Почти 15 лет - Микита Франко

— Что – «всё это»?

Дождавшись, пока официант отойдет от их столика, Лев проговорил:

— Наши отношения.

— Я хочу поговорить о Мики.

— А что с ним?

— Он лечится от зависимости, — равнодушно припомнил Слава. – Забыл?

Лев раздражился:

— Я не забыл, я имею в виду… И что? Что ты хочешь обсудить?

— Мне звонила его психологиня…

Лев поморщился, перебивая:

— Кто?

— Психологиня, — повторил Слава. – Что не так?

— Нет такого слова.

— Поговорим об образовании новых слов или о нашем сыне?

Он прыснул в сторону: валяй, мол.

— Так вот, — продолжил Слава. – Она попросила твой номер…

— Зачем?

— Узнаешь, если дослушаешь.

Лев с насмешкой откинулся на стул.

— Она хочет пригласить тебя на встречу. С ней и с Мики.

— Зачем? – снова повторил Лев. – И откуда она вообще про меня знает?

— Она знает всё. Мики ей рассказал.

Его обдало страхом, желудок скрутился в узел до ощущения тошноты.

— Серьёзно?

— Да.

— Он что, дебил?

Слава поднял тяжелый взгляд на Льва.

— Ещё одна такая фразочка, и я не буду разговаривать с тобой о детях больше никогда.

Игнорируя угрозу, Лев спросил:

— Зачем он ей рассказал?

Слава развел руками:

— Лев, это терапия! Как она сможет помочь, если он будет врать?

— Причём тут наша семья и трава? Зачем рассказывать о нас, чтобы перестать курить траву?

Слава усмехнулся:

— Причём тут твой отец и чайник, который в меня полетел, да?

— Ты теперь будешь всю жизнь это припоминать?

— Нет, — уверенно ответил Слава. – Я знаю, что за всю жизнь рядом с тобой у меня накопится много других незабываемых впечатлений.

Он устало выдохнул:

— Зачем ты так говоришь?

— Разве это неправда?

— За пятнадцать лет это был первый и единственный чайник, полетевший в стену.

Слава начал заметно накручиваться:

— Да, один раз кинул чайник, один раз ударил, один раз швырнул на кровать… О, кстати, это всё случилось за один год. Мне продолжать? Можем все пятнадцать лет так разобрать.

Лев отчаянно проговорил:

— Я же не хочу ничего плохого. Да, я знаю, я ревнивый, вспыльчивый, я пугаю тебя, но я не хочу тебе навредить, — он почти перешел на шепот, чтобы не привлекать внимания с соседних столиков. – Мне самому плохо от того, что я делаю тебе плохо. Мне плохо от самого себя.

Слава, подавшись вперед, ответил:

— Если тебе плохо от самого себя, сходи завтра к Мики и поговори с психологиней. Только всерьёз.

Льву захотелось захныкать: ну причём тут Мики? Он же говорил сейчас о своих чувствах!

— Лев, — твердо повторил Слава. – Ты слышишь меня? Поговори с ней.

— О чём? О том, что мне плохо?

— О том, что Мики плохо.

«А я тут причём?» — чуть не спросил он. Но Слава ответил на его мысленный вопрос:

— Может, ты тогда и о себе что-то поймешь.

— Я о себе всё понимаю.

— Не думаю.

— Я понимаю, — повторил Лев. – Я знаю, что мой отец был тираном. Ты считаешь, я понимаю это хуже тебя? Я прекрасно помню, как это было. И я понимаю, что я такой… что в чём-то мы похожи, но только внешне, в реакциях, но не в сути. Я по сути не такой, как он, я точно знаю. Всё, что он делал, он делал от злости, потому что был злой и хотел зла, но я этого не хочу.

Слава посмотрел в сторону и задумчиво произнёс:

— Может быть, он тоже не считал себя злым…

Лев опешил:

— Ты считаешь, что я злой?

— Нет, я просто думаю, а кто-то вообще считает себя злым?

— Вряд ли он что-то там про себя… считал.

Слава снова посмотрел на Льва и, сощурив взгляд, спросил:

— Ты знаешь, о чём говорили твои родители, когда ты этого не слышал?

Лев пожал плечами:

— Откуда мне знать?

— Может, они обсуждали, как всё исправить. Он клялся ей измениться, она ему верила… Иначе как она его терпела? На этих извинениях всё обычно и держится.

— Ты намекаешь, что я точно такой же? – понял Лев.

— Ни на что я не намекаю, — устало ответил Слава. – Но я думаю, что ни один тиран на этой планете не говорит о себе: «Да, я тиран». Это могло бы быть первым шагом…

У Льва начала болеть голова от его умозаключений не пойми откуда взявшихся.

— Что «это»? – с раздражением спросил он.

— Признание в тирании.

— Хочешь, чтоб я признался, — понял Лев.

Слава пожал плечами:

— Если ты не признаешься, я признаюсь.

— В чём?

— В том, что я придурок, который вернулся из лучшей страны мира в авторитарное государство, где никогда не слышали о правах человека. Вернулся только за тем, чтобы убедиться, что ты того не стоил.

Эта риторика про «лучшую страну мира» у Льва уже в печенках сидела – он молчал, в раздражении постукивая пальцами по столешнице.

— Не признаешься? – уточнил Слава.

— Что я тиран? – хмыкнул Лев. – Я не тиран.

Слава покивал, вяло улыбнувшись. Затем сказал:

— Тогда ты действительно того не стоил.

Это была как пощечина, как ледяная вода в лицо, как удар по яйцам… Как он может так просто их перечеркнуть?

Пока Лев думал, что на это ответить, Слава уже вставал из-за стола. Накидывая куртку на плечи, он вежливо попросил:

— Оплати счет, окей? Можешь потом вычесть из алиментов. И сходи завтра к Мики, пожалуйста.

Лев растерянно смотрел на его удаляющуюся спину, когда вдруг заметил: все на него смотрят. Когда Слава поднялся, все обратили на него внимание, и все проводили его взглядом до лестницы. Он умел привлечь внимание, умел его удержать, умел нравиться, ничего для этого специально не делая. И тогда Лев с грустью подумал, что Слава мог бы позволить себе любую женщину и любого мужчину в этой кофейне, если бы только захотел. Но Слава был его мужем, Слава воспитывал их детей, Слава тратил своё время на их встречи – и от этого делалось по-странному хорошо.

Почти 15 лет.