Все и девочка - Владимир Дмитриевич Авдошин
Говорила я это, еще не зная, что советским, живущим исключительно на зарплату, нельзя дома сидеть. Всех их ждет утешительный забег – работа в домоуправлении. Так я принципиально разошлась с напарницей Леной, которая не захотела клевать ни на какие подачки со стороны администрации, а решила работать до конца, до полного расформирования коллектива и самой площадки. А это, кажется, еще года на два-три затянулось. Ну, ей за дом выплачивать надо, а я зачем там буду сидеть?
Закрыла я этот вопрос, усевшись перед своим телевизором. И удачный такой попался. Работает и работает – вот тебе и из комка. Лучше, чем из магазина.
История с мастером
Несколько лет спустя случайно встретилась мне Куля на той платформе, к которой примыкает товарная станция. И мы сразу заговорили о дачах. Да и о чем на старости лет можно с таким упоением говорить? Жизнь-то прошла. И всё-то в ней сложилось и сделано. Ну, как уж получилось. А на дачах всё нужно утаптывать, всё переделывать, всё вновь. Бодрит это, и рассказывать об этом охота. Оказывается, хорошо разговаривать с напарницей про дачу – вот чего я лишилась, уйдя с работы.
Раньше ведь как? Когда я приехала в деревню, мне Алексей Иванович, мой второй муж, рассказывал о ней, а когда он умер, я рассказывала сыну о деревне. Я надеялась этими рассказами пристрастить его к огороду и деревенскому дому. А приехала его вторая жена – сказала – нет. Дети наши выросли, нельзя им сидеть в дому. Надо заниматься краеведением этого района. Из грядки никакой кругозор не выходит. У вас богатейшая интеллектуальная собственность. И Татищев, и Баженов, я уж не говорю об общеизвестной семье Чайковских. Нечего сидеть дома. Идите на километраж – не меньше 10 километров, и всё смотрите и спрашивайте. Так что о деревне мне некому рассказать.
Ну и конечно, поговорила я с Кулей о мастере – самом крупном происшествии на станции.
– Пришел он к начальнику дороги выпивши. Тот его срочно что-то вызвал Так и пошел, не обратив на это, так сказать, внимание. Как бы по-свойски, как бы давно знакомы. Начальник в резкой форме сказал ему: «Пойди и приведи себя в порядок». А также выписал накладную, чтобы ему выдали новый бушлат и новый комплект одежды. Видно было, что мастер давно не обновлял свой гардероб. Начальник (не знаю, знаешь ли ты или нет тот случай, когда мастера по голове ударило?) курировал его как отец. А мастер не стерпел такого унижения, побежал в отдел кадров и написал заявление об уходе. Тут же побежал в домоуправление, где находилась его трехкомнатная, и подал заявление о приеме на работу. В наше время перестройки почему-то участились аферы с квартирами. И даже грабежи. Раньше такого что-то не было. А теперь приезжает бригада кавказских гастарбайтеров…Ой, ой, Лид, подожди! Я забыла тебе вот что рассказать. Когда вы все разошлись после перепугу, что всех уволят, остались мы с Тамарой и работали по две смены и тряслись, и ждали увольнения. А брать никого не разрешали после того случая с протечками. Зачем, говорят, нам такие осмотрщики контейнеров, которые не отслеживают подмочку, все их бумаги – туфта! И поэтому сдернули все крыши с пакгаузов, сбросили с них всё железо, покрыли новым и грозились выгнать к чертовой матери осмотрщиков, которые ничего не делают.
Двое еще уволились, а мы с Тамарой работали без отдыха и всё допытывались у мастера – что будет? Нельзя же в подвешенном состоянии находиться! Всё просили его узнать у начальства нашу участь. А мастер постоянно был выпивши. А спрашивать его можно только, когда он трезвый. Поэтому он подзатянул, но всё-таки выкроил время, когда был трезвым, и спросил у начальника про нашу участь.
– А какие увольнения? Служба остается. Если не хватает кадров – добирайте, – сказал начальник.
Так вот про мастера. Одна женщина, такая проныра, рассказала ему случай. Пришли кавказцы к одному мужику гуртом и говорят:
– А чего ты, мужик, так мало пьешь?
– Да я бы рад больше, да денег нема.
– О, это ничего. Мы тебе поможем. При нас будешь пить, сколько захочешь. Только нам ночевать неудобно. Вот бы мы у тебя по-солдатски в углу, вповалку ночевали?
– Ладно, – думает мужик, – попробую. – А чего, правда? На один стакан хватает, а дальше ходи-проси?
Ну, решил рискнуть. Согласился. И радовался целый месяц, что жильцы скромные и водки – навалом. Пей – не хочу! А через месяц они говорят:
– Знаешь чего? Мы тут с работы шли, а нас милиция остановила, спрашивает: «Где живете?» А мы говорим – «Мы там, у дяди Паши в угловой квартире живем».
– А это нам всё равно, – говорит милиция. – Мы туда не пойдем. Мы только проверяем документы. Есть у вас документы?
– Нету.
– Ну тогда вы незаконно здесь находитесь.
– Ну мы поговорим с дядей Пашей.
А дядя Паша уже попривык к халявной водке и ребята смирные. Написал в домоуправление, как они просили: «Согласен, чтобы они ночевали у меня. Дядя Паша».
А потом приходят те же милиционеры и говорят:
– Вы дядя Паша? На выход!
– Как на выход? Это моя квартира!
– Нет, квартира теперь не ваша. Потому что был суд, вы не пришли, а заявление ваше было, что вы согласны, чтобы они ночевали у вас.
Этого заявления достаточно, чтобы переписать квартиру на них.
– Тогда это подлог! Кто-то взятку дал!
– А мы ничего не знаем. Вот решение суда. Мы должны вывести вас под белы руки за дверь.
– А куда ж мне теперь?
А милиционер говорит:
– А может, у вас в другом городе родственники? Сами подумайте, куда ехать, а здесь вам делать нечего. Вот в решении суда написано: «Согласен на проживание».
Ну что сказать? Просидел дядя Паша на лавочке весь день под своими окнами, потом сшиб навесной замок в подвале и из выброшенных вещей соорудил лежаночку. Никуда я не пойду! Это мой дом! Никуда от него не уйду! Пошел и лег там в подвале. Да, конечно, летом пару недель в подвале, может, и протянешь, а зимой – не более трех суток. Потом – воспаление легких, бесплатное медобслуживание в больнице – и на кладбище.
А мастер понял, как человек грамотный, что делать. Всё-таки железнодорожный институт закончил. Он сказал себе: «Надо иди в домоуправление, быть там своим, глядеть на эти бумаги. Они дали взятку. А если я буду работать в домоуправлении, то я
