Отвлекаясь - Федерика Де Паолис
– Паоло, быть не может, не поверишь, но ты мне приснился, не то вчера, не то сегодня. Мы с тобой были в Террачине, и…
– Симо, я потерял Элиа.
– Что?
– Я шел в парк во время обеденного перерыва, мне нужно было подменить Виолу, но тут мне позвонили из офиса – непредвиденные обстоятельства, пожар на заводе. Я вернулся на работу, решив, что она меня не видела, но она меня заметила и, подумав, что я пришел ее подменить, ушла. Мы его оставили одного на долгое время, больше чем на час. Я туда сейчас возвращаюсь.
– Черт!
– Я в отчаянии, Симо, не знаю, что мне делать.
– Ты сейчас где?
– Еду в парк, Виола уже там, я еще нет.
– Вам надо самим его искать.
– Вот поэтому я и звоню, хочу посоветоваться: подавать заявление о пропаже или…
– Паоло, если вы пойдете в полицию и расскажете эту историю, у вас заберут его навсегда. Он не сам пропал, вы по собственной воле бросили его одного, это оставление в опасности малолетнего…
– Но…
– Никаких «но». Вы должны сами его искать. Еще и тот несчастный случай на дороге. Скажут, что Виола пережила слишком тяжелое потрясение, и ты тоже, потому что переживал за нее. У тебя могут отнять родительские права, это как карта ляжет. Они могут доказать, что она неспособна заботиться о сыне и не хочет этого после случившейся с ней беды, и…
– Нет, вот это – нет. Психиатр, психотерапевт и невролог могут дать показания и засвидетельствовать, что…
– Что? Что ты развернулся, как по команде «Кругом!» – и понесся на работу, а она просто отчалила в неведомую даль? Что вы не поняли друг друга и оставили своего сына, которому нет еще и двух лет, одного в парке? И спохватились, когда прошло больше часа? Сказать тебе правду, Паоло? Тут наклевывается возбуждение уголовного дела. Не занимайтесь фигней. Позвони отцу, попроси его помочь вам с поисками. Молчи и действуй. Если пойдешь в полицию, вам конец.
– Ты прав, – чуть слышно просипел Паоло.
– Вот увидишь, вы найдете малыша, и вообще Вилладжо Олимпико – спокойный район, машин мало. Паоло, подумай хорошенько: если тебе придется подавать в розыск и оставлять заявление в полиции, вам понадобится правдоподобная версия: его похитили. Только не вылезай со своей дурацкой историей, понятно?
– Да, понятно.
– О’кей. Как только что-нибудь узнаешь, сразу звони. Ни пуха ни пера!
– К черту! – отозвался Паоло и посмотрел на небо. Оттуда, где он находился, не было видно черного облака – только ласточки, сбившись в дружную стаю и не разлетаясь по сторонам, носились в голубых небесах, потом от них отделилась небольшая группа птиц, похожая на черный хохолок.
На минуту Паоло потерял ощущение времени, оно разредилось, остановилось. На виа Париоли было четыре плавных поворота, ее обрамляли изумрудно-зеленые платаны; здесь толпились суетливые горожане, работали дорогие рестораны и кафе-мороженые, декорированные полосатыми панелями лавандового цвета; дальше, в глубине справа, начиналась Вилладжо Олимпико – олимпийская деревня, пустыня среди оазисов. Давным-давно здесь были болота. А потом – римские площадки для верховой езды.
Он притормозил напротив Аудиториума. После известия о пожаре и встречи с Папой, вызвавшей у него необъяснимый страх, в голове было пусто. Он словно начал все с нуля, превратился в ищейку, выпятил грудь и, посмотрев направо, потом налево, ринулся на поиски светлого пятнышка, маленькой фигурки – своего сына, плутающего в тени серебряных китов Ренцо Пьяно[8], которые поблескивали на холодном солнце. Сейчас, в 15:18, небольшая площадь была пуста, воздух казался сладким на вкус, ветки олеандров согнулись. Он скользнул, как змея, мимо безликих, словно отлитых в одной форме домов с ровными рядами окон, напоминающих слепые глаза. Он всмотрелся в пространство, послушал пустоту: его сердце оглушительно грохотало, как жестяной барабан.
Он поставил машину за парком. В нем играли только двое детей, рядом на лавочке сидел их отец – бородатый мужчина в квадратных очках. Младший из мальчишек упал и подскочил на упругом покрытии. Если бы в нашей стране умели утилизировать смешанные отходы, подумал Паоло, это покрытие было бы сделано из тысяч бутылок для воды: мы превратили бы переработанный пластик в крошечные шарики – гранулы – и расплавили бы их, добавив немного нефти. В Швеции таким способом изготавливают флисовые одеяла. Да и линолеум тоже. Паоло помнил, как здесь стелили покрытие, оборудовали парковку.
В те времена он ездил на велосипеде, возвращался на нем с работы домой, чтобы тренировать легкие; именно на этом месте он останавливался, пил воду из уличного фонтанчика, разминал ноги и входил в Вилладжо медленным шагом, восстанавливая дыхание. Он считал, что вместо парковки надо было поставить здесь киоск и продавать фруктовое мороженое, пиво, пиццу. Все, что касалось детей, было ему не интересно, они для него вообще не существовали, заводить ребенка он не собирался. Виола тоже не хотела.
Паоло хорошо помнил их первые свидания и бесконечные аперитивы, они сидели рядом, пили темно-красное чильеджоло, Виола пьянела от первого же стакана, становилась ласковой и разговорчивой, делилась сокровенным – выражала вслух свои желания. Съездить в Нижнюю Калифорнию, перевести роман Маргарет Этвуд, каждую субботу по утрам ходить в хаммам в Римском гетто[9], закупаться всякой всячиной на рынке Тестаккио, похудеть на четыре, пять, шесть килограммов.
– А ребенок? Ребенка ты хочешь?
– Ну… Я пока об этом не думаю, не знаю… Если получится…
Если получится.
Это стало их приговором.
Спустя несколько месяцев она согласилась переехать к Паоло, в квартиру в двух шагах от этой самой парковки; это не было продуманным решением, скорее уступкой традиции, заботой о потребностях партнера. Виола усердно редактировала свой первый роман и занималась переводами. Паоло только что приняли на работу в юридическую контору Гримальди.
Весь день они с нетерпением ждали вечера и начинали его, как обычно, с бокала чильеджоло. Они могли часами гулять, прижавшись друг к другу и идя в ногу, спускались к плотинам на Тибре, смотрели на вспененную воду и в конце концов добирались до центра; питались жирной, нездоровой едой прямо в постели или в спешке, на ходу, иногда примостившись за буковым столиком на кухне,