Восьмая шкура Эстер Уайлдинг - Холли Ринглэнд
— Я здесь, мама. — Казалось, Эстер где-то близко, так отчетливо прозвучал голос.
— Я… Эстер, прости меня. — Фрейя слушала, как дышит дочь; какое-то время обе молчали. Фрейя кашлянула. — Сколько всего на тебя свалилось, skat. Ты так далеко от дома. Ты столько всего узнала в последние несколько дней — об Ауре, о ее жизни и беременности, о Софусе. А теперь еще и обо мне, о нашей семье. — Она села. — Слишком много всего. Нельзя нести такой груз в одиночку.
— Я не одинока, — сказала Эстер.
Фрейя снова расслышала в голосе дочери те же интонации, с которыми она раньше произнесла имя Софуса.
— Знаю. Но ты должна быть с нами. С семьей. Тебе так не кажется? Возвращайся домой, к папе, к тете Эрин, к Куини, к Нин. Ты нужна им. Нам нужно отгоревать по Ауре и Але вместе.
— Такие простые слова — а ты все не можешь их произнести.
— Какие слова? — У Фрейи перехватило горло.
— Папа, Эрин, Куини, Нин… Я нужна им?
Фрейя сделала глубокий вдох. Она сама давала этот совет каждой женщине, которая ложилась под ее иглу. Дыши. Трансформация — это больно. Не забывай дышать.
Она сделала еще один вдох. И еще один. Слова все не шли.
— Мама?
— Вернись ко мне, Эстер, — торопливо проговорила Фрейя. — Ты нужна мне.
Через полчаса после того, как Фрейя закончила разговор с Эстер, Джек увел ее в ванную. Там он набрал в раковину горячей воды, достал из шкафчика лоскут чистой ткани, намочил, отжал и мягкими движениями вытер красное заплаканное лицо жены. Фрейя пересказала ему разговор с Эстер. Об Ауре. О Софусе. Об Але. Призналась, что поведала Эстер об Айрис.
— Я боюсь за нее, Джек. Как ей в одиночку осознать столько всего?
— С ней все будет хорошо, — неуверенно, с посеревшим лицом произнес муж.
Они посидели молча.
Фрейя взяла его за руку.
— Надо вернуться в студию, рассказать Эрин и всем остальным.
Джек кивнул. Фрейя кончиками пальцев рисовала невидимые узоры на тыльной стороне его руки.
— Наша внучка. — Джек взглянул на Фрейю сухими глазами. — Ала.
Фрейя тихо заплакала.
— Неужели Аура думала, что виновата в смерти Алы? Наша дочь погибла, считая, что она всему виной?
Джек крепко обнял ее, и Фрейя не стала отстраняться.
* * *
Когда Фрейя вернулась в студию, Куини говорила сияющей Корал:
— Следующую татуировку сделаешь мне ты.
Куини согнула руку с новорожденной татуировкой, словно уже баюкая нерожденного ребенка Нин. Расположение рисунка было продуманным и полным смысла: на верхней части руки Фрейя изобразила множество цветков пинифолиуса — «свадебного куста»: белейшие пятилепестковые звезды с узкими зелеными листьями. Эти цветы много значили для Куини; когда она в первый раз возьмет ребенка на руки, они окажутся у него на виду. Малыш с самого первого дня начнет узнавать свою историю, узнавать бабушкино лицо.
Цветы сияли под пищевой пленкой, белые лепестки словно то оттенялись, то подсвечивались розовым и серым. Лимонный и светло-рыжий пигменты подчеркивали восковую зелень листьев. Цветы свадебного куста сверкали, как скопления звезд в дюнах северо-восточного побережья, по которым многие поколения рода Куини понимали, что горбатые киты скоро поплывут на юг. Для Куини же эти цветы отныне и навсегда будут связаны с рождением ее первой внучки или первого внука.
Фрейя топталась на пороге, ломая руки.
Первой ее заметила Эрин.
— Куда ты делась? — Она поднялась с дивана. — Фрейя?
Тетя Ро поставила чашку с чаем. Корал и Нин обернулись. Куини подошла и встала рядом с Эрин.
— Фрейя, что случилось? — серьезно спросила она.
Фрейя нерешительно переступила порог.
— Эстер звонила, — проговорила она.
Женщины заключили ее в объятия.
46
После возвращения из Микладеалура прошло несколько часов. Эстер сидела на полу у себя в комнате и шнуровала ботинки. Сквозь стены доносились приглушенные голоса Софуса и Флоуси. Эстер сунула в рюкзак дорожный бумажник, запасной свитер и бутылку воды. «Мы обещали Ауре скрывать от тебя правду и сдержали свое обещание, но так и не смирились с этим».
Эстер постояла, огляделась. Все взяла? От усталости кружилась голова, Эстер не могла сосредоточиться. Повидав Коупаконан, она потеряла покой. А после откровений Фрейи сделалась неразговорчивой. Вернувшись, Эстер хотела вздремнуть, но безуспешно. Сколько громких звуков! Визжат шины, разбивается стекло, тело лебедя со стуком падает на пикап. «Ала!» — кричит Аура. Раскаяние в голосе матери: «Ты когда-нибудь слышала выражение „радужный ребенок“?» У Эстер застучало в висках.
Тут к ней в комнату влетела Хейди, уже готовая к выходу: в синем бархате, дешевом полиэстере и полная подростковых надежд. Круто завитые сиреневые волосы заколоты на макушке и убраны под синюю шляпку с белыми цветами.
— Быть может, и ты присоединишься к сегодняшнему празднеству? — спросила Хейди, блестя глазами.
Эстер при виде ее смягчилась.
— Ты выглядишь просто невероятно.
Хейди просияла и сделала реверанс.
— Так что же? Ты прибудешь?
— Прости, дружочек, — сказала Эстер, — но вечеринка в духе восьмидесятых — это не для меня. — Она не стала вдаваться в объяснения. — Сейчас прогуляюсь — и лягу спать пораньше. — Эстер закинула рюкзак за спину. — Расскажешь, что там было, ладно? А я приготовлю тебе завтрак. Блинчики. С двойной порцией сиропа.
Лицо Хейди вытянулось.
— По-моему, мы не ошиблись с костюмом. Не будет ли юная леди Вайолет Кроули любезна покружиться? — Эстер хотелось приободрить Хейди.
Та подчинилась, и на ее лице снова засветилась улыбка, хоть и вполсилы.
— Дядя тебя уже видел? — спросила Эстер, держа кружившуюся Хейди за руку.
Хейди запнулась и остановилась. Рассмеялась.
— Он сказал, что мне туда хода нет. Костюм не соответствует.
— И ты ему спустила?
— Я просто указала ему, что в условиях не обозначено, восьмидесятые годы какого века имеются в виду, так что я имею полное право явиться в том костюме, какой сочту подходящим. Леди Кроули из восьмидесятых годов девятнадцатого века. — И Хейди поправила полиэстеровую оборку.
— Что ж. — Эстер дышала, пересиливая боль в груди. — Если бы я выбирала лучший костюм вечеринки, то присудила бы первый приз тебе.
— Но ты еще Флоуси не видела, — запротестовала Хейди.
Эстер с трудом поборола соблазн зайти на кухню, откуда доносился громкий смех Флоуси.
— Покажешь мне потом фотографии? — Она достала из тумбочки ключи от дома с прицепленным к ним брелоком Космоклуба и положила их в карман. — Попробую удрать
