Валентина Немова - Любить всю жизнь лишь одного
— Да?
— Да. Я запомнил, как вы меня при первой нашей встрече укололи. Так укололи, что…
— Прошу простить меня.
— Не стоит извиняться. Мне это даже понравилось. Если бы не этот ваш "комплимент", я бы на вас, возможно, и внимания не обратил. А так… Я рад… Хоть вы меня тогда и незаслуженно обидели, но… чувствительно. Хорошо.
— Не думаю, что за это надо хвалить. Не люблю обижать людей. Тогда ляпнула что-то…
— А все-таки хорошо, что вы тогда меня отбрили.
— Что же в этом хорошего?
— По крайней мере для меня есть хорошее. Не знаю, конечно, как для вас. Это здорово, что вы умеете быстро находить ответ на то, что скажут вам. Это не каждому удается.
— Георгий, — я попросила его очень вежливо, — давайте не будем больше разговаривать, таем более на эту тему. Устала я.
Мне надоело не только слушать его, но и сидеть с ним рядом. К чему он клонит? Зачем он подлизывается ко мне? Сколько раз в своей жизни говорил он то же самое другим девушкам? Как он не понимает, что девчонке, которой только вчера исполнилось 18 лет, не очень приятно слушать льстивые слова от бывалого тридцатилетнего мужчины?! Неужели он не знает, что тридцатилетние молодые люди восемнадцатилетним девицам кажутся древними стариками? Растолковывать это ему я не стала. Но если бы у меня была возможность, я бы немедленно покинула лодку, чтобы избавиться от общества неприятного мне человека. Наверное, это желание отразилось у меня на лице. Он прекратил приставать ко мне с вопросами и… ничего другого не придумал, кроме как рассказать несколько анекдотов. Первый показался мне остроумным. Я рассмеялась. И опять началось то же самое:
— Вы любите анекдоты?
— Некоторые из них мне нравятся.
— Какие именно?
— Зачем вам это знать?
— Интересно.
— По-моему, незачем.
— Почему вы так думаете?
— Георгий, вы снова начинаете пытать меня. Хватит, наверное, — взмолилась я, уже готовая броситься за борт, лишь бы освободиться от необходимости общаться с этим нудным человеком…
К счастью, в нашу с Георгием беседу вмешались Роза и Лева. Но увы! Спасенья нет. Геке принялся болтать о своих любовных похождениях.
…На одной из вечеринок, в самый разгар веселья, в доме, где собралась молодежь, вдруг погас свет. Его, Георгия, которому в то время было 18 лет, кто-то окликнул, но он не отозвался, так как был очень занят. А когда лампочки загорелись, ему подали щетку, чтобы он почистил свой костюм. Только теперь Жорж выяснил, с кем целовался — с девушкой, одетой в белую шерстяную кофточку.
Рассказанная Георгием история возмутила меня. Неужели, думала я, можно так безнравственно поступать — целоваться, не зная с кем, с тем, кто подвернется под руку?! А потом еще и гордиться этим! "Умный человек, хороший товарищ. Всегда выручит из беды. Все, что имеет, отдаст, если попросишь". И какой при этом пошляк! Я просто негодовала. И стала после этого нашего катания на лодке старательно избегать Геке. А он, не понимая, почему я сторонюсь его, продолжал привязываться ко мне.
— Юля, пойдемте завтра в кино.
— Нет.
— Почему?
— Не хочу.
— Ну, на футбол.
— Нет.
— Почему?
— Роза не захочет.
— Откуда вы знаете?
— А вы?
— Пойдемте.
— Вы же знаете, что мне надо готовиться к экзамену по истории.
— Неужели вы весь день будете штудировать учебник?
— Да.
— А вечером?
— Спать.
— А потом?
И так каждый день. Я уже перестала заходить в Левину комнату. Геке ловил меня на лестнице или в вестибюле и продолжал атаковать.
— Я же знаю, что вы не весь день будете учить.
— Значит, спать буду. Я не высыпаюсь.
— И до каких пор?
— Пока домой не уеду.
— Надолго вы уедете?
— На две недели.
— А когда вернетесь, где будете жить?
— Не здесь, конечно. До свидания…
Прошло еще несколько дней. Историю в юридическом, как уже было сказано, я сдала на "4". Узнав эту новость, ребята из Левиной комнаты поздравили меня с победой (им было известно, что о "пятерке" по этому предмету я даже и не помышляю). Георгий, застав меня в своей комнате, опять привязался ко мне, предлагая пойти в кино или на футбол. Только благодаря тому, что у меня было хорошее настроение, я не послала его к черту.
Вечером, накануне отъезда, мы втроем вышли погулять: я, Роза и Лева. По дороге, как всегда, к нам присоединился Геке. Он попытался взять под руки меня и Розу. Мы отмахнулись от него. Я не могла понять, чего ему надо, чего он добивается от меня? По возвращении в Свердловск узнала от Левы: Георгий женился на одной из своих знакомых женщин. Только теперь до меня дошло: что он, по всей вероятности, намерен был посвататься ко мне, но не решился…
— Ноябрь 1951 г.
Институт я бросила, так и не получив на это разрешения от отца. Очень боялась ехать домой. Думала, родители будут ругать меня. Но они ни слова упрека мне не сказали.
Иметь таких родителей, как мои, большое счастье.
О том, как я старалась загладить свою вину перед ними, будет рассказано в следующих главах.
— После возвращения из Свердловска
— Не у дел
Рассказ
Она стояла, сиротливо прислонившись к стене, скромно одетая, в серенькой косыночке, повязанной по-бабьи. Этаж был пуст. Шел урок.
Тихо. Только из приоткрытых дверей классных комнат доносились приглушенные голоса преподавателей и учащихся. Девушка завидовала тем, кто сидел сейчас за партами. Ей тоже захотелось вдруг очутиться там, по ту сторону одной из дверей, захотелось облачиться в школьную форму, прицепить к своим косичкам синие банты, которые носила она в прошлом году. Она была одной из лучших учениц. Окончив 10 классов, поехала в другой город, чтобы там поступить в престижный институт. Но не выдержала конкурса. Вернувшись назад, не нашла подходящей работы…
Как тяжело, мучительно остаться вдруг не у дел. Целыми днями сидеть дома одной — в то время, как другие — все вокруг — чем-то заняты, хлопочут и им не до тебя! Тянуло в школу. Хотелось встретиться с ребятами, теперешними десятиклассниками (со многими из них она была знакома и даже дружна). Но она не решалась переступить порог школы. Боялась встретиться с преподавателями. Они возлагали на нее большие надежды, но она их не оправдала.
И все же ей удалось преодолеть свою робость. Вошла девушка в это, такое шумное во время перемен и такое тихое во время уроков, здание. Послышались шаги на лестнице. Учитель поднимался на этаж. Как и прежде, озабоченный вид, торопливая походка. Может быть, не обратит внимания, не узнает свою бывшую воспитанницу и пройдет мимо?
Заметил, узнал, расспросил, как дела. Посочувствовал, подсказал как, дальше быть. И сразу стало легче на душе.
Нет, не пройдет равнодушно педагог мимо бывшего своего ученика, если даже тот в прошлом не раз огорчал его…
— Письмо к Тоне Мудрецовой
Декабрь 1951 г.
Дорогая подруга!
Если бы у меня была привычка подражать людям в плохом, ты нескоро получила бы ответ на свое послание. Но у меня такой привычки нет, посему, отложив учебник психологии, по которому готовлюсь к экзаменам, пишу тебе.
Причину своего продолжительного молчания ты объясняешь так: "Я очень болезненно реагирую на отношение ко мне людей". Судя по этому признанию, у тебя не складываются отношения с однокурсниками. В этом, по-твоему, виноваты они. А, может быть, ты сама? Подумай и свое поведение измени. Ты не можешь найти общего языка с новыми знакомыми и старых друзей по этой причине отталкиваешь. Очень жаль. Извини, что читаю тебе нотацию. Но мы же договорились в свое время критиковать друг друга, если в этом будет необходимость. Думаю: такой момент настал.
Теперь о себе. У меня проблем, наверное, больше, чем у тебя. И с учебой, и в личном. В пединститут меня покамест не зачислили, потому что директор юридического не внемлет моей просьбе дать перевод и выслать документы. Написала в министерство. Ругаю себя за то, что раньше не догадалась обратиться в ГУВЗ. С разрешения декана факультета русского языка и литературы, как вольный слушатель посещаю лекции в институте и сдаю экзамены за первый семестр. Надеюсь, что не потеряю год.
О личном стараюсь вообще не думать. С Лешкой "дипломатические" отношения прерваны. Разменялись фотокарточками. Тут надежда на лучшее слабая.
Дома тоже не все в порядке. Не ладим со старшей сестрой. Ссоримся из-за того, что она требует, чтобы по вечерам я выключала свет в 11 часов. А это не входит в мои расчеты. Сама ничего не учит и мне заниматься не дает. Добивается, чтобы я, когда стемнеет, закрывала свои учебники и по улицам разгуливала с ней под ручку. В моем положении уже не до прогулок. Мне же надо сдать все экзамены на отлично, чтобы меня в середине года зачислили на стационар…
Это письмо я не отправила Антонине, зная наперед, что оно не понравится ей. Решила: отвечу позднее, когда перестану на нее сердиться. А может, и вовсе писать не стану. По-моему, переписку со старыми друзьями она считает бесполезной тратой времени и вообще дружбой не дорожит. Зачем же я буду набиваться ей в подруги?
