Сын Пролётной Утки - Валерий Дмитриевич Поволяев
Нечаев вновь подавил в себе внезапно возникший холодок, потянулся за толпой дальше, под железные своды вокзала, шаги под которыми звучали особенно громко.
Лейтенант издали засек Нечаева, прокрутил в мозгу несколько нехитрых вариантов – компьютер, заложенный у него в голове, выдал положительный ответ, и лейтенант довольно улыбнулся.
Когда Нечаев поровнялся с патрулем, лейтенант небрежно согнул руку в локте и пальцем поманил его к себе.
Нечаев вздохнул и подошел к лейтенанту. Лейтенант сделал рукой замысловатое движение.
– Предъяви свои документы! – на ты потребовал он.
Поставив сумку на замызганный серый асфальт перрона, утыканный серым крапом, похожим на проступившие капельки пота, Нечаев огляделся и произнес с беспомощным видом:
– Документы у меня в другой сумке находятся, ее забрал мой товарищ, с которым мы вместе находились в командировке… Он просто раньше вышел из купе.
– Ага, раньше выпел из купе, – иронически хмыкнул лейтенант.
– Совершенно верно. Мои документы находятся у него.
– И с собою у тебя ничего нет?
– Ничего. Только железнодорожный билет. Взял у проводницы, когда выходил из вагона.
– Железнодорожный билет – это обычная бумажка, пфу, мусор, который никак не может удостоверить личность.
– Естественно, я мог его украсть, – подтвердил Нечаев.
– Ну, вот видишь, какой ты сознательный. Гражданин… – лейтенант усмехнулся, окинул Нечаева взглядом, и Нечаев поймал себя на мысли, что взгляд этот напоминает взгляд двух тележечников, безошибочно определивших состояние его кошелька.
– Побудь немного тут, – велел лейтенант своему напарнику-сержанту, – вдруг еще какой-нибудь фрукт с ветки свалится, а мы с Набиевым отведем гражданина, пощупаем, чем он дышит. – Он вновь усмехнулся, взял Нечаева за локоть. – Сам пойдешь или тебя тащить надо?
Тон у лейтенанта был настолько зловещим, что у Нечаева вдоль хребта невольно побежал холодок, он отметил про себя: «А ведь у рядового гражданина не только холодок вдоль хребта в таком разе бежит, а и ноги мокрыми делаются».
– Сам пойду, – произнес он, стараясь, чтобы голос его звучал как можно спокойнее.
Вокзальный отдел милиции занимал роскошные апартаменты, раньше тут то ли ресторан был, то ли туалет для избранных особ, то ли еще что-то примечательное – на стенах сохранилась даже золотая лепнина.
– Садись, – велел Нечаеву лейтенант, улыбнулся зубасто. – Ну-ка, давай сюда свою сумку, посмотрим, что там у тебя есть.
– А если я не дам сумку?
– Тогда мы ее у тебя отнимем. Переломаем пальцы, можем даже руку переломить и все спишем на сопротивление властям. Дело передадим в суд. Хочешь этого?
Нечаев медленно повел головой из стороны в сторону:
– Не хочу.
– Тогда не веди глупых разговоров. – Лейтенант ловко подхватил сумку Нечаева, распахнул на ней все «молнии» сразу, стал выгружать на стол содержимое.
Несколько предметов, особо ценных на его взгляд, – бритву «браун», одеколон «Нино Черутти», швейцарский ножик в изящном кожаном чехольчике, авторучку «паркер» – также в кожаном чехольчике, – лейтенант отложил в сторону. Потом добавил к ним меховые перчатки и все это сгреб в стол.
Заметив, что Нечаев дернулся, лейтенант спокойно пояснил ему:
– Этих предметов в сумке не было.
– Как не было? – нехорошо изумился Нечаев, почувствовал, что голос у него охрип словно бы сам по себе. – Как не было?
– А так и не было. – Лейтенант глянул на него в упор и сжал глаза в беспощадные щелки. – Теперь давай, звони своим знакомым, пусть привозят деньги, вызволяют тебя отсюда. Меньше, чем за двести баксов, мы тебя не отпустим… Нет, двести пятьдесят баксов!
– Вы же сказали – двести.
– Ставки повысились. – Лейтенант усмехнулся. – Больно уж нервно ты ведешь себя, дядя. Вел бы поспокойнее – тебе же лучше было бы. Ты что, еще не понял, куда попал?
– Понял. Все давно понял…
– Тогда вот тебе средство связи. – Лейтенант придвинул к Нечаеву старый облезлый телефонный аппарат, выпущенный, наверное, еще при Петре Первом. – Звони! Пусть везут деньги. Иначе… – лейтенант вновь жестко сжал глаза, – иначе я ни за что не ручаюсь. Документов у тебя, дядя, нет, а железнодорожный билет ты перехватил у какого-то шустрого карманника, что само по себе, замечу, чревато.
Нечаев набрал номер, подержал некоторое время трубку у уха и положил ее на рычаг.
– Не отвечают.
– Через двадцать минут ответят, – неожиданно уверенно произнес лейтенант, – а пока иди-ка, посиди на нарах, да обдумай собственную жизнь – правильно ли ты жил?
Нечаева подхватили под мышки и кинули в камеру, какая существует ныне в каждом околотке, чтобы было где держать буйных сограждан.
– Через двадцать минут вновь предстанешь перед лейтенантом, – сказал Нечаеву сержант, сменивший прапорщике Набиева, – упитанный, с круглыми прыщавыми щеками и черной челкой, выбивающейся из-под шапки.
Нечаев сел на скамейку, огляделся. Камера была рассчитана человек на десять, не менее. Кроме Нечаева, в ней находились маленький, съежившийся от холода таджик в полосатом халате и шапке из синтетического меха, к которой сверху, через край, была пришита черными нитками мятая тюбетейка, и угрюмый мужик бандитского толка в кожаной куртке и стеганых спортивных брюках, украшенных на манер генеральских лампасов вертикальной надписью «адидас». Бандит лежал на скамейке, косо глянув на новичка, он сплюнул через губу на пол, пробормотал зловеще: «Вонючка!» – и перевернулся на другой бок. Веселенькая компания. Этот мужик мог всадить нож в бок кому угодно.
Нечаев попробовал заговорить с таджиком, но тот испуганно округлил глаза и зажал рот грязной ладошкой, крохотной, как птичья лапка. С бандитом же разговаривать было бесполезно.
Тем временем лязгнул железный засов двери, на пороге возник сержант с прыщавыми щеками, окинул Нечаева презрительным взглядом:
– Давай к лейтенанту! Если сейчас не дозвонишься – обижаться будешь на себя.
Лейтенант встретил Нечаева резиновой дубинкой – поигрывал ею, будто детской безобидной клюшечкой. Показал «клюшечку» Нечаеву:
– Испробовать на себе хочешь?
Нечаев отрицательно мотнул головой. Лейтенант засмеялся и придвинул к Нечаеву телефонный аппарат:
– Не делай только пустых звонков, дядя. Предупреждаю.
Нечаев вздохнул, стал звонить. Набрал один номер, потом другой, следом третий. Первые два номера молчали, третий отозвался.
– Володя, я в милиции, – сообщил невидимому собеседнику Нечаев, – на вокзале, в здешнем КПЗ. Выпустить меня могут только под двести пятьдесят долларов… Выручай, пожалуйста. Найди деньги и приезжай за мною…
