Заповедное изведанное - Дмитрий Владимирович Чёрный
с моей красавицей, ждавшей очень долго, как и я, этой минувшей в трудах праведных ночи. в подсвеченной только красным ночником полутьме – её светлые, впервые без туши мне явленные, близкие ресницы… отчаянная, нарастающая взаимная радость от повторяемого словно в понравившейся простейшей детской игре сближения. именно как детишки: просто нашли те самые различия друг у друга, которые стали источником и жажды, и её утоления, и повторения, и, наконец, наслаждения – по шажочку подкрадывавшегося и вдруг накинувшегося. дрожью сотрясающего основы нашего разновозрастного бытия, салютующего словами взаимного любования, временного утихания жажды…
свежее воспоминание вызывает улыбку – внутреннюю, но она просится наружу: с нею обнаружится явное моё несоответствие мероприятию. так близко за стеклом сидит подсудимый. сидят серьёзные пожилые кандидаты. а я тут со своими мыслещущениями, нежно шуршащими в сознании… внезапно, вслед за ФИО других кандидатов, вызвавших сомнения у защиты-обвинения, которые озвучивал им приватно у кафедры судья, прозвучали и мои знакомые, чеканные. поднимаюсь и протискиваюсь среди колен кандидатов.
насторожила моя самопровозглашённая должность – пресс-секретарь. а не растрезвоню ли я сей Процесс? но успокаивает (действительно с перманентно настороженным лицом) обвинительницу-брюнетку очкастую в синей форме, сам судья, а я лишь ему вторю, убеждаю-киваю: Институт проблем глобализации – это же так далеко от нашего Правосудия, это проблемы глобального значения, международного… «отмазался». с чувством маленькой победы возвращаюсь, сажусь и поправляю галстук, настраиваю его перпендикуляр. интересно, подсудимый запоминает наши фамилии? оглядывает…
поинтересовавшись по настоянию сторон обвинения и защиты, не служит ли кто-нибудь из присяжных на таможне, судья, наконец, зачитывает список прошедших кастинг. товарищ Чёрный почему-то не сомневается, что он в нём будет. изначально номер мой был как раз 12. так сказать, «проходное» место – явно заранее постарались девчата. если учесть, что кто-то отсеялся из предыдущих – шансы растут, но даже и без этого двенадцатый из двенадцати тоже неплохо. однако номер мне присвоили девятый, вот как список сократился. все попавшие в список встают, подходят к Вере, отдают свои бэджики кандидатов и получают взамен постоянные свои номерочки, садятся на соответствующие номерам зелёные стулья на длинной трибуне присяжных, стильно на спинках пронумерованные. в два ряда строй сидящих присяжных – напротив одного застеклённого подсудимого. такая диспозиция. как на расстреле. судья зачитывает наши обязанности и даёт первое задание: в комнате присяжных выбрать старосту.
встав дружно с новообретённых мест, присяжные, мы – отправились по мановению указавшей нам направление руки Веры в удобно находящуюся в стене за нашими спинами (когда сидим) комнату. о которой Вера и рассказывала: «Там чаёк будете пить, есть даже туалет, курилка»… комната с окном во всю длину, светлая и нервная. взбудораженные новыми ролями и пафосные, несмотря на обыденно-скомканные одеяния, все расселись по периметру стола, приглядываясь друг к другу, молча. посидели-помолчали так с минуту… потом приступили к делу, и недолго думая выбрали старостой меня. пенсионеры панически боятся ответственности – даже мужчины. у меня был лишь один конкурент, Борис Семёнович, но он сказал, что готов уступить дорогу молодости. теперь уже я на правах старосты командую выйти из комнаты. присяжные быстро справились с первым заданием: вся пенсионерская братия глядит на меня, как на начальника. судья, кажется, повеселел, хотя на его лице это отражается с трудом – наверное, думает, как же такой молодой присяжный сможет гонять старичков…
приступаем к делу. подсудимый Кириллов встаёт в аквариуме. ваша честь, наша честь – быстро представляются участники процесса, стороны. действующие лица. толстый, низенький, комичный (однако клоуном чтоб быть ему мешает бледность), морщинистый адвокат. здоровенный, плечистый и умеренно-пузатый отец подсудимого как соадвокат. в качестве обвинителей выступают родители… убитого Кирилловым одноклассника. вот и суть дела сразу. всё как обещали: только тяжкие преступления.
первая серия заканчивается, едва начавшись – наш «Ромашин» очень заботливо, обращаясь к нам, в основном, разъясняет суть работы присяжных, негромко. лица всех торжественны, лишь в аквариуме зеленовато спокоен сам Кириллов. Киллеров… именно он чаще всего притягивает мой взгляд, которому не прикажешь. белый свитер на голое тело, фигура ещё подростковая, но какая-то в ней каменность, как и в косых, словно у утёса чертах лица. и страшные чёрные глаза. именно потому что спокойные.
нам вскоре поступает команда вновь удалиться в свою комнату, я теперь как глава прайда быстро реагирую и с печальным пафосом (поскольку всех прохватила ответственность, на всех уже легла тень убийства) увожу череду пенсионеров и служащих. мы в комнате, кажущейся теперь спокойнее – курящие стремятся уединиться, для них немного отравиться дымом вроде как уже государственная обязанность, за святое дело, за справедливость… мы же пока разглядываем друг друга. странные пенсионерки и работающие женщины, несколько мужчин, но улыбчивый и философский вид лишь у Семёна Борисовича, не похож он на случайно сюда попавшего обывателя. листает специально для нас тут наваленные, как в какой-нибудь парикмахерской, журналы. он что-то знает – не по данному делу, но всё же. самые в бытовом плане инициативные присяжные включили пластмассовый чайник, надо же как-то провести время, пока из зала будут выходить действующие лица. кто-то переспрашивает обстоятельства дела, но в целом – просто собрание обывателей…
надымившись, к нам на чаёк вышли из курительно-туалетной комнаты учительницы, домохозяйки, бухгалтерши, – или кто они там? – не помню, хотя обязан как староста. самый молодой, но староста. почему-то я ощущал приятное волнение, когда этот «портфель» вручали – словно уже революция, и мы делим роли в правительстве. «отдадут, как миленькие отдадут!» – думал я об этой ничтожной, но всё же власти. они могли бы сидеть перед телевизорами этим утром и днём, не мучить свои уже недовольно урчащие без пищи и в предвкушении пустого чая желудки… впрочем, наша бесцельная ассамблея длится недолго – в комнату заглядывает неуместно развесёлая Вера:
– Как, вы ещё тут? Про вас совсем забыли, пошлИте, я вас проведу!
возможно, это традиционная шутка, как в «Процессе». Кириллова уже увели из аквариума, без него комната суда – как погасшая лампочка. и только высокий судья (высота его усиливает пафос театрального одеяния) что-то складывает на своём столе. глядит на нас исподлобья с симпатией, поверх очков и уже как бы поверх обязанностей, после урока.
– Ну что, уважаемые коллеги, всё поняли? От вас в вердикте требуется только чёткое решение, имело или не имело место преступное деяние.
воистину Ромашин. хороший судья…
воодушевлённые новой миссией, пенсионеры расходятся, а я устремляюсь пешим порядком туда же, куда десять лет назад – к Сокольникам мимо психбольницы,
