Давай никому не скажем
— Ты же говорила, что занятия у тебя до семи, — вместо приветствия недовольно проворчал он. Даже руки не подал, так и стоял возле своей сверкающей чистотой «десятки».
— Пришлось задержаться, — устало выдохнула я, вешая на плечо сумку. Быстро клюнув его в гладко выбритую щеку, медленно пошла к подъезду. Тимур зашагал рядом, аккуратно перешагивая засохшую грязь.
— А такси тоже они оплачивают?
— Тоже.
— Буржуи, — хмыкнул он и, мягко взяв меня за руку, остановился. — Ну что, ты уже начала собирать вещи? Может, я заберу сейчас что-то, чтобы потом меньше бензин жечь? Мне бы хотелось, чтобы уже в эти выходные ты ко мне переехала. Я уже заждался и устал коротать вечера в одиночестве. И ночи тоже...
— Тимур, прости, но давай поговорим об этом завтра, хорошо? Я неважно себя чувствую, немного простудилась и очень хочу спать, — вытащив ладонь из его прохладных пальцев, убрала руку в карман пальто.
— А может, поедем ко мне? Там и ванну примешь, поужинаем вместе, а потом я сделаю тебе расслабляющий массаж... — томно промурчал Тимур, приближаясь все ближе.
— По-моему, слово «спать» ты истолковал как-то по-своему, — скрывая накатывающее раздражение, увернулась от его настойчивых губ.
— Мне иногда кажется, что ты делаешь все, чтобы оттянуть момент переезда, — обиженно процедил он. — Может, ты и вовсе передумала жить со мной?
— Тимур, послушай, я не передумала, но что делать с Никой? Ты же знаешь, что я не могу оставить ее здесь. — Стало немного неудобно, что прикрываюсь сестрой, вуалируя свою ложь. Отчасти это было правдой, поэтому постаралась утихомирить просыпающуюся не вовремя совесть.
— И что ты предлагаешь? Взять ее жить с нами? Третьей? И как ты себе это представляешь? — сквозь зубы процедил он.
— Я этого не предлагаю, но и оставить ее здесь не могу. Ты же видел наши условия! Ты сам бы смог здесь жить?
— Ну ты же как-то живешь! И тебя все, видимо, устраивает, раз не стремишься вырваться отсюда.
— Я очень этого хочу, но сестру тоже не могу бросить, пойми и ты меня.
Тимур недовольно отвел глаза, явно перебарывая себя, чтобы не психануть. Широко раздувая ноздри, часто дышал, плотно сжав тонкие губы.
— Короче, я все понял, не идиот. Поступай, как знаешь. Больше я тебя уговаривать не буду, — он развернулся и уверенно пошел к своей машине.
— Пока... — проговорила ему в спину.
— Ну, прощай, — не оборачиваясь, бросил он, и я не поняла, что именно он вложил в эту фразу.
Означает ли это, что отныне мы больше не встречаемся? Или это пауза? Или просто недопонимание, о котором мы оба завтра забудем? Я не знала сама, какой вариант меня устроил бы больше.
Я и правда старалась войти в его положение и попробовала понять. Он уже взрослый мужчина и хочет перейти с любимой женщиной на новый уровень, но и меня можно понять тоже: мы вместе менее двух месяцев, к чему так торопиться? Зачем разрушать только намечающуюся романтику бытом. Хотя какая у нас к черту романтика... Нет никакой романтики. И любви нет, и страсти. Ничего нет, топчемся на месте, оттягивая неизбежное расставание.
Наверное, так даже лучше. Я выдохну и подумаю, он тоже решит для себя, не поторопился ли с выбором. Хотя, когда он ушел, я уже будто бы выдохнула...
Вечером, уже перед сном, достала из сумки учебник с отрывками классической литературы, который мне так и не пригодился. Открыла на заложенной закладкой странице и обнаружила внутри книги ромашку. Большую, слегка помятую ромашку с крупными белоснежными лепестками. Сомнений быть не могло — ее положил туда Ян. Наверное, когда я спала.
Улыбаясь до самых ушей, трогала пальцем гладкие лепестки, забыв о Тимуре, проблемах и простуде. Налюбовавшись вдоволь цветком, заметила на полу еще что-то выпавшее из книги. Початая упаковка таблеток и записка: «Утром и вечером по одной. Не болейте».
***
Следующие два дня Тимур не появлялся. Возможно, обиделся и ждал, когда я первая сделаю шаг навстречу, может быть, ждал извинений, а, возможно, и вовсе окончательно разорвал наши отношения. И тогда, возле подъезда, поставил окончательную точку. Я не знала, что думать, и если честно, то думать об этом не хотела. Даже испытала облегчение. Если он сдался и так быстро опустил руки, стало быть, его чувства не были настолько крепкими, что из-за небольшого недопонимания он так вот легко перечеркнул все, что было.
Что у нас было? Несколько свиданий и поцелуи, дальше которых ничего не зашло. И знакомство с родителями, которое едва все не испортило.
Поиски квартиры пока тоже не увенчались успехом. И хотя мать из дома меня больше не гнала и даже вроде бы как будто пыталась помириться, заискивающе заглядывая в глаза и поддакивая каждому слову, я все равно не оставила идею съехать. Я больше не могла, выходя по утрам из комнаты, смотреть на пропитое лицо Николаши, слушать бесконечные скандалы соседей и ежиться от пристального взгляда Толика.
Я хотела освободить себя от этого. Если существует точка кипения — моя уже наступила.
Сегодняшнее занятие у Набиевых, последнее на этой неделе, к моему большому огорчению, они отменили. В начале дня в группу заглянула откуда-то взявшаяся в стенах колледжа Карина и бегло сообщила, что вечером у них намечается важный ужин, поэтому все переносится на понедельник. Конечно, я расстроилась, хоть и постаралась не подавать вида.
