Тепло человеческое - Серж Жонкур
Автобиографии неизменно отличаются особой точностью там, где речь идет о страхах, где страхи эти разобраны во всех подробностях. Каролина успела забыть, что Шатобриан и сам панически боялся заразиться холерой: однажды вечером он почувствовал лихорадку, но не решился в этом признаться жене; причем сам он добавляет, что ему не следовало бы вообще-то досадовать на эту заразу, проникшую в его тело, как и в тело всего человечества, потому что на земле, по большому счету, ничего не изменится, если на месте городов появятся леса, владыками которых станут львы.
Раньше Каролина всегда сожалела о том, что на ее век не выпало ни одной важной главы человеческой истории – мировой войны или пандемии, хотя, разумеется, это очень страшно – жить в такие сложные времена, видеть собственными глазами одну из разновидностей апокалипсиса. Пока же из всех исторических событий ей довелось пережить только выборы Миттерана и падение Берлинской стены, которые в первый момент показались совершенно немыслимыми, но с расстояния в несколько десятилетий уже не представляли собой ничего грандиозного. Студенты ее и вовсе не знали, что когда-то существовал Советский Союз, огромный красный лоскут на картах мира, постоянно грозивший распространиться на сопредельные страны. А что до имени Франсуа Миттерана – с ним у них связывались тысячи новеньких «Макдоналдсов» и «Фнаков»[10].
В одиннадцать вечера она приняла лексомил[11], чтобы пережить ночь. Бросив взгляд в телевизор, выяснила, что президент Трамп выступил с официальным заявлением – заверил нацию, что весной, с приходом тепла, вирус исчезнет сам собой. В Англии уже разработали протокол широкомасштабного тестирования, все было готово.
В результате все, конечно же, образуется, и она, наверное, зря портит себе нервы. В конце концов, в Китае от этого вируса умерли всего тысяча четыреста человек – при населении в полтора миллиарда.
Суббота, 29 февраля 2020 года
В ясный послеполуденный час на диких сливах белыми фестонами распустились цветы. Они первыми выпрастывались на свет вдоль всех живых изгородей, причем год от году все раньше, поскольку солнце жарило все сильнее. Пообедав с родителями в их домике, Агата отправилась прогуляться по Бертранжу. По ходу своих нечастых приездов в родительский дом она всегда проходила немного в сторону фермы, «старой фермы», как она ее называла, хотя там по-прежнему жил Александр. Подумать только – видимо, она еще не полностью излечилась от ностальгии по детству. У Агаты, как и у Каролины с Ванессой, отношения с братом были прохладные, и если они больше не вели разговоров про все эти заморочки с землей и строительством ветряков, то лишь потому, что не разговаривали вовсе. Между ними так и висело полнейшее взаимонепонимание. Они как бы принадлежали к разным мирам. Так что на ферму Агата поднималась вовсе не затем, чтобы повидать брата. Хотя именно сегодня она была бы даже и не прочь на него наткнуться – не чтобы выяснить, как у него дела, а чтобы посмотреть на три эти живые плюшевые игрушки, про которые у родителей только и было разговоров. Так что вместо того, чтобы фланировать по холмам, она зашагала в сторону пастбища, но, не обнаружив там Александра, развернулась и направилась прямиком на ферму. Сколько десятков лет она здесь не бывала, даже на внутреннем дворе. Из сарая вышел здоровенный пес Александра, приблизился к ней, но лаять не стал. Брат не натаскивал собак на защиту, так что босерон лениво ее обнюхал и вернулся к себе на лежанку, показав тем самым, где каждому из них место. Грунтовая дорожка и ступени из отполированного камня совсем не изменились. Чугунная дверная ручка тоже вернула ее в детство. Ручка эта показалась неожиданно изящной; раньше они ее считали старомодной и слишком замысловатой, не замечая ее красоты. Агата взялась было за ручку, пытаясь понять, может ли войти вот так, без всяческих церемоний, как в те времена, когда она здесь жила, – или нужно все-таки постучать. На месте был и колокольчик с цепочкой – с тех пор, когда еще нужно было звонить, чтобы собрать всех к столу. Агата прижалась ухом к двери, но ничего не услышала. Подумала – а вдруг Констанца здесь, вот выйдет неловко, она даже застыдилась своего поступка. В конце концов, она всего-то хотела посмотреть на щенят, а вовсе не на брата, однако развернуться и сбежать она не успела, дверь открылась, заскрипев точно так же, как и раньше.
– Кутят пришла посмотреть, да?
– Нет!
– Мне родители позвонили.
Агата поняла, что ее поймали с поличным.
– Так они тебя предупредили?
– Предупредить не предупредили, просто хотели убедиться, что я дома. Давай, заходи, не хочу их одних оставлять.
Агата пошла вслед за братом, с удивлением осознавая, что с 2000 года здесь ничего не изменилось, взгляд ни за что не цеплялся, как будто она запретила себе поступать бестактно, делать какие-либо замечания. Александр отвел ее в гостиную, где на старом бордовом диване валялись три плюшевых игрушки, три пары глаз уставились на нее не без страха. Она сразу же ощутила симпатию к этим пугливым малышам, трогательно было видеть беззащитных крошек в такой старомодной обстановке.
– По-моему, они больны.
– Скажем так: нездоровы. Стоит отвернуться – начинают вычесываться, раздирают себе кожу, так что лучше не спускать с них глаз.
– И чего у них так зудит?
– Слишком рано от мамки отняли, она их не докормила, им не больше полутора месяцев.
Агата подобралась поближе. Все трое как бы отстранились, отвернув от нее головы, однако позволили ей протянуть руку и себя погладить.
– Мягенькие какие, прямо как вата…
Александр смотрел на нее, явно не зная, что еще сказать.
– Сварить тебе кофе?
– Не откажусь.
Ее удивило, что у брата капсульная кофеварка, она-то думала, он так и пользуется фильтрами. Александр вернулся в гостиную, надел всем трем щенкам воротники, они последовали за ним на кухню.
– Себе их оставишь?
Он, не отвечая, протянул ей коробку простого печенья – так они всегда делали в детстве. Между ними вдруг вновь пролегла привычная пропасть, оба ощутили груз долгих лет равнодушия. Агата села у кухонного стола, сфотографировала всю троицу, взяла одного на колени, стала гладить как кошку. Щенок, воспользовавшись тем, что его подняли повыше, откусил кусочек печенья, спрыгнул на пол и удрал – два других рванули следом.
– Видишь, они постоянно повсюду носятся, отчасти поэтому я не хочу оставлять их у родителей, папа плохо ходит, вчера чуть из-за них не упал.
В его словах Агата услышала легкий упрек. Уход за Анжель и Жаном лег на его плечи. Он оказался тем ребенком,
