Николай Лейкин - Апраксинцы
— Маменька, не сидите тутъ, уйдите! шепнула она ей.
— Полно, Пашенька, что я тебѣ дѣлаю! Я вѣдь не мѣшаю.
— Уйдите, маменька, прошу васъ; вы меня при кавалерѣ просто съ ногъ срѣжете; у васъ завсегда поетъ въ животѣ, а теперь вы пообѣдали, такъ будетъ пѣть еще больше.
— Полно! что ты, дура, говоришь, безстыдница эдакая! обидѣлась мать и не ушла съ мѣста.
— Намъ начинать-съ, обратился къ дѣвицѣ кавалеръ и подалъ ей руку.
Первая фигура кончилась.
— Вы съ жениховой или съ невѣстиной стороны? спросилъ кавалеръ послѣ нѣкотораго молчанія.
— Съ жениховой.
— А я такъ съ невѣстиной. Вы жениху сродни приходитесь?
— Нѣтъ-съ… мой папенька съ ихнимъ тятенькой дѣла имѣютъ.
— Хм!… Теперь еще прохладно, а ужо будетъ очень жарко. Намъ начинать-съ.
— Вы гдѣ изволите на квартерѣ стоять? обратился онъ къ ней послѣ третьей фигуры,
— Подъ Невскимъ.
— Вѣрно вашъ папенька хлѣбомъ торгуютъ?
— Да-съ.
— Вы куда въ церковь ходите?
— А вамъ на что знать?
— Такъ-съ…
— Въ Смольный.
— Въ слѣдующее воскресенье я буду тамъ у обѣдни; вы гдѣ стоите?
— Я бываю съ папенькой и маменькой.
— А какъ васъ зовутъ-съ?
— Не знаю… я позабыла.
— Что-же, скажите!
— Да право не знаю! — н дѣвица улыбнулась первый разъ во все время разговора.
— Намъ начинать-съ.
Антрактъ между третьей и четвертой фигурой прошелъ въ молчаніи. Кавалеръ снова спросилъ, какъ ее зовутъ, но получивъ отвѣтъ «не знаю», замолчалъ и началъ глядѣть на люстру, какъ-бы ища тамъ вдохновенія для бальнаго разговора. Вдругъ дама его покраснѣла: ея чуткое ухо услыхало, что въ животѣ у маменьки начался концертъ. Какое-то подобіе флейты такъ и выдѣлывало трель, но вдругъ оборвалось и разразилось контробаснымъ воемъ. Къ счастію въ это время загремѣлъ барабанъ и кавалеръ былъ лишенъ возможности слышать окончаніе симфоніи.
Въ пятой фигурѣ извѣстный уже намъ шикарь во фракѣ на пунцовой подкладкѣ, танцовавшій съ Черноносовой, сдѣлалъ какое-то особенное соло, понравившееся многимъ. Двое офицеровъ, танцовавшіе vis-à-vis, захотѣли отличиться и въ концѣ кадрили усложнили шенъ и ввели въ него самыя разнообразныя фигуры. Дѣвицы, танцовавшія съ ними, были на верху блаженства.
И на апраксинскихъ женъ и дочерей, какъ и на прочихъ смертныхъ прекрасной половины рода человѣческаго, шпоры и эполеты наводятъ самое пріятное впечатлѣніе и играютъ не послѣднюю роль.
Балъ былъ въ самомъ разгарѣ. Незнакомые мужчины познакомились и уже пили другъ съ другомъ за компанію; брудершафтъ еще неизвѣстенъ апраксинцамъ. Двухъ упившихся до зѣла гостей харламовскіе молодцы повезли домой. Хотѣли было танцовать мазурку, да только нашлись три умѣющія пары, и ограничились полькой-трамблянъ. Офицеры отличились въ легкихъ танцахъ; двое ихъ отплясывало за десятерыхъ; только-что посадятъ дамъ на мѣсто, бѣгутъ къ другимъ. Одинъ изъ нихъ подошелъ къ Аннѣ Максимовнѣ и помчался съ нею по залу. Та такъ и млѣетъ; она чувствуетъ его руку на своей таліи и слышитъ на своей щекѣ его сладостное дыханіе, пропитанное винными парами и кріоновскимъ табакомъ. «Славно танцуетъ!» подумалъ онъ и попросилъ ее на четвертую кадриль. Бирюковъ подошелъ къ офицерамъ, благодарилъ ихъ за неутомимость въ танцахъ и предложилъ роспить бутылочку «холодненькаго». За бутылкой щампанскаго офицеры вывели заключеніе, что почти всѣ дѣвицы очень хорошенькія и большинство изъ нихъ танцуетъ отлично.
И въ самомъ дѣлѣ, читатель, дочери апраксинцевъ въ хореографическомъ искусствѣ довольно сильны, и это немудрено: прогрессъ проникъ и къ нимъ, и большинство изъ нихъ играютъ на фортепьяно. Почти въ каждомъ семействѣ, разумѣется не въ раскольничьемъ, есть фортепьяно; подруги сбираются вмѣстѣ, играютъ и танцуютъ. До чувствительныхъ романовъ и стихотвореній онѣ также охотницы; у нѣкоторыхъ даже есть альбомы, куда ихъ подруги и знакомые моншеры вклеиваютъ стишки. Многіе думаютъ, что мода эта уже отжила, но напротивъ, она и понынѣ существуетъ у апраксинскихъ барышень. Въ альбомахъ этихъ вы встрѣтите все что слѣдуетъ: и сердце, пронзенное стрѣлою, и символъ вѣры, надежды и любви — крестъ, якорь и сердце; въ самой серединѣ книжки извѣстное четверостишіе:
«На послѣднимъ я листочки Напишу четыри строчки Взнакъ почтенія маво Ахъ не вырвите ево.»
и даже списанное съ билетиковъ паточныхъ леденцовъ:
«Мила ты мнѣ мила И будешь и была.»
Офицеръ танцовалъ съ Анною Максимовною четвертую кадриль и объявилъ ей, что она царица бала. Отъ этихъ словъ у ней, какъ у вороны отъ похвалъ лисицы, «въ груди дыханіе сперло» и она ничего на это ему не отвѣтила. Онъ такъ трещалъ, такъ разсыпался передъ ней, что рѣшительно обворожилъ ее, и когда спросилъ на память бантикъ отъ платья, то тотчасъ-же и получилъ его, съ просьбою только взять такъ, чтобы маменька не замѣтила.
— Можетъ-быть я съ вами гдѣ-нибудь увижусь? спросилъ онъ ее. — Вы куда ходите въ церковь?
— Къ Іоанну Предтечѣ.
— Я приду туда въ воскресенье.
— Приходите лучше въ субботу ко всенощной, сказала она и сама испугалась своихъ словъ. «Я приду тогда съ горничной», подумала она.
Нѣкоторые подпившіе патріоты, еще не промѣнявшіе сибирки на фракъ, потребовали, чтобъ музыканты играли «русскую» и принялись плясать. Это бываетъ почти на каждой свадьбѣ.
Вотъ и балъ приближается къ концу. Проигравшійся Черноносовъ вышелъ въ залу, подошелъ къ женѣ и велѣлъ ей сбираться ѣхать домой. Какъ ни увѣряла та, что дала слово кавалеру и должна танцовать еще кадриль, — ничего не помогло, и они отправились. Горка возросла до почтенныхъ размѣровъ; теперь уже жены не подходи къ мужьямъ: обругаютъ такъ, что и своихъ не узнаешь.
Часовая стрѣлка показывала четыре, когда новобрачные отправились домой. Ихъ примѣру послѣдовала большая часть гостей. Одинъ гость былъ такъ доволенъ угощеніемъ, что, отправляясь домой, отъ полноты чувствъ обнялъ офиціанта, принявъ его за хозяина, облобызалъ и поблагодарилъ за угощеніе. Послѣ четырехъ часовъ остались только самые отчаянные игроки да пьяненькіе.
V
Въ квартирѣ Ивана Михѣича Кузявина, купца, торгующаго на Апраксиномъ суровскимъ товаромъ, еще часовъ съ семи утра запахло жаренымъ. Онъ сегодня имянинникъ. Поутру, возставъ отъ сна, онъ надѣлъ халатъ съ прорваннымъ задомъ и засаленнымъ брюхомъ и вышелъ въ чистую комнату, носящую названіе залы. Молодцы, заслыша шлепанье его туфлей и покрякиванье, начали собираться поздравлять его съ ангеломъ.
Они стоятъ у дверей, и никто изъ нихъ не рѣшается идти первый.
— Ну пойдемте, братцы, поздравимъ его!
— Погоди, дай ему уходиться.
— Чего годить-то? въ лавку пора идти.
— Ну, а какъ онъ осерчаетъ? вся сволочь, скажетъ, спозаранку въ горницу прилѣзла.
— Не осерчаетъ!
— Да, поди-ка, сунься ты, такъ онъ тебя и облаетъ!
— Чего лаять-то? ужъ кажинный годъ поздравлять ходимъ.
— Нешто ужъ такіе порядки?
— Еще-бы, не первый годъ живу!
— Эхъ Микифоръ, что зря лясы-то точишь; ступай, да и дѣлу конецъ. Еще по рюмкѣ водки поднесетъ.
— Экаго жида, водки-то я его не видалъ что-ли! проговорилъ Никифоръ, а у самаго любо по губамъ такъ и забѣгало.
— Еще пожалуй цѣловаться придется. Гараська, утри рыло-то!
— Чего утирать-то, можетъ у него поганѣе моего.
— Тсъ! сама идетъ, прошепталъ старшій молодецъ, и толкунулъ подъ бокъ Гараську.
— Чего вы толкаетесь, Спиридонъ Иванычъ!
— Молчи!
Въ молодцовую вошла сама, жена Ивана Михѣича.
— Съ имянинникомъ, Аграфена Ивановна! проговорили одинъ за другимъ молодцы.
— Спасибо, спасибо! благодарила та, кивая головою на всѣ стороны. — Ступайте самого-то поздравлять, онъ ужъ встамши.
— Сбираемся, Аграфена Ивановна, отвѣчалъ Спиридонъ.
— Ну, ступай ребята!
— Да идите вы впередъ!
— Да чего ты-то боишься? — носъ что-ли онъ тебѣ отъѣстъ.
— Съ ангеломъ, Иванъ Михѣичъ! говорили молодцы, кланяясь въ поясъ.
— Спасибо! съ олимпійскимъ величіемъ отвѣчалъ хозяинъ, не удостоивая плебеевъ даже и наклоненіемъ головы. — Погодите!
Онъ сходилъ въ спальню и принесъ четвертную бутыль и рюмку.
— Выпейте вотъ по рюмкѣ водки.
Молодцы подходили и пили.
— Ты что-жъ не пилъ? обратился хозяинъ къ одному молодцу, который не подходилъ къ рюмкѣ.
— Я не пью-съ, Иванъ Михѣичъ….
— Не пьешь? знаемъ мы, какъ вы не пьете-то!… Пей за столомъ, а не пей за столбомъ.
Другіе начали его подталкивать. Молодецъ подошелъ къ столу, выпилъ рюмку и закашлялся.
— Вишь, нѣженка!… Ну, теперь ступайте въ кухню, закусите тамъ, да и въ лавку пора.
«Много вамъ благодарны, благодаримъ покорно!» заговорили молодцы и головы ихъ закланялись.
