Все и девочка - Владимир Дмитриевич Авдошин
Но вдруг через месяца два они же и расторгли устное соглашение. А дочь стали придерживать дома. Мол, много гуляет дембель. Пьет, дебоширит, а недавно видели – пьяный в канаве валялся.
«Ах, так? Мне с моей свободой проститься не дают? Ну я им сделаю». И пошел гулять напропалую, не разбирая ни рамок, ни изгородей. Да всё норовил под окнами ё ходить, горланя песни.
«Меня? Отличника боевой и политической подготовки – игнорировать? Ну я им покажу!»
С Валериной стороны предпочитали пока отмалчиваться. И не известно, чем бы это противостояние закончилось, а тут – бац! Ему повестка: срочно явиться в райвоенкомат по надобностям советской армии, которые не разглашаются, но исполняются.
Ничего не понятно. А по радио всё передавали программы об очередной великой дружбе. После дружбы с Китаем и Мао дзе Дуном, после Индии и Индиры Ганди, теперь с каким-то Афганистаном и Тараки.
В райвоенкомате всех одели в форму, выдали автоматы и по два магазина патронов к нему и выслушали инструкцию: самим не стрелять, отвечать только на выстрелы противника, если таковые будут.
Уда полетим – не сказали. По времени – летели прилично. Потом резкое снижение в горах. Спешно очищенные площадки для приземления, колючая проволока, недостроенная изгородь, туалет в кустах. А что вы хотите? Нам душманов нужно сдерживать. До туалетов руки не дошли.
Ну парни – ага, ага, согласны. Ничего н понимают. И сразу ночь. Тихая, южная, беспросветная. В ней огни города как-то по-особенному перекликаются с большими звездами в небе. Часа три поблындали в палатках. Сна не было. Никто никого н держит. Никаких КПП еще не успели сделать.
Еще вчера они были шурави(друг). Взяли автоматы и пошли в опережающую в город, наплевав на звезды. Пошли искать водку. Всё равно же мы будем с утра патрулировать город.
На их удивление ни в одном магазине водка не продавалась. Старшина их встретил в недостроенном гарнизоне: «Ребят, а вы что, не знаете? Мусульманам нельзя водку пить. Здесь этим не торгуют.
– Да брось ты! А как же они без этого обходятся?
– Как они обходятся – мы потом разберем. А сейчас благодарите Бога, что у меня нет полномочий вас наказать, потому что война еще н объявлена. Но она вот-вот на носу. И если вы не нарвались на душманов – ваше счастье. Теперь здесь будет жарко. Сколько продлится дипволокита – не известно. Но вы ходите по лезвию ножа. Одним нельзя уходить из гарнизона. Только днем и только под прикрытием.
Ну, посмеялись да легли спать. Трезвые, скоро не уснешь. Травили анекдоты. Те еще, довоенные. Но им повезло. Те две недели, пока государство вводило регулярные войска в Афганистан, больших инцидентов не было. И сверхсрочники спокойно вернулись спустя две недели самолетами домой. Лично он, Валера, возвращался с мистическим чувством удовлетворения: пусть попробует отказать герою Кабула невеста и её родители. Но они даже не открыли ворота, как он ни стучал.
Так бы уму – дверь прикладом выломать или в воздух выстрелить, жаль, что сдал автомат, в штаны бы наложили и легли на пол. И четко бы объяснить им, что пред женихом негоже закрывать ворота и прятать невесту. Я не хочу насилия, но хотя бы, чтобы соблюсти наши договоренности отдали мне невесту.
Но потом он взял себя в руки, сплюнул: «Дела!» и пошел домой. Дома отца не было. Он был в ПМЖ. Это такой договор на работу индивидуального строителя, который не подразумевает приход домой до конца стройки. Тогда в Средней Азии это практиковалось. В обед – кормят и бутылка красного. Расчет – по итогам.
А мачеха что-то копалась с кастрюлей или корытом. Видя его теперь, она несколько сбавляла тон и всегда после его прихода исчезала куда-нибудь. А тут Валера не понял – раззявилась что-то, и у него накатило за все неудовольствия. Так что подошел сзади, без разговоров задрал подол, сам того н предполагая, и вогнал свой штопор, прохрипев «Молчи, сука, а то убью».
Женщина хотел закричать, потому что ломило плечи – так сильно он схватил за них, она еще хотела подумать о том, что теперь будет от этого в семье, но не успела, потому что ей сразу загрезилось что-то ужасное и она начала причитать про себя: «Господи! Прости и не попусти рабу твою Полю! Сами не знают, что творят», ощущая, что огромная энергия, сопряженная с острой болью, входит в нее. Ей хотелось рычать и кусаться, поднялись давно забытые звериные чувства.
Но когда всё это безобразие кончилось, она подумала – хорошо, что пересилила себя и не кричала, как собственно, все детдомовские. Детдом приучил её к мысли, что нет в мире никого и ничего, кто поможет. Единственный товарищ в твоих несчастьях – только молчание. Обнародуй случившееся – могут и вправду убить. А потому она посчитала дни, сколько еще может продолжаться эта ситуация без мужа, прикинула, как себя вести – молчать вглухую и ничего никому не говорить об этом. Прежде всего – пасынку. Разыграть любовь. Вот не чаяла-не-гадала, а на старости лет влюбилась в собственного пасынка. В надежде, что он её развернет передом к себе, как положено, и у них будет настоящая, как у всех, любовь друг к другу. Такая любовь бывает. Выходило – полторы недели. А потом, конечно, уговорить его подождать до следующего ухода мужа «в люди» на строительство.
И это получилось. Она смогла его разговорить. Любовь без слов не может обойтись. Но оказалось, что с молодым грубияном это не надолго.
Очень скоро всё ему с ней надоело. И он, как животное, приходил к определенному месту у стола, а она должна была почему-то сидеть на стуле и ждать его, как будто это условлено между ними. Да-да, требовал с нее отсосать и уходил по своим делам: достать деньги и нажраться со своими «освободителями афганского народа от векового рабства». Потом он весь день валялся в спальной комнате и не подпускал к себе.
Когда домой со строительства пришел муж, она честно хотела обмануть его. Сытно накормить и обслужить, быть любезной.
Но муж был слишком опытным и давним супругом. Он что-то почувствовал неладное, расспрашивал, надоедал даже на эту тему – как жила да как тут складывалось с его сыном? Он же сибиряк.
