Симпатия - Родриго Бланко Кальдерон
Хесус, Мариела и сеньора Кармен молча слушали разговор. Как только Улисес закончил звонок, Мариела быстро спросила:
— Нам привезли собаку? Где она? — И, не дожидаясь ответа, пошла к выходу. Остальные последовали за ней.
— Где собака? — спросила она у солдата.
Тот махнул в сторону машины.
Все кружком выстроились у задней дверцы, на которой была укреплена запаска. Солдатик открыл дверцу.
— Господи боже! — выдохнула Мариела.
Хесус подскочил к ней. Сеньора Кармен ухватилась за ограду, чтобы не упасть. Улисес спокойно стоял чуть поодаль. Мариела и Хесус взялись за концы серого одеяла, на котором лежал умирающий пес. Проходя мимо, Хесус не грубо, но решительно отодвинул Улисеса в сторону. Было совершенно ясно, что в руках этих двоих фонд будет работать отлично. Неясно другое: что он, Улисес, тут делает? Пока собаку заносили в дом, он с болью и некоторым стыдом осознал, сколько световых лет отделяли его оттого края безоблачной ясности, где жили такие люди, как Хесус с Мариелой.
— Крайняя степень истощения, — сказал Хесус, стоя на коленях над одеялом и осматривая костлявую морду.
— Эти ожоги от сигарет, — в ярости заметила Мариела.
— Это не я. Клянусь вам, это не я. У меня, наоборот, неприятности будут из-за того, что я его увез. Поэтому и доктору позвонил.
— Откуда ты его знаешь?
Парень сбивчиво пояснил:
— Да не знаю я его. В смысле, сына. Я того доктора Апонте знаю, который отец. По форту Тьюна[5]. Это он лучше расскажет. Мне надо назад, пока командование не заметило.
Он смотрел с мольбой, как будто вся его жизнь зависела от одобрения Улисеса. Улисес кивнул, и солдатик тут же исчез.
— Что сказал Апонте? — спросил Хесус.
— Чтобы мы взяли пса. Он вечером подъедет и все объяснит.
— Собаку нужно везти в ветклинику, — сказала Мариела.
— Нет, нельзя. Он настаивал, чтобы в клинику не возили. Уж не знаю почему.
Хесус с Мариелой переглянулись.
— Тогда к нам. У нас хоть какие-то условия, — предложила Мариела.
— И на ночь придется там остаться, — сказал Хесус, глядя на часы.
— Я вам поесть с собой соберу, — вставила сеньора Кармен.
Улисес отвез их в Эль-Параисо, стараясь не замечать в зеркале заднего вида пса на руках у Ма-риелы. Хесус молча ехал на переднем сиденье. У дома они быстро попрощались, и Улисес вернулся в «Аргонавты». По саду бродил сеньор Сеговия и время от времени посматривал на небо, где с наступлением вечера ветер начинал раздирать тучи.
— Я со вчерашнего подумал и решил, что лучше ставить вольеры в доме, — сказал он подошедшему Улисесу.
— Вы так считаете, Сеговия?
— Да, в саду не надо ничего менять.
14
Сеньора Кармен рано ушла к себе. К тому времени, как Апонте сообщил, что он внизу, Сеговия уже тоже давно удалился в свою пещеру, заваленную научно-популярными журналами, к светильнику с крохотной лампочкой, горящей масляным светом, и древнему приемнику, из которого нескончаемым потоком лились болеро.
Было четверть десятого.
Апонте не стал звонить в дверь, поэтому собаки не всполошились. На короткой мощеной дорожке от парадного входа к решетке Улисес почувствовал, что темнота вокруг защищает его. Вверху — черное небо с лоскутами туч, внизу — сад, словно море в штиль. Несколько мгновений, пока открывал дверь и вел Апонте в кухню, Улисес ощущал себя хозяином чего-то.
«Дом и собака — напополам с Надин. Вот и все, чего я хочу», — подумал он. Проверил телефон — от нее ни одного сообщения. Он тоже ей не писал. Не успел за весь долгий день.
В кухне, безупречно прибранной сеньорой Кармен, Улисес вдруг понял, что не может ничего предложить адвокату.
— Хотите воды? Я, кстати, так и не знаю вашего имени.
— Эдгардо. Эдгардо меня зовут. А виски не найдется?
Адвокат Апонте был крупным мужчиной. Высоким и полным — но здоровой полнотой. Выглядел он изможденным.
— Не знаю. Может, и есть, посмотрю. — Улисес пошел в кладовую.
Когда он вернулся в кухню, Апонте там не было. Послышались тяжелые шаги в гостиной, скрипнула дверца буфета, снова уверенные шаги по паркету. Появился Апонте с бутылкой «Олд Парра», казавшейся малюсенькой в его ручищах.
— Стаканы возьми. И пошли в гостиную, — сказал он.
Улисес послушался. Они уселись в большие кресла, Апонте налил на два пальца в каждый стакан, чокнулись.
По мере того как виски ударял в голову, мимолетная эйфория, владевшая Улисесом всего несколько секунд назад, улетучивалась.
— Много работы? — спросил он у адвоката.
— До хрена. Как обычно. Так что вы с собакой сделали?
— Хесус с Мариелой отвезли ее к себе в Эль-Параисо.
— Окей. В клинику не ездили?
— Нет. Отсюда прямиком туда.
— Отлично. — Апонте вроде успокоился и зевнул, как носорог.
— А что случилось вообще?
Апонте прихлебнул виски и долго фокусировал взгляд на Улисесе.
— А солдат не сказал?
— Нет. Сказал только, что знает твоего отца. Что-то про форт Тьюна. Вид у него был испуганный.
— Неудивительно.
Отец Эдгардо Апонте тоже был адвокатом. Вообще-то, когда говорили про доктора Апонте, чаще всего имели в виду его, а не сына. Он работал в Военной академии. А примерно месяц назад взялся защищать генерала, обвиненного в заговоре.
— А он вправду участвовал в заговоре? — спросил Улисес.
— Отец говорит — нет, но, скорее всего, участвовал.
— Откуда ты знаешь?
— Да там только ленивый не плетет заговоров. И всех их ловят. Так уж у них заведено. В общем, случилась утечка информации, все узнали, что генерал Икс, назовем его так, в чем-то замешан. Потом случилась утечка утечки, генерал Икс взял семью и уехал «в отпуск». Как только он смылся, по госканалу объявили, что он готовил переворот. Теперь ему не вернуться. Проблема в том, что он не смог увезти собак. Оставил на домработницу — он же вроде как не насовсем собирался. И знаешь, что эти сволочи сделали? Арестовали и домработницу, и собак. Несчастной сеньоре за семьдесят, она сердечница, ну ее пришлось отпустить. А собак так и оставили.
— А сколько их?
— Было две. Одна погибла. Вторую вам привезли.
— Первую убили?
— Да. Сперва их морили голодом. Потом начали пытать. Записывали на видео и отправляли генералу. Он обожает собак.
— Какой ужас. А вторую как спасли?
— Мой отец приехал в форт Тьюна, туда, где держали собак, потому что генерал уже весь извелся из-за того, что творили с его любимцами. Никто с ним там даже разговаривать не стал. Он прождал два часа, а когда уже шел к парковке, нарисовался этот пацан. Он сказал отцу, что одного
