Пеликан - Мартин Михаэль Дриссен
— А у него художественный талант, — сказал Шмитц в оправдание, — открытки с бабочками продаются до сих пор.
Почтальон вернулся и сел на велосипед. Знакомая панорама площади с колокольней музея, построенного в итальянском стиле, почти растворилась у Йосипа в сумерках, потому что он так и не снял солнечные очки. Развалившись на пластмассовом стуле на террасе, он подумывал заказать еще стаканчик пива — идти домой совершенно не хотелось. Везде было лучше, чем там.
Напыление стекол очков упростило мир до фиолетового неба и темного остального. Йосипа это вполне устраивало. Тем более теперь, когда прямо перед террасой остановился автобус и темнота перед глазами выросла.
Звуки тоже отошли на дальний план, он перестал прислушиваться.
Вдруг раздался глухой удар. Йосип поднял глаза и сквозь вспышки света в царапинах очков увидел летящий по воздуху черный силуэт — совершенно не похожий на себя почтальон в позе прыгуна в высоту над невидимой планкой. Йосип сорвал очки, прозвучал второй удар, Андрей соскользнул с капота.
Все остальные вскочили, но Йосипу потребовалось какое-то время, чтобы сфокусироваться. Машина, сбившая пересекавшего площадь Андрея, пыталась объехать автобус. «Фольксваген» с разбитым лобовым стеклом, на который приземлился почтальон, стоял у банкомата против движения. Андрей лежал на животе, раскинув руки и ноги, словно пытаясь не дать большой луже крови растечься. Двери машины открылись, раздался крик. Автобус зашипел пневматикой, как доисторический монстр, испугавшийся покореженного велосипеда на асфальте, как какого-то неведомого насекомого.
Маркович бросился на помощь, женщина с детской коляской развернулась и поспешила в другую сторону. Несмотря на всю суматоху, Йосипу показалось, что время течет очень медленно. Заскрипели ножки стульев, Шмитц вскочил, аптекарь встал, в дверном проеме появился недоумевающий Марио.
— Вызывай скорую! — скомандовал Йосип.
Кровь была двух цветов — темный и ярко-красный смешивались, как впадающая в море река. Андрей лежал присыпанный квадратиками разбитого ударопрочного стекла. Мужчина у банкомата обернулся, но только когда аппарат вернул его карту. Йосип опустился перед Андреем на колени.
— Скорая едет, — сообщил Марио.
— Артериальное кровотечение, — констатировал Йосип, — перевернем его.
Им и раньше приходилось заниматься этим вместе, полжизни назад, когда почтальона еще не было на свете, а их товарища ранило осколком гранаты; Марио бережно приподнял верхнюю часть тела Андрея, чтобы осторожно стянуть пиджак, и Йосип наложил жгут чуть ниже подмышки, что было сил затянув свой галстук с эмблемой фуникулера. Кровотечение остановилось, Андрей лежал без сознания.
Скорая приехала на удивление быстро, но вынуждена была остановиться метрах в тридцати прямо с включенными маячками и сиреной — автобус, машины и обломки велосипеда загораживали проезд. Санитары подошли взглянуть и тут же отправились за носилками.
— Убери же этот чертов автобус! — гаркнул Йосип наблюдавшему Марковичу.
— Нельзя, — сказал аптекарь, — полиция еще не приехала.
Андрей выглядел умиротворенным, будто наслаждался всеобщим вниманием. Со струйкой крови на длинном подбородке он напоминал отъявленного гедониста, поленившегося вытереть лицо салфеткой.
Шестнадцать рук наконец водрузили жертву на носилки, и скорая с мигалками и сиреной сдала назад, ища место для разворота.
— Я ничего не мог поделать, — оправдывался водитель машины, сбившей Андрея.
— Да заткнись ты! — огрызнулся Маркович и схватил его за грудки. — Полиции расскажешь. Ты должен был ждать за автобусом! Ждать за автобусом, понимаешь? В Америке тебя бы посадили на электрический стул. А если бы дорогу переходили дети? Дети, понимаешь?
— Откровенно говоря, обгон здесь не запрещен, — вмешался Кневич.
— Зато парковка запрещена, — заметил Маркович, вцепившись на сей раз в водителя «фольксвагена», будто бы тот собирался сбежать. — Против движения подавно. Ты что там забыл, а? И вообще, я тебя не знаю. Ты, похоже, не местный.
— У моей жены завтра день рождения, я только хотел… — мямлил мужчина.
— Полиции расскажешь, — отрезал крепко державший его Маркович.
Солнце тем временем зашло, а у Йосипа появился хороший повод не идти домой.
В итоге они дали показания полиции, а потом с Марио, Шмитцем, Марковичем и аптекарем обсудили, как быть с вещами Андрея: его искореженным велосипедом, фуражкой, пиджаком и почтовыми сумками.
Марио предложил отнести вещи в порт, где живет Андрей, и позаботиться о его собаке; в кармане пиджака нашлась связка ключей. Решили, что все последующие дни гулять с собакой будет Йосип, а если нет, то Шмитц.
Когда настал черед Йосипа, он оказался в типичной холостяцкой каморке в полуподвале, но здесь ему показалось даже уютнее, чем в его собственном доме. На кухонном столе с ламинированной поверхностью он с удивлением обнаружил вазу и букет полевых цветов. Пока Йосип пристегивал поводок, собака склонила голову и недоверчиво на него смотрела. Выгуляв Лайку, он обшарил кухонные шкафчики и нашел семь овальных банок с лососем, а также пачку сухого корма. Вот и собачий рацион.
Вопреки обыкновению, Йосип решил осмотреться. На сушилке висели гигантские черные носки, а еще у Андрея оказался довольно дорогой кодак. На него-то он и фотографировал бабочек с открыток, которые продавались до сих пор.
Йосип опорожнил почтовые сумки и стал перекладывать неразвезенную почту в целлофановый пакет. Коллег Андрея он предупредит, что все письма можно завтра забрать в его киоске.
И вдруг в боковом отделении Йосип заметил вскрытые полупустые конверты. Странно. Он достал один и стал рассматривать. Британская марка, получатель Джойс Кимберли, отель «Эспланада». Письмо по-прежнему лежало внутри, и, даже несмотря на слабый английский, Йосип понял следующее: «…мне жаль, что у тебя неприятности… надеюсь, ты уведомила свой банк о ситуации с этими еврочеками… береги себя… надеюсь, 50 фунтов немного помогут… С любовью, папа».
Пятьдесят фунтов — огромная сумма. Йосип обследовал остальные вскрытые конверты и выяснил, что и в других, по всей видимости, были деньги. Племяннице от тети на день рождения, в службу автопроката от мужчины, который сожалел о том, что сдал машину с пустым бензобаком. Эти письма были на сербохорватском, а значит, в них, скорее всего, лежали не особо крупные суммы в динарах.
Йосип откинулся на стуле.
Собака устроилась в корзине, и Йосип видел только поднятое вверх мятое ухо.
Из распахнутого зарешеченного окна слышались крики чаек, мужские голоса и треск проезжающей тачки.
Он скрестил пальцы на лысеющем затылке и задумался.
Поскольку приходившие в голову мысли ему не нравились, да и поза оказалась не самой удобной, Йосип опустил руки.
Окровавленная форма Андрея висела на подлокотнике того самого стула, где сидел Йосип, — рука невольно скользнула по ткани вниз, будто бы в свой собственный китель. Он ощупал внутренний карман, осторожно вытащил кошелек и раскрыл его. Там оказалась крупная сумма в
