Живая вода - Юлия Александровна Лавряшина
– Свету предупредите, – попросила Катя погромче, чтоб услышала Рема, которая уже почти исчезла в коридоре, ведущем в скрытую от посетителей часть кафе.
«Мне туда же!» – Она просительно улыбнулась всем сразу:
– Я подожду Арни у него… Можно?
– А ты знаешь, где он теперь? – спросила Наташа. – У нас тут ведь тоже кое-какие изменения.
– Разве не… не там?
– Пойдем. – Наташа мимоходом погладила мужа по плечу.
Комната, где теперь поселился Арни, раньше считалась бухгалтерией. Потом бухгалтер стал им не по карману, а Наташа уже успела всему подучиться и справлялась с бумагами между делом. Катя с порога наметила объекты обыска: письменный стол, полки платяного шкафа, маленькая тумбочка под аквариумом…
– Когда он обзавелся рыбками? Он хоть кормит их?
– Время от времени… Месяца два назад притащил. Не говорил? Потому что для него это неважно… О важном не умолчал бы. О таком, например, как то, что вы задумали…
Остановившись возле зеленоватого аквариума, Наташа наклонилась, чтобы получше рассмотреть гуппи, которых видела уже сотню раз, и быстро спросила:
– Или ты одна?
– Что? – переспросила Катя, хотя ждала этого вопроса.
– Это ведь твоя идея? Ну, признайся, я никому не скажу! Я сразу поняла: Арни понятия не имеет о том, что ты говоришь… Только как ты собираешься это устроить?
Катя почувствовала облегчение, обнаружив в ее взгляде одну только заинтересованность. В двух словах рассказав о том, что должно было произойти, а может, уже происходило, Катя пристально проследила за ней, но в Наташе ничего не изменилось. Или ей удалось это скрыть.
– Я знаю, где они. – Наташа распахнула тумбочку, отчего вода в аквариуме взволнованно дрогнула. – Я видела, как он сидел тут, весь облепленный твоими снимками… Смотри-ка, и свидетельство здесь! А что ты будешь делать с его паспортом? За утерю штраф полагается. И потом… Ты не заметила? Он ведь все еще носит обручальное кольцо. Напоишь его и отпилишь палец?
– Не знаю… Дай мне это. – Она спрятала фотографии в сумку. – Где-нибудь еще могут быть?
Они наспех обыскали стол и шкаф. Катя нашла рисунок, на котором Арсений изобразил львицу с пышной гривой и темными внимательными глазами и подписал: «Котька». Свернув листок, она сунула его к остальным уликам своего существования и задумалась, что делать с паспортом.
– А твой у тебя с собой? – спросила Наташа так, будто Катя размышляла вслух. – Давай-ка оба… Есть у меня одна девочка в паспортном столе. Потом я уж как-нибудь подсуну вам обоим, вы и не догадаетесь, что произошло.
«Ее это забавляет, – поняла Катя. – Ну что ж, пусть так, лишь бы помогла».
– Тебя даже не удивляет все это?
Наташины подвижные губы насмешливо искривились:
– Нисколько! А чему вообще можно удивляться в наше время? Вон хоть телевизор включи… Все возможно.
– А я еще не могу поверить, – шепотом призналась Катя.
– Может, еще и не получится, – неожиданно усомнилась Наташа. – А ты сама не передумаешь? Плюнула бы ты на эту суку безмозглую! Сама понимаешь, она не стоит того, чтоб у вас двоих жизнь рушилась.
– Он решил, что стоит…
– Да что он там решал… С тобой, что ли, такого не случалось? Никаких мыслей не остается, один зов природы.
– Так ты…
– А ты нет, что ли? Правда? Никогда? Да ты, матушка, святая просто… Мне аж страшно стало! Отойди немножко… Недаром он тебя солнечной называет.
– Солнечной? – повторила Катя.
– Приятно? Катька, ты подумай: кто еще тебя так обожествлять будет? Арсений – он ведь чистая душа… Даже если и согрешил разок.
– Я знаю. – Она прокашлялась, чтобы вернуть голос. – Но он просто убил меня этим одним разком. Я теперь никогда не поверю ни одному его слову. Мне всегда будет казаться, что он смеется надо мной! А я опять уши развесила… Ты же понимаешь, такую жизнь просто не вынести! Я бросаться на него начну, и скорее всего, ни за что… В общем… То, что я предлагаю, не просто лучший, а единственный выход.
Несколько раз кивнув, Наташа вздохнула:
– Может, и так. Ладно, пора убегать отсюда, пока…
Она не успела договорить, потому что ворвался Арсений.
«Господи! – ахнула Катя. – Какой же он… лучистый…»
– Катя! – Он схватил ее за руку. – Пойдем скорее!
– Куда? – даже не пытаясь сопротивляться, она уже бежала за ним, но все еще спрашивала: – Куда? Зачем?
– Туда! – засмеялся Арни, откинув голову, и пронесся вместе с нею через пустой зал.
– Что случилось? Ты разучился говорить?
Он почти вытолкнул ее на крыльцо:
– Вот. Смотри.
С ажурного козырька «Обжорки» свешивались зеленые хризантемы. Их было так много, что Катя даже не взялась пересчитывать. Ей показалось, будто она нырнула вниз головой и опускается на морское дно, где живут одни водоросли. Она потянулась к ним рукой: острые лепестки оказались холодными.
– Арни, – попыталась заговорить Катя, но он приложил к губам палец и прошептал:
– Тс-с… Не говори ничего. Захлебнешься.
Она кивнула и только сейчас обнаружила, что все смотрят на нее, чего-то ожидая.
«Они всегда будут винить только меня. – Ей стало еще горше. – То, что сделал Арни, для них не грех. Житейское дело…»
Потянувшись, она сняла один цветок, потом другой… За ней наблюдали, не говоря ни слова, даже Арни притих. Собрав все хризантемы, Катя прижала букет к груди – последний свидетель! – и, стараясь смотреть туда, что было уже за Арни, сказала:
– Спасибо тебе. Береги мой кактус.
– Ты уходишь?
Вид у него был совершенно потерянный. «Хочу погладить!» Стиснув крепкие стебли, Катя кивнула:
– Ухожу. Я ведь не аквариумная рыбка.
– Я и не надеялся, – ответил Арсений, хотя ясно было, что да, да! Конечно, надеялся!
– Зачем? – спросила Катя и, уже отойдя от них, вспомнила, что тем же самым вопросом и встретила его сегодня.
Глава 4
Прости, мой любимый… Я знаю, что не должна поступать с тобой так, это против правил. Но ведь и то, что сделал ты, против правил. А какие правила существуют в любви? Пожалуй, только одно: ты и я. Ты ввел в эту несложную формулу третьего. В свою очередь я перечеркиваю все слагаемые. Теперь есть ты. И есть я. Отдельно. И между нами та бесконечность, которую не могут преодолеть обыкновенные числа. Их еще называют простыми, хотя о тебе я не сказала бы так… Мы – одинокие числа, которые когда-то были людьми. Но ты еще не догадываешься об этом.
Когда-нибудь я хотела бы все вспомнить… Может быть, перед смертью, когда все земные боли растворятся в том свете, что нам обещают – за.
