Мулен Руж - Пьер Ла Мюр
Звучали последние аккорды симфонии, когда она переплела свои и его пальцы.
– Спасибо тебе, Анри, – прошептала Мириам. – Отныне, всякий раз, слушая эту симфонию, я буду думать о тебе.
В фиакре она снова коснулась его руки.
– Ты так добр ко мне.
Медленно их руки соединились, а пальцы переплелись. Это было почти неосознанное проявление чувственности.
Когда они вошли в комнату, Мириам бросила свою накидку на стул, а сама тут же опустилась на пол у камина.
– Жаль, что я не могу ухаживать за тобой, – сказал Анри, сидя на диване. Она не ответила, и тогда, чтобы сгладить неловкость, он беззаботно заметил: – Интересно, что ты делаешь летом, когда слишком жарко для того, чтобы топить камин?
– Постоянно ворчу и жду осени. Ненавижу лето. Париж летом просто ужасен.
– И вовсе нет! Летом в Париже замечательно. Вот увидишь сама. Мы с тобой побываем на ярмарках. Будем есть карамель и непременно заглянем в каждый киоск. Сходим проведать мою старую знакомую Ла Гулю. Прокатимся на речном кораблике вниз по Сене и будем обедать в маленьких ресторанчиках, где играют на аккордеоне. Съездим в Сен-Клу, Версаль и…
– А разве ты этим летом не собираешься в Аркашон? – удивленно спросила Мириам. – Джейн мне рассказывала, что у тебя там есть вилла и яхта.
– Нет, этим летом не получится, – быстро ответил Анри. – У меня слишком много работы.
– А знаешь, Анри, – немного помолчав, сказала она, – я никогда еще никуда не выезжала из Парижа, никогда не видела моря.
– Вообще-то Аркашон находится не у моря, а в заливе. Это, наверное, самый красивый залив в мире. Там есть городок, раскинувшийся в сосновом лесу, и летний город на самом побережье. Там находится моя вилла, вилла «Дениза». Терраса выходит на залив. Ты даже представить себе не можешь, как там красиво по утрам, когда я выхожу к завтраку: солнце, белые паруса яхт, дети, играющие на пляже. После завтрака я вместе с Лорентином обычно иду прокатиться на яхте и поплавать. Этот Лорентин в молодости был моряком и обошел на корабле весь мир. А теперь стал простым рыбаком, но это только зимой. Летом же он вместе со своей женой, Мариеттой, нанимаются на виллы для работы по хозяйству. Он научил меня управлять яхтой, и два года назад я даже принимал участие в местной регате. Возможно, ты не догадываешься об этом, но я настоящий яхтсмен, на счету которого уже несколько наград. А как приятно поплавать с утра!
Тут он понял, что немного переусердствовал, и горестно махнул рукой.
– Не верь ни слову из того, что я говорю. Аркашон – это просто заштатный приморский городишко, ничем не отличающийся от десятков других сонных городишек, подобных ему. И в этом году я туда не поеду. Не могу уехать из Парижа. Я обещал сделать иллюстрации для книги Клемансо, а сам еще даже не начинал работать над ними. Кстати, тебе это тоже может быть интересно. Это сборник еврейских рассказов. Он дал мне почитать гранки. Так что могу принести, если хочешь.
Мириам кивнула, вскочила на ноги и разгладила ладонями юбку.
– Пойду сварю кофе. Будешь?
Она удалилась в тесную кухоньку, и какое-то время оттуда доносился звук ручной мельницы. Как мало нужно человеку для счастья. Огонь, кофе, девушка… Такая, как она. Какой мягкой и теплой была ее рука там, в фиакре…
– Ты сегодня была такая красивая! – крикнул он ей с дивана.
Она выглянула из кухни.
– Благодарю, месье. Наконец-то вы догадались сделать мне комплимент.
– Ты не нуждаешься в комплиментах – ни в моих, ни в чьих-либо еще. Ты и сама прекрасно знаешь, что красива. Честно говоря, даже чересчур красива. К тому же невозможно сказать женщине что-нибудь такое замечательное о ней самой, чего она еще не знала бы.
– Но только все равно ей нравится это слышать! – усмехнулась Мариам в ответ, перекрикивая скрежет кофемолки. – Но если бы ты только увидел меня утром, то наверняка испугался бы.
– Не сомневаюсь, – ответил он тем же шутливым тоном. – Но тем не менее сегодня вечером тебе удалось выглядеть великолепно. Мужчины таращились на тебя весь концерт, и я даже знал, о чем все они думали.
– Правда? – И снова он услышал ее тихий смешок. – Ну и о чем же, по-твоему, они думали?
– О том, как, наверное, ужасно ты выглядишь по утрам!
– Ты чудовище. Я тебя ненавижу! – Она высунулась из кухни и показала ему язык. – Джейн была права. Она говорила, что ты…
– Не обращай внимания на то, что говорила Джейн, – усмехнулся Анри. – Вот, видишь? Стоит только поверить женщинам на слово и согласиться с ними, как они тут же начинают тебя ненавидеть, обзываются и показывают язык. Лесть – вот что им жизненно необходимо. Лесть, лесть и еще раз лесть. И все-таки тот факт, что одним лишь своим присутствием ты отвлекала внимание публики от концерта, остается фактом. Такие женщины, как ты, представляют собой серьезную опасность для общества, и им вообще следует запретить появляться в одиночестве где бы то ни было.
– А я была не одна – с тобой.
Они и прежде иногда затевали подобного рода шутливые перепалки, но сегодня Анри ощущал с ее стороны какую-то особую нежность, новую, возможно слегка фривольную, доверительность.
– Вот, выпей пока. – Она поставила на столик у дивана бутылку коньяка и бокал. – Вовсе не потому, что ты это заслужил, а просто потому, что я вот такая девушка – милая, незлопамятная, щедрая и добрая.
– Я как раз собирался сказать об этом вслух, – пошутил Анри, – но побоялся, что это может повредить твоей природной скромности. Очень рад, что мы хотя бы на этот счет совпадаем во мнениях. – Он с напускным страхом втянул голову в плечи, заметив, что она собирается что-то возразить на это. – Ну ладно, ладно, извиняюсь. Ты совсем не такая. Кстати, а тебе не кажется, что было бы справедливо, если бы ты разрешила мне покупать выпивку на свои деньги? А то я потихоньку уничтожаю все твои запасы коньяка.
– Нет. И если я услышу хотя бы одно слово…
– Но, Мириам, ты же не разрешаешь покупать тебе подарки.
