг - Холли Ринглэнд
— Поездка… — Эстер запнулась и, взглянув на космофутболку Тома, взмахнула рукой. — Она была как сверхновая.
Том покачал головой.
— Вот это да. Вроде не похоже на тебя: взять и так круто развернуть свою жизнь, — поддразнил он, но тут же обеспокоенно взглянул Эстер в лицо. — Я поторопился?
— Ты прав. — Она усмехнулась. — Ты прав.
Том улыбнулся: у него явно отлегло от сердца.
— Есть вопрос получше. Ты рада, что вернулась?
Эстер взглянула на море, мерцавшее за розово-серыми стволами, и повернулась к Тому. Кивнула.
— Значит, миссия была успешной. — Том кашлянул. — В следующий раз расскажешь подробнее, ладно? Когда одолеешь джетлаг и придешь в себя. Мы с Эми и дочками часто приезжаем в Солт-Бей на выходные. Можем встретиться здесь, вытащить старый телескоп Джека. Я бы показал его девчонкам.
Эстер поразмыслила.
— Да, хорошо бы, — выдавила она. — С удовольствием познакомлюсь с Эми и девочками.
Том широко улыбнулся:
— Ты в нашей семье личность известная. Эстер из Космоклуба.
— Спасибо. — Она дурашливо закатила глаза. — Надо будет освежить в памяти знания о космосе.
— Я не настаиваю. Просто девчонки знают куда больше, чем мы в их возрасте.
Эстер рассмеялась. В кармане пискнул телефон. Она прочла сообщение.
— Мама спрашивает, когда мы приедем. Говорит — ей не терпится меня увидеть. — Она прикусила нижнюю губу.
— Тогда поехали домой?
Когда они подошли к машине, Эстер открыла пассажирскую дверцу и взглянула на Тома поверх крыши.
— Как же мне всего этого не хватало.
— Мне тоже.
* * *
Машина свернула на подъездную дорожку Ракушки, и у Эстер вспотели ладони. Она не знала, чего ждать от родителей. Вдруг они по ее лицу прочитают всю историю ее отношений с Софусом? Вдруг разозлятся на нее? За то, что писала и звонила так редко. За то, что причинила им еще больше боли, рассказав об Ауре. И Але.
Том остановил автомобиль. В окне дома отдернули занавеску.
— Дыши, — напомнил Том.
Эстер ожидала Джека, но дверь распахнула Фрейя.
— Эстер! — Мать быстро спустилась с крыльца и побежала к ней через лужайку. — Джек! — крикнула она через плечо. — Джек, она приехала! Джек!
Эстер, не зная, чего ожидать, вылезла из машины — и попала в объятия Фрейи.
— Мама… Я думала, ты… ну… я думала, ты в студии… — Эстер растерялась, но потом спохватилась. — А ты здесь.
— Где же еще мне быть? — дрожащим голосом произнесла Фрейя, пытаясь обнять Эстер покрепче. — Ты дома. Ты дома. — Когда они расцепили объятия, Фрейя оглядела Эстер. — Как ты прекрасна, min guldklump.
По ясным глазам было видно: она с Эстер всей душой. Во взгляде матери не было ни холодности, ни отчужденности.
— Спасибо, мама, — прошептала Эстер.
Краем глаза она уловила движение: Джек прислонился к перилам веранды. Фрейя улыбнулась и отступила в сторону.
— Привет, пап! — Эстер постаралась, чтобы голос не дрожал.
— Вот и она. — Джек раскрыл объятия. — Добро пожаловать домой, Старри.
Эстер крепко обняла отца, вдохнула его запах.
— Черт, как я рада тебя видеть, — прошептала она ему в плечо.
— И я тебя. Черт. — Джек отступил и с улыбкой посмотрел Эстер в глаза.
— Том, не зайдешь на чай? — позвала Фрейя.
— Нет, миссис Уайлдинг, спасибо. — Том достал вещи Эстер из багажника. — Вам нужно побыть вместе, а мне пора домой, к своим.
Фрейя и Джек по очереди обняли его, причем Джеку пришлось спуститься с крыльца. За ними пришла очередь Эстер.
— Том скоро снова приедет. — Она сложила ладони и беззвучно произнесла «спасибо». Том кивнул и улыбнулся.
Машина уже катила по подъездной дорожке, когда Том опустил окно и поднял к небу руку. Большой и указательный пальцы были сведены в кольцо.
Час спустя Эстер шла по коридору, вытирая влажные после ванной волосы. Из кухни доносились голоса Фрейи и Джека; родители готовили ранний ужин.
Когда Том уехал, они все втроем вернулись в дом. Эстер притихла, впитывая знакомые ощущения. Фрейя болтала, не зная, куда девать руки.
— Я не знала, что тебе приготовить после долгого перелета, так что вот суп из брокколи с сыром, если тебе чего-нибудь полегче. А если захочется чего-нибудь поосновательнее, то есть вегетарианская лазанья. Еще я привезла из «Банджо» твой любимый хлеб на закваске, такой, с хрустящей корочкой. Как примешь душ, просто скажи мне, чего тебе хочется. Ладно, Эстер?
Джек перехватил взгляд Эстер и улыбнулся.
— Иди купайся, устраивайся. Мы на кухне.
Эстер помедлила, глядя на входящих в кухню родителей. Джек положил руки Фрейе на плечи, Фрейя накрыла его ладони своими.
Эстер замерла на пороге своей комнаты, отжимая концы волос полотенцем. От усталости и сильного волнения в глазах все расплывалось. Она оглядела комнату. Учебники тесно стоят на книжных полках. Пожелтевший постер с Марией Митчелл на стене. Фиалка с бархатистыми листьями так и стояла в горшке на подоконнике. Все такая же красивая и ухоженная.
Эстер пошла дальше по коридору, но на кухню пока заходить не стала. Она задержалась у закрытой двери Ауры. Сжала ручку. Постояла неподвижно, вспоминая разные стадии хаоса, которые пришлось претерпеть этой комнате из-за увлечений Ауры. Сначала — Ши-Ра. Потом Кайли. Еще потом — Pearl Jam, The Cranberries и Руди Хантер. Шифоновые шарфы и берцы. Бусы из леденцов и солнечные очки-сердечки. Когда Ауре исполнилось шестнадцать, она поснимала все постеры и выкрасила стены в глубокий, как полночь, синий цвет. Эстер с болью поняла почему: Ауре исполнилось шестнадцать уже после выкидыша. Эстер сжала кулаки. Аура успела поучиться в Нипалуне, вернуться домой — а комната хранила все тот же цвет, цвет экстремальных океанских глубин, цвет самой высокой точки ночного неба. Она осталась такой, когда Аура, решившись, улетела в Данию. И снова сестра покрыла стены комнаты тем, что было у нее на сердце: фотографиями из Тиволи, Нюхавна, снимком подводной скульптуры в память об Агнете; списками вещей, которые следует сделать, и мест, которые она хочет увидеть, фразами на датском языке, которые надо выучить. Эстер не переступала порога этой комнаты ни после возвращения сестры из Дании, ни после ее исчезновения. В отличие от Фрейи, нашедшей дневник Ауры.
Эстер повернула ручку и толкнула дверь. Она ожидала увидеть царивший здесь некогда хаос, но комната была опрятной и чистой. Мольберт с фотографией Ауры — тот, что был на вечере памяти, — стоял в углу. Кровать застелена. Занавески раздвинуты. Стены хранили все тот же цвет, напомнивший Эстер волны Северной Атлантики и гладких базальтовых скал.
Она обошла комнату и долго стояла над письменным столом
