Восставшие из небытия. Антология писателей Ди-Пи и второй эмиграции - Владимир Вениаминович Агеносов
Магическим смычком касалась сердца скрипка,
Таинственно рождая слезы и улыбки.
Закат уже казался розовым рассветом…
Звенели, в шапку падая, монеты.
1947
Красота
Красота спасет мир…
Ф.М. Достоевский
Как хорош эдельвейс средь обветренных скал
Иль багрянец приморских закатов,
Полотно, что художник в порыве создал…
Красота победит смертоносный напалм
И шальной огнедышащий атом.
Пусть коснется она и друзей, и врагов
Благотворным глубоким дыханьем, —
Мы, прозрев и покончив под песни без слов
С вавилонским смешением всех языков,
Руку дружбы друг другу протянем.
Время больше не ждет, где-то вещий набат
Раздается то громче то глуше
И все манит и манит в таинственный сад,
Где срывают любовь, как с ветвей виноград,
Чтоб теплели холодные души.
И волшебно возникнет огромный тираж
Тех газет, где на первых страницах
«Мир спасла красота” поместят репортаж;
И под звон переливчатый поднятых чаш
Засияют счастливые лица.
1948
Падающая башня Пизы
Была ль геолога ошибка —
И не учел в расчетах он,
Что грунт для стройки слишком зыбкий
И башня может дать наклон?
Не принял, может, во вниманье
Строитель тяжесть толстых стен?..
И вот бессмертное созданье
Сюрпризом стало: дало крен.
Одно из редкостных явлений.
Неважно, кто в чем виноват!
Ведь большинство изобретений —
Людских ошибок результат.
Есть сотни башен без сюрпризов,
И к ним обычный интерес.
Но лишь одна, хромая, в Пизе
Осталась чудом из чудес.
1949
Чужестранцы
На нью-йоркском Бродвее мятежном,
Где метель затевает игру,
Подарили мне первый подснежник,
И несу осторожно и нежно
Я его, как свечу на ветру.
Беззащитный был грубо заброшен.
В этот ад, что в бетоне увяз,
Из далекой березовой рощи,
Где впервые у тропки заросшей
Приоткрыл он застенчиво глаз.
И я тоже здесь гость – за морями
Отчий дом мой. Оттуда давно
Унесло меня злыми ветрами.
Но порой все смотрю я упрямо
В незабытого детства окно.
А вокруг в беспорядочном танце
Закружились снежинки живей,
Я иду среди шума, как в трансе;
Мы с подснежником – два чужестранца:
Нас судьба занесла на Бродвей.
Моё окно
В моё окно, как бы в мишень,
Летит цветных лучей поток,
В который самолета тень
Нырнула, как средь волн челнок.
Мое окно – киноэкран:
На нем холмы и пышный сад,
Шоссе – машины там с утра
Снуют весь день вперед-назад.
А дальше – город скрыла мгла.
И даже часто мнится мне:
Я так прожить всю жизнь могла б.
Но только ль света, что в окне?..
1975
Мертвое море
К морю жмутся, толкаясь, утесы и кручи,
Как верблюды к воде средь барханов сыпучих;
И колеблются в дымке горбатые спины,
Где виляет, змеится тропа бедуина.
Бури камень долбят и ломают, и крошат,
Берега устилая соленой порошей.
Но сейчас – тишина. Соляные метели,
Распустив паруса, – улетели.
В небе солнце, катясь золотою монетой,
Льет на землю потоки слепящего света;
И, рыдая по-вдовьи, залетная птица
Сиротливо над тихим заливом кружится.
А меня в бирюзовое влажное ложе
Невысокие волны удобно уложат,
Как дитя в колыбель, с материнскою лаской,
И поведают шепотом быль…или сказку?
О дворцах, под водой погребенных, и храмах
Городов, заклейменных навечно грехами…
И Содом, и Гоморра, что здесь утонули,
Предо мной возникают – во сне…наяву ли?
Поколенья уходят, в веках пропадая,
И теряется след их в пустыне Синая…
Свитки прошлого, словно священную Тору,
Развернуло доверчиво Мертвое море.
1984
Всё наоборот
Вызывают удивленье
Сочетанья слов, явленья,
Где весь смысл наоборот,
Скажем: старый Новый год,
Скороходы-черепахи,
Чистоплотные неряхи,
Летом снежная метель,
Без лошадок карусель;
Пятна белые на карте,
Хризантемы в раннем марте,
Безголосый соловей
И дождливый суховей,
Свиньи – тонкие гурманы
И прозрачные туманы,
Без плодов фруктовый сад
И без музыки парад.
Русский стол без кислых щей…
Их полно – таких вещей.
Я и счет им потеряла,
Начинаю все сначала,
Повторяю как в угаре:
Старый, новый, новый, старый…
Ну, какой же это год?
Всё у нас наоборот.
До того я отупела,
Что нечаянно надела
Платье задом наперед.
Жизнь – песня
Я только былинка в великой Вселенной,
В которой мне дан незначительный срок.
И я тороплюсь, познаю вожделенно
Весь мир – даже пчелку, и каждый цветок.
Вот солнце глядит сквозь вишневую ветку,
На ней ярко спелые вишни горят.
А там под кустом молодая наседка
У грядки гребется и кормит цыплят.
Нью-Йорк предо мной со взъерошенной гривой,
Опутанный накрест цепями машин,
Богатый и нищий, немой и крикливый —
Нью-Йорк многоликий на свете один.
Жизнь – чудо. Жизнь – свыше подарок бесценный
(Не верится мне, что придется уйти).
Я пью ее жадно и залпом, как
