Долгая дорога до Грейсленда - Кристен Мей Чейз
– Не хочешь поделиться?
– Пусть это будет для тебя сюрпризом.
– Приятным или неприятным?
– Сама решишь. И перестань все просчитывать.
Даже не знаю… Для большинства явлений существуют вполне удобные формулы. А если нет, то можно просто переставить несколько цифр и попробовать решить снова. Но наша поездка была настолько хаотичной и непредсказуемой, как будто кто-то свалил все данные в одну большую емкость, а потом разом вывалил мне их на голову.
– Просто плыви по течению, Грейс. Хотя бы раз. – С этими словами мама похлопала меня по коленке и тут же задремала. А я в очередной раз позавидовала ее способности мгновенно проваливаться в сон. Видимо, фанатская жизнь сильно изматывает!
– Я стараюсь, – прошептала я тихонечко и попыталась немного расслабиться. Перестала сжимать руль, опустила плечи, которые обычно задирала чуть ли не до ушей. С каждой милей поездки мне все больше нравилось быть в роли ведомой. В таком благостном настроении я пребывала вплоть до того момента, как мы прибыли по адресу, выделенному на карте Одессы.
Завидев единственное свободное место, я попробовала припарковаться. Занятие оказалось не из легких, учитывая, какой неповоротливой была машина и какими жесткими тормоза – я так и не смогла к ним привыкнуть.
Мама резко проснулась и истошно крикнула:
– СТОЙ!
Я с такой силой вдарила по тормозам, что нас обеих бросило вперед на панель управления, а затем отшвырнуло обратно на спинки сидений. Не много ли криков и сюрпризов для тщательно спланированной поездки?!
– Какого черта, мам? Перед нами никого нет!
Однако мама, не слушая, открыла дверцу машины и пошла вдоль ряда совершенно одинаковых домиков, похожих на коробки. Газоны поражали своей безупречной ухоженностью, пока я не поняла, что они искусственные. Деревьев не было вообще, как и любой другой защиты от жары.
– Мама! – Я медленно поехала за ней вдоль дороги. Не обращая на меня внимания, мама продолжала идти вперед: одной рукой придерживая парик, чтобы он не улетел, и размахивая другой как на параде. – Куда тебя несет?
Не оборачиваясь, она вглядывалась в дома и что-то бормотала себе под нос. Наконец встала перед простым светло-желтым домом с рядом горшков искусственных цветов вдоль дорожки, ведущей к входной двери. Туда она и ринулась, не отвлекаясь на то, чтобы понюхать пластмассовые розы! Я не знала, бежать за ней или залечь на дно кабриолета.
– Вернись в машину! – Попытка остановить маму не увенчалась успехом. Она меня не услышала, вернее, не захотела услышать. Когда она постучала, я выскочила из машины и побежала к ней.
В это время дверь приоткрылась, образовав узенькую щелочку, через которую был виден чей-то глаз.
– Извините нас, пожалуйста… – Но не успела я договорить, как дверь распахнулась, и мама завопила:
– ДОТТИ ЛИППИНКОТТ, ХВАТИТ ПРЯТАТЬСЯ!
На пороге появилась миниатюрная женщина в седых кудряшках ростом чуть выше полутора метров. Она притянула маму к себе и крепко обняла за талию тонкими морщинистыми ручками.
– Я весь день стою у двери, Лоралинн! Теперь с ног валюсь, – проговорила она, затаскивая маму в дом и одновременно кивая мне. – Грейс, наверное, меня и не помнит? Все оттого, что ты ужасная мать.
Я шагнула вперед. Женщина схватила меня за руку – у нее была удивительно мягкая ладонь, а ногти выкрашены в ярко-розовый цвет.
Только она ошибалась: я прекрасно ее помнила. Да и как было забыть единственную другую женщину-азиатку, проживавшую в Форт-Блиссе? Дороти, или Дотти, как все ее звали, была японкой, но кто в Техасе стал бы разбираться. Миндалевидного разреза глаз и черных волос было достаточно, чтобы прослыть «белой вороной».
В доме пахло так же, как в ее старом доме на базе, – кунжутным маслом и соевым соусом. Поскольку мама не готовила ничего, кроме хот-догов и полуфабрикатов, большую часть времени я проводила в доме Дотти, где наслаждалась японскими блюдами, которые та великолепно готовила из небольшого набора ингредиентов, которые можно было найти в нашем маленьком городке.
И внутри нынешний дом напоминал старый дом Дотти: деревянные панели, красный ковер, легкий душок плесени. Музыка, доносящаяся из настоящего проигрывателя. Даже фотографии на стене в фойе казались знакомыми.
Мое внимание привлекла одна из них – свадебная фотография с хорошо мне знакомыми людьми: молодая женщина с пухленькими щечками, похожая на Дотти, стоящая рядом с прекрасной невестой – моей мамой. Глядя на нее, я громко ахнула и, сделав шаг назад, наступила на кого-то, стоявшего сзади.
– О черт. Вот ведь… Простите! – Я что-то лепетала, одновременно пытаясь сохранить равновесие. Повернулась и увидела высокого мужчину. Очень высокого. Мои глаза были на уровне его кадыка!
– Они выглядят такими счастливыми, – кивнул он в сторону фотографии.
Нет, не может быть.
– Я имею в виду наших мам. – Он протянул мне руку, и я на автомате схватила ее, все еще плохо соображая.
Это был Уайатт.
– О! Я поняла, о чем… о ком ты. – Мне было крайне трудно внятно выражать свои мысли, потому что от растерянности они хаотично метались в голове. – Прошло столько времени – я не была уверена, что это ты…
Из кухни донесся крик. Мы оба ринулись туда и обнаружили двух дам, сидящих за столом и перебирающих старые фотографии. Они были так заняты общением, что даже не повернулись в нашу сторону.
– Ты можешь представить на мне такое?! – говорила мама, обращаясь к Дотти, которая буквально зашлась от смеха.
– Мама, – позвал Уайатт. А я стояла и смотрела на него, наконец-то до конца осознав, на кого именно я случайно натолкнулась за несколько мгновений до этого.
Последний раз я видела его тогда же, когда мама в последний раз видела Дотти – по меньшей мере двадцать пять лет назад. В начальной школе мы часто проводили вместе время после занятий, занимаясь в основном тем, что переставляли или прятали фигурки Элвиса из маминой коллекции. Уайатт старался удержать меня от какого-нибудь непоправимого шага, поэтому весь кайф состоял в том, чтобы запереться у меня в комнате и, поедая молоко с печеньем, планировать каверзу.
В старших классах он хорошо ко мне относился, несмотря на мои постоянные шуточки в его адрес, даже самые язвительные. Он просто смеялся, не опускаясь до ответных оскорблений. Учитывая, что я была хрестоматийным ботаником, поводов у него имелось предостаточно. Мама говорила, что он терпит все мои выходки, потому что я ему нравлюсь. Черта с два! К тому же в плане отношений она для меня не авторитет. Вокруг Уайатта крутилась масса хорошеньких девушек, у кого и родители были более подходящие: не валялись пьяными в дрова и не драили бесконечно статуэтки Элвиса. И вообще, в то время меня куда больше заботило получить хорошие оценки на выпускных экзаменах и удрать из Техаса.
Я смотрела на Уайатта, и поток воспоминаний о нашей давней дружбе захлестнул меня. Всплыл, например, случай, когда в ответ на вопрос одного особенно назойливого одноклассника: «Кто ты?!» – он ответил монотонным голосом: «Я робот», изобразив механические движения. Все покатились со смеху, даже тот настырный приставала. Уайатт больше походил на азиата, чем я, потому одноклассники его постоянно задирали. Именно он научил меня искусству остроумных ответных реплик, которые обычно заставляли любого замолчать. Его удлиненное и тонкое, как у матери, лицо стало более точеным; он носил небольшую бородку, а в волосах кое-где пробивалась седина.
Его улыбка была открытой и настолько привлекательной, что я аж заволновалась; а когда посмотрела в его глубокие, почти черные глаза, начала медленно, но верно краснеть. Совсем как подросток.
Мы тихонько выскользнули из кухни, хотя могли и не беспокоиться – в тот момент для наших мам мир вокруг был неинтересен.
– Сейчас мы им совсем не нужны, – сказал Уайатт, садясь в комнате на диван. – Так что давай сначала. Привет, Грейс. Помнишь меня? Я Уайатт. – И он снова протянул руку, а я ответила крепким рукопожатием, даже не заметив, как вспотела от волнения моя ладонь.
– Конечно, помню. – И пока судорожно соображала, что еще сказать, мой взгляд упал на фигурки Манэки-нэко[17], стоявшие на полке позади него. Коллекция была впечатляющей, хотя, конечно, не могла сравниться с мамиными Элвисами. Не знаю, хорошо это или плохо.
На диване рядом с Уайаттом я заметила открытый компьютер, а с другой стороны – огромную стопку книг и бумаг.
– Над чем работаешь? – спросила я и решила
