Валентина Немова - Любить всю жизнь лишь одного
В моем родном городе на строительство жилых домов отпускается много средств. А здесь, как видно, маловато. У нас строят быстро, с энтузиазмом. А в Свердловске медленно, с ленцой. Кладут по кирпичику а день. Не могу смотреть на это. Но больше всего меня возмущает, что юридический институт не имеет своего общежития на необходимое количество мест и мне пришлось поселиться в частном секторе и жить среди чужих людей.
Не это ли является главной причиной того, что я разочаровалась в профессии юриста?..
Я долго шла куда глаза глядят. Наконец добралась до какого-то водоема и решив, что окончательно заблудилась, перепугалась. К счастью, вспомнила, что это и есть тот самый пруд, по которому летом катались мы на лодке вчетвером: я, Роза, Лева и еще один молодой человек. О нем речь пойдет позднее.
В августе, окаймленный зеленью, этот пруд был очень красив. А теперь… пожелтевшие листья опали, и сквозь голые ветви деревьев видны подступающие к самой воде ветхие строения, точно такие же развалюхи, как домик тети Симы, в котором живем мы с Тамарой (не успели еще переехать на новую квартиру). Их хочется назвать "пережитками прошлого". Они могут навеять только грусть. Летом сюда приходит так много народу. Шутки, смех, веселье. А сейчас — ни души. Тоска! Очень захотелось мне, чтобы поскорее наступила зима. Пруд тогда замерзнет. По льду будут кататься на коньках. Опять здесь будет шумно и весело. Все вокруг станет белым. И даже старые домишки, обсыпанные снегом, будут выглядеть новыми, красивыми. Будем жить, радоваться зиме. А пока остается вспоминать, как было хорошо летом…
— Август 1951 г.
Сдавая вступительные экзамены жили мы: я, Роза и Лева в общежитии университета. Мы с Розой на шестом этаже в огромной комнате. А Лев — на пятом, в маленькой, всего на семь человек. Его соседями были ребята из разных городов нашей необъятной страны. И все чертовски разные, нисколько не похожие друг на друга. Оригиналы! Опишу их всех.
Альфред Иванов. Умный до гениальности. Прозвище — Башка.
Мильштейн. Еврей. Упрямый, как осел. Не отличающийся одаренностью, совершенно неразвитый. Но есть в его характере одна замечательная черта. Этого юношу невозможно было вывести из равновесия. На что уж я, любящая и умеющая "подколоть" тех, кто неприятен мне, и то вынуждена была, после нескольких неудачных попыток взвинтить этого парня, отступиться от него. В душе он, безусловно, взбесится, смекнув, что его умышленно злят, весь красный сделается, уши горят, щеки пылают — веснушек не видно, но говорит, отвечая на придирки, ровно, спокойно. Он отстаивал иногда такие "дикие" идеи, что мне даже наподдавать ему хотелось. Окончив 10 классов, он был уверен, что не экономика определяет политику, а политика экономику. И старался доказать это другим. Ярым его противником в спорах был Георгий Геке. Этот молодой человек старше всех нас. Окончил исторический факультет педагогического института. Изучал философию. Умеет доказать Мильштейну свою правоту. Кроме наук, знает жизнь. О нем можно сказать "Тертый калач". Мильштейн не хочет признать превосходства Геке над собой. Доказывая свое, хоть и держался, как ему самому казалось, с достоинством, но выглядел жалким. Их стычки походили на дуэль. Наблюдать за ними, слушать их было очень интересно, поэтому я частенько приходила в гости к своему бывшему однокласснику Льву Ростову. Иногда принимала участие в диспутах.
Кроме названных, жили в Левиной комнате еще четверо парней.
Валерий Гаврин. Прозвище — Гаврош. Из Комсомольска. Из обеспеченной семьи. Привлекательный. Большие карие глаза. Красиво очерченные губы. Самовлюбленный, хвастающий своим внешним видом. Одним словом "воображуля". Строя девчонкам глазки, порою так увлекался этим, что начинал морщить не только лоб, но и нос, отчего физиономия его становилась просто безобразной. Однако ему об этом никто не говорил. Он очень любил танцевать, чуть ли не каждый вечер рыскал по городу в поисках действующих танцплощадок. Я ехидничала и над ним. Валерий сердился, краснел, морщился, не зная что ответить мне. А все мальчишки (они очаровашку этого не любили) одобрительно на меня посматривали. Я уже сказала, что он был из богатой семьи. Ему чаще, чем другим ребятам, присылали денежные переводы, причем крупные, тем не менее он не был чист на руку. Однажды стащил из кафе, в котором обедал, три стаканчика. Один из них подарил знакомой девушке, два других оставил себе. В городском транспорте ездил без билета, в связи с чем имел привод в милицию. Все эти его "подвиги" давали повод для насмешек. Было у него и достоинство. Сама я не слышала, но по словам ребят из Левиной комнаты, Валерий прекрасно читает Чехова. Как настоящий артист. Что ж, внешность позволяет ему стать актером.
Николай Кирюхин. Нуднейший тип. Туповатый, но пронырливый, как Молчалин. Почти все экзамены, поступая на математический факультет, сдавал по два раза: нашел подход к членам приемной комиссии. Имел и более серьезные недостатки: брал у товарищей деньги в долг, но не возвращал, за что ребята очень не любили его. В дискуссии не вступал. Иногда вставлял какое-либо двусмысленное словцо, стараясь подчеркнуть, что среди собравшихся он самый умный, самый одаренный, самый положительный. И если Мильштейн под влиянием живущих бок о бок с ним товарищей (а может, в этом есть и наша с Розой заслуга) старался исправиться, то Кирюхин с каждым днем становился все более и более неприятным. Мне он так не нравился, что я с ним вообще не разговаривала.
Жил в комнате нашего бывшего одноклассника еще один юноша, которого, как и Ростова, звали Львом. Его фамилию я не запомнила. Назову Ноздревым, потому что он вылитый Ноздрев. Денег от родителей получал больше, чем достаточно. Кутил. Сдав очередной экзамен, отправлялся в какое-нибудь кафе, которые в Свердловске почему-то называются "американками". В общежитие возвращался веселый, шумный. Пел, смеялся, передвигал без всякой надобности мебель в комнате. Показывал фотографии якобы влюбленных в него девушек, орал на все громадное здание общежития. Крутил Розе руки, если заставал ее в своем номере. И другое в этом роде. Какое мнение о нем сложилось у меня? Мне нравится его прямота, но я осуждаю его за то, что он говорит слишком много и поет неприличные песенки.
Семен Коганов (не Коган, а именно Коганов. Уверяет, что русский). Среднего роста, худощав, но крепок. Лицо симпатичное: большие серые глаза, прямой нос, крупные, как у большинства евреев, губы. Черный кудрявый чуб. Наш с Розой ровесник, но выглядит старше своих лет. Мнение о нем складывалось у меня очень медленно. Вероятно потому, что я мало с ним разговаривала и почти не замечала его: постоянно спорившие друг с другом Геке и Мильштейн приковывали к себе внимание всех, кто находился в комнате. Мы с Кулининой решили, что Семен неглуп и скромен. И пока все.
Поступив в юридический, я стала реже бывать в общежитии университета. С Когановым до своего отъезда из Свердловска встретилась всего лишь раз. Что-то еще хотела добавить к сказанному о Семене, но не написала больше ничего. Выпустила из вида. Позднее узнала от Розы что нравилась этому сероглазому юноше.
— За что? — спросила я у подруги.
— За все, — ответила она.
— А внешний вид?
— И внешность твоя ему приглянулась.
Самым интересным из соседей "нашего" Левы был, без сомнения, молодой человек по имени Георгий. Георгий Геке. Но с рассказом о нем придется повременить. Я забыла описать комнату, в которой жил Ростов. Эту ошибку, пока не поздно, надо исправить, что я сейчас и сделаю.
Однажды, незадолго до начала приемных экзаменов, посетили нас с Кулининой две девушки, наши бывшие одноклассницы, приехавшие в Свердловск, чтобы поступить в медицинский институт. И мы вчетвером отправились в гости к Левушке. До этого случая ни Роза, ни я в его апартаменты даже не заглядывали. И вот наконец вошли. И остолбенели на миг, поразившись, какой там царил беспорядок. Мне срезу вспомнились строчки из стихотворения Симонова:
Мужские неуютные углы,
Должно быть, все похожи друг на друга…
На столах обрывки газет, немытые стаканы, грязные пол-литровые банки, рассыпанная махорка, утыканная окурками пепельница, давно не чищенный чайник — все, чему не повредишь, если разольешь воду или другую жидкость. На кроватях книги, тетради вперемешку с носильными вещами. Как говорится, все вверх дном. На окне, на веревочке, вместо занавески, только что выстиранная красная майка — сохнет. На подоконнике букет гладиолусов, подаренный, должно быть, кем-то из девушек кому-то из ребят. Вода в вазе пожелтела, цветы завяли — еще одна подробность, свидетельствующая о том, что в данной комнате обитают неряшливые холостяки. Но та же деталь, если вдуматься, доказывала и другое: холостяки эти не бирюки, а приветливые ребята, охотно знакомятся с представительницами прекрасного пола, общаются, обмениваются любезностями…
