Восьмая шкура Эстер Уайлдинг - Холли Ринглэнд
Сняв один, девочка протянула его Эстер. На вощеной косичке из бирюзовых ниток с фиолетовыми пластмассовыми бусинами значилось неизвестное Эстер слово.
— У меня тоже такой есть. — Хейди поддернула рукав повыше и показала Эстер такой же браслет.
— Quaintrelle?[128] — удивилась Эстер.
— Женщина, которая превыше всего в жизни ставит страсть, вдохновение и наслаждение, — пояснила Хейди, улыбаясь сквозь слезы.
Когда они въехали в туннель, Софус включил радио. Эстер вертела на запястье браслет Хейди. В темноте туннеля она представляла себе, как Хейди придет из школы домой. Плюхнется на кровать — и обнаружит под подушкой пластиковый меч Ши-Ра, на рукояти которого начертано: «ЛЕДИ КРОУЛИ».
Обняв Хейди и Лену на прощание, Эстер отнесла вещи к входной двери и вышла на задний двор — проститься с овцами, поговорить с ними, потискать всех по очереди.
— Эстер, — позвал Софус, стоявший в двойных дверях. — Если ты хочешь перед аэропортом заехать в Музей искусств, нам пора выдвигаться.
Софус отвез ее к последней скульптуре из дневника Ауры — «Отражению», работе того же Ханса Паули Ольсена. Они постояли перед статуей, и Эстер тихо спросила:
— Как по-твоему, что для нее значила эта женщина?
— Не знаю. — Софус, с покрасневшими глазами, покачал головой. — Мне хочется думать, что эта статуя напоминает: на вещи можно смотреть больше чем с одной точки зрения.
Софус вернулся в кабину грузовика, оставив Эстер наедине со скульптурой. Достав из походного кошелька пятое черное перышко, она пристроила его туда, где ноги женщины соединялись с ногами ее отражения.
Они выехали из туннеля. Свет ударил ей по глазам, и Эстер моргнула. Из озера вздымался Никс. «Произнеси его имя — и чарам конец». Ах, если бы все было так просто. Эстер смотрела на стеклянную поверхность озера, спокойную, как зеркало. А на другом конце вода переливалась через скалы и рушилась вниз, прямо в неукротимое море. Эстер прижала кончики пальцев к окну. Она так и не выбралась туда. Забыла. Забыла посмотреть на озеро, парящее над океаном.
Они уже подъезжали к аэропорту, когда Софус прочистил горло.
— Хочешь, я пойду с тобой? — спросил он, глядя на Эстер.
Она какое-то время смотрела ему в глаза, а потом тихо ответила:
— Только хуже будет.
— Ладно. — Софус сжал губы.
Он подвел грузовик к тротуару, вылез и, достав из кузова багаж Эстер, поставил его рядом с ней.
— Абелона точно тебя встретит?
Эстер кивнула. Она уже позвонила Абелоне. Спросила, можно ли переночевать у нее на пути домой, и услышала в ответ хриплый смех.
Эстер и Софус стояли лицом к лицу, не в силах посмотреть друг другу в глаза. Молчание затягивалось.
— Прости меня, — сказала наконец Эстер, изо всех сил пытаясь не раскиснуть.
— За что? — Софус шагнул к ней, убрал прядь волос за ухо.
— За то, что пришла к тебе сегодня ночью.
Софус покачал головой и привлек ее к себе.
— Я только об этом и думал, пока готовил. Пока мы сидели за столом. Все, чего мне хотелось, — остаться наедине с тобой. Побыть с тобой.
Эстер стиснула его в объятиях; ей стало жарко, когда она вспомнила, как обнаженной кожей прижималась к его коже, как смотрела ему в глаза.
— Прости, что я появилась во «Флоувине» без предупреждения, — заикаясь, продолжила она. — Прости, если из-за всего этого тебе снова трудно жить.
— Эстер… господи… — Софус со вздохом отступил и посмотрел на нее. — Тебе не за что просить прощения. Я дорожу каждой минутой с того самого дня, как ты переступила порог нашего бара. Каждой минутой. — Он поцеловал ее. — Прости, что был так молчалив. Я не знал, как себя вести рядом с тобой. Я просто… Я не хочу, чтобы ты уезжала.
У Эстер закололо кожу, ей неуютно было думать, как мало им осталось сказать друг другу.
— У меня для тебя кое-что есть, — вспомнила она наконец и улыбнулась. Отсрочка. Эстер вынула из сумки и протянула Софусу что-то завернутое в крафтовую бумагу. Софус с удивленной улыбкой взглянул на нее. Надорвал заклеенные скотчем уголки.
— Заказала через книжный магазин возле кафе «Люмьер». — Эстер улыбнулась.
Софус, качая головой и улыбаясь, вертел в руках книгу — «Вязание: дело для настоящих мужчин». Обложку украшала черно-белая фотография стопроцентного ковбоя — в шляпе и с бачками, — сидящего в седле с вязаньем в руках.
— Я ее надписала, но ты пока не читай.
Софус рассмеялся, но в глазах его стояла печаль. Какое-то время он изучал лицо Эстер, словно пытался что-то понять для себя.
— Ты чего? — спросила Эстер.
Софус открыл дверь кабины со стороны водителя и достал из-за сиденья бумажный сверток.
— Это тебе.
— Ого. — Эстер провела по свертку ладонью и развернула гладкую бумагу. В руках у нее заблестел шарф из мягкой, с жемчужным отливом шерсти с вплетенными в нее черными и серебристыми металлическими нитями.
— Узор моей бабушки, передается в нашей семье по наследству. В нем истории островов, женщин и моря. Мне его показала Грета. — Софус сунул руки в карманы.
— Ты сам его связал. — Эстер погладила шарф.
— Чтобы наши истории всегда были с тобой. Мне показалось, что это правильно.
Эстер взяла шарф за конец, и он развернулся во всю длину. Софус помог ей намотать шарф на шею.
— Вот так… — Он замолчал.
Эстер снова погладила шерсть. Петли, вывязанные его рукой.
— Мне пора, — напряженно сказала она. Вскинула сумку на плечо, выдвинула ручку чемодана. Заставила себя сделать шаг, потом еще. Заставила себя уйти от него.
— Подожди, — позвал Софус. — Постой.
Он крепко обнял ее; Эстер обняла его в ответ и закрыла глаза, вдыхая его запах.
— Спасибо, — прошептала она.
Наконец они расцепили руки; время ускорилось. Софус залез в кабину и завел мотор. Эстер повернулась и зашагала ко входу в аэропорт.
— «Вспомни, как все меняется, когда ты двигаешься, — произнесла Эстер слова сестры. — Шаг, потом еще один, потом еще».
У входа она запнулась. Замерла. Обернулась. Красный грузовик Софуса так и стоял на фоне зеленых вулканических гор, словно нависавших над ним; Софус забрался в кузов и смотрел, как она уходит. Увидев, что она обернулась, Софус вскинул руки. Эстер рассмеялась сквозь слезы и помахала в ответ. Она все махала и махала, а потом повела ладонью в последний раз, повернулась и ушла.
* * *
Два часа спустя Эстер пристегнула ремень и наклонилась к иллюминатору. Самолет набирал высоту. Она смотрела, как уменьшаются, сжимаются, уходя вдаль, острова, и ее душа сжималась вместе с ними. В последний раз взглянула она на зазубренные берега с зеленым оттенком мечты, на черные базальтовые скалы,
