Молот Тора - Юрий Павлович Вяземский
– Нет, не Старкад. Раны, которые он наносил, бесполезно было перевязывать. Тяжелая потеря – смерть такого человека.
32
Перевязав раненых, приступили к похоронам убитых.
Старкада решили похоронить на острове. Он сам об этом просил, и просьбу его слышал не только Атли Толстый, но и Хельги, их предводитель. Тут не было сомнений, как поступить.
Споры возникли о том, как хоронить героя – сожжением или погребением. Вестейн и с ним Олав Собака и Бодвард Отрог Леса высказались за костер: так Один заповедовал поступать. На что Атли Толстый и Гейр Красноносый возразили, что из богов Старкад Рубашка чаще других почитал Фрейра, а тот велит в целости и сохранности предавать тело земле.
Попросили разрешить спор Хельги. И тот сказал:
– Из нас ближе других к Старкаду был Атли. Пусть будет по его слову.
После этого снова заспорили о том, как хоронить Старкада: лежа или сидя. На том, чтобы сидя, особенно Атли настаивал: дескать, раз ему так приглянулся этот островок, пусть и в будущей жизни любуется; сидя-то удобнее это делать. Вновь обратились за помощью к Хельги. И вновь тот поддержал Атли Толстого.
Первым делом Старкаду подстригли ногти. Ведь даже детям известно, что из ногтей мертвецов будет сделан страшный корабль Нагльфар, на котором в Сумерки Богов выплывет из Хель армия великанов для последней битвы против асов.
После этого Старкада одели в лучшие одежды, украсили гривнами, обручьями и кольцами, уложили на щит и отнесли в лодку, на которой отвезли на остров. Там его уложили в гроб, который из досок корабельного настила сколотил для него Атли Толстый. В башмаки Хель его обул Хельги Верный. Меч рядом с умершим положил Кари Детолюб, который, несмотря на ранение, приплыл хоронить друга. А Вестейн, Олав, Гейр, Бодвард обложили деревянный гроб камнями, так что получился второй – каменный.
Засыпав могилу, покрыли ее дерном, навалили камней и воткнули боевое копье Старкада.
Иначе похоронил Рагнара Рыжего и Кале Лиса.
Рагнара уложили в эйху – ту самую, которую послали преследовать верингов, прыгнувших со Змея и поплывших к острову, но там шведы угодили в засаду, устроенную лучниками Эйнара и ополченцами; несчастных всех перебили, а лодку взяли себе. Теперь в нее уложили Рагнара Рыжего, на носу развели костер, освятили его священным молотом Тора, закрепили кормило, подняли парус. Эйха запылала и поплыла на север.
Для Кале Лиса, который по отцу был норманном, а по матери – ирландцем, его ближайший друг, Хаки Стрела, предложил сколотить ящик. Ящик раскрасили, просверлили в нем дыры, уложили в него умершего, отвезли на сойме подальше от берега и опустили в воду.
Так хоронили героев с Большого Змея.
О том, как хоронили других, в саге не говорится. Но сказано, что павших в сражении врагов не хоронили, оставляя их на поле боя для священных животных – воронов и волков.
33
Пленные росы со связанными руками и ногами сидели на поле перед скалистой стеной.
Когда стали решать их участь, Эйнар первым взял слово и велел всех предводителей принести в жертву Одину, сделав из них красного орла.
Но тут Хельги спросил:
– А ты, Эйнар, кого из этих людей взял в плен?
– Я и мои люди не берем пленных, – гордо ответил Эйнар.
– Тогда ты не имеешь права решать их судьбу, – сказал Хельги и приветливо улыбнулся.
– А кто будет решать? – сурово спросил Эйнар.
– У нас есть годи, жрец и судья. Он и должен судить, по нашим законам, – сказал Хельги.
Эйнар не нашелся с ответом. А Ингвар на этот раз не заставил себя долго упрашивать.
Он велел отрубить головы Гунлейфу Золотая Пуговица и еще двум гаутам, которые недавно служили верингам, а потом стали главными зачинщиками росского похода. Те упали на колени и стали молить о снисхождении. Но Ингвар смотрел куда-то вдаль, и было похоже, что он их не видит и не слышит. Их тут же увели в лес. Казнить их поручили Эрлингу Доброму из эйнаровой дружины.
Других гаутов и йотов, а также прочих росов Ингвар приказал продать в рабство.
Вагн Белый, который был главным на шведской шнеке, попросил, чтобы его бросили на копья.
– Так умирают герои. А ты злой бродяга, – сказал Ингвар.
– Дорого ты заплатишь за свои слова, – пригрозил Вагн.
Ингвар ему не ответил. Он повернулся и стал смотреть на Эйрика и его молодцов.
– Я сын могучего конунга. Хотя бы мне дай умереть с честью, – сказал Эйрик.
– Не дам, – сказал Ингвар. – Отправляйся к своему отцу, Бьёрну Прихолмному, и расскажи ему обо всем случившемся.
Эйрик с негодованием воскликнул:
– Такого еще не было в нашем прославленном роду, чтобы покупать жизнь ценою позора!
– Ты уже покрыл себя позором, когда связался с плохими людьми и предался насилию и грабежу. Я даю тебе возможность встать на правильный путь, – ответил ему Ингвар.
– Предлагаешь мне бросить в беде моих товарищей? Плохо же ты обо мне думаешь! – упорствовал Эйрик.
– Если они поклянутся впредь не поднимать против нас оружия – бери их с собой, – решил Ингвар.
– Не хватало, чтобы ты им еще и корабль отдал! – в гневе воскликнул Эйнар.
Ингвар грустно вздохнул, развел руками и ответил:
– Ничего не поделаешь. Сейчас осень. Вплавь они не доберутся. Замерзнут.
Хельги рассмеялся. Следом за ним засмеялись многие из тех, кто присутствовал при решении. Из эйнаровых людей никто не смеялся.
Брови у Эйнара ходили ходуном. Эйнар пожал плечами, повернулся и ушел, кивком велев Берси Сильному следовать за ним. Не только Логи Финн, но и Отар Служанка, Сигват Обидчивый и Торир Длинный Кеннинг не решились идти следом.
Лугам и ишорам было поручено продать в рабство остальных пленных. Но деньги от этой продажи было велено вернуть верингам. Надзирать за лугами и ишорами Ингвар поручил Сольвару Гирьки.
34
Вечером пили победу и память о погибших. Сидели, что называется, кораблями. Но поначалу Хельги сидел рядом с Ингваром.
Ближе к реке и к западу расположились воины с Сокола.
Когда совершены были победные и поминальные возлияния, Хельги провозгласил тост за Ингвара Сокола.
– Если бы не его план сражения, не знаю, что бы сейчас с нами было.
Хельги тут же поддержали Арни Гаут, Ингемунд Звездочет и фриз Дурк, главные дружинники. Адульфа с ними не было, так как Эйнар Себезакон вызвал его распоряжаться ополчением, и франк не успел вернуться.
– Это не мой план, – сказал Ингвар.
– Как это не твой?! – удивился Арни.
– Я ведь рассказывал, – тихо и неторопливо стал объяснять Ингвар. –
