Валентина Немова - Любить всю жизнь лишь одного

Немова Валентина

Любить всю жизнь лишь одного

"Учитесь честно достигать успеха"

Гете. Фауст

— Книжки N 1 и N 2

На первой странице, в правом уголочке, от руки нарисованный якорь. Далее идет обращение девушки к парню. Вот оно:

Алеша!

Эта книжечка, которую назвала я "дутышем", половина моего дневника за текущий учебный год. Все в нем — правда. Все без исключения. Я не вырвала ни одного листочка. Зачеркнула несколько слов, так как эти слова мне не понравились. Других исправлений и подделки нет. Читай и знай, какие мысли были у меня в голове в то время, когда мы с тобой перестали дружить, с чем я никак не могла смириться.

Не удивляйся, что я откровенничала с Иваном. Это было мне просто необходимо.

Вторую половину дневника, вторую книжечку, дам тебе прочитать позднее. Поверь: врать не стану, листки вырывать тоже. Я хочу, чтобы ты узнал истину. Терпеть не могу ложь. Ненавижу себя за то, что целый год, когда мы с тобой учились в одном классе, врала тебе в своих записках. Надеюсь, ты мне простишь тот обман.

Должна предупредить: разобраться в моих записях будет трудно и не только потому, что почерк у меня неразборчивый. Дело в том, что в эти корочки несколько раз я вшивала листочки, причем не в конец книжечки, а в середину. В результате получилась путаница: страницы, на которых говорится о событиях, происходивших в 1950 году, оказались в начале книжечки, а те, на которых идет речь о том, что было в 1949 — в конце.

Гораздо легче будет понять написанное мною, если ты согласишься читать мой дневник при мне. Я тебе растолкую всю суть. Отвечу на все твои вопросы. На все!

Юлия Русанова.

На второй странице стихотворение, которое сочинили сообща наши девочки, решив заняться перевоспитанием своих неотесанных одноклассников. Называется оно "Никола".

На краю поселка жил Никола,

Вдалеке стояла наша школа,

И о нем, Николе,

Говорили в школе,

Как о неприветливом,

угрюмом бирюке.

Припев

Школа милая, школа — дом родной,

Через год расстанемся с тобой.

Скоро к нам придет расставанья час.

Хорошо друзьями быть сейчас!

Если кто-нибудь Николу встретит,

На привет Никола не ответит,

Встретится ли в школе,

Отвернется Коля,

И потом уж больше

Не посмеешь к Коле подойти.

Припев

Школа милая, школа — дом родной,

Через год расстанемся с тобой.

Скоро к нам придет расставанья час.

Хорошо друзьями быть сейчас!

Хорошо бы, думают у нас,

Чтоб здороваясь входил он в класс,

Чтоб о нем, Николе, говорили в школе,

Как о самом вежливом, культурном пареньке.

Припев

Школа милая, школа — дом родной,

Через год расстанемся с тобой.

Скоро к нам придет расставанья час.

Хорошо друзьями быть сейчас!

Ниже приписка, сделанная рукой Юлии: кто-то из девчонок придумал музыку к этим стихам. Замечательная получилась песенка. Мы исполняем ее чуть ли не на каждой перемене для своих мальчиков. Должна подействовать. Особенно мне нравится припев. Не представляю, как я буду жить, когда окончу школу. Я привыкла к ней! В прошлом году, когда мы, Русановы, поменяли место жительства, я никак не могла полюбить эту школу, тогда новую для меня. Все мои помыслы были связаны со школой, которую я посещала с 1го по 8 класс. А теперь! Я просто растворилась в новом коллективе. Здесь и учеба, и общественная работа, и то, что есть у каждого — личное…

— Личное, сомнения и переживания Юлии

Наши классные комнаты на одном этаже, рядом. Хорошо! Хуже будет в следующем году. Я буду учиться в 10 м, а он в 9 м. Я в первую смену, а он во вторую. Но это не устроит меня лишь в том случае, если мы помиримся. А если нет…. Но этого не может быть! Это ведь будет ужасно. Однако это не самое плохое. Больше всего тяготит меня неопределенность наших отношений. Пусть будет что-то одно: или дружба, или разрыв навсегда. А что происходит сейчас? Ведь поссорились вроде. Но записки друг другу строчим, исподтишка подглядываем — он за мной, а я за ним. Он болел, я приходила к Крылатовым проведать его. Он как будто остался этим доволен. А как выздоровел, опять все пошло кувырком. Левка Ростов, которому Алексей давал почитать свой дневник, сказал мне: "Все у вас будет хорошо". Меня очень обрадовали эти слова Лешкиного товарища. Но почему он сам ничего подобного мне не говорит? Почему утверждает, что выиграл пари? Ему что, не терпится получить от меня пол-литра водки? "На халяву" выпить хочется? Или нуждается в подтверждении того, в чем уверяет меня? Настаивает, чтобы я признала себя побежденной? Но с какой целью? Нужно в этом деле разобраться. Просто необходимо раздобыть его дневник. Нахальным образом похитить. Такая возможность мне представилась, когда я у него была в этот раз, но я ее упустила. Заявилась я к нему тогда не одна, а вместе с Иваном Новиковым. Мы сидели втроем в Лешкиной комнате. Через какое-то время он встал и вышел, наказав другу:

— Смотри за тумбочкой!

Я, конечно, сразу догадалась, что в этой тумбочке лежит его дневник. И так мне захотелось до него добраться, воспользовавшись отсутствием Алексея! Я шепнула спутнику своему:

— Вань, разреши… Хоть одним глазком… — А он мне в ответ то, чего я никак не ожидала услышать: — Что же ты медлишь? Бери и читай!

Но меня вдруг точно парализовало. Я не смогла подняться с места и подойти к тумбочке. Не могу я взять у человека что-либо без его разрешения даже на минуту. Так я упустила свой шанс. Но, вероятно, правильно сделала, проявив осторожность. Представляю, что устроил бы Алексей Ивану, если бы, вернувшись в комнату, застал меня за чтением своих "секретных материалов". Возможно, и подрались бы.

Это мое предположение подтверждается тем, что всего несколько дней спустя они, Лешка и Ванька, поссорились. Из-за чего? Представления не имею. Ругались при мне, но я не уразумела, в чем они друг друга обвиняли. Говорили они на каком-то, неизвестном мне языке, наверное, по-уличному. Начали "бучу" в воскресенье, а закончили в среду. Что их помирило? И это не выяснила я. В понедельник передал мне Иванушка небольшое письмецо, написанное его почерком, но подписанное Алешкиной фамилией. Я возмутилась: это же черт знает что! Кому писать ответ: Новикову или Крылатову? Решив, что Ванюша мне голову морочит, пожаловалась я на него Алексею. А тот, вопреки моим ожиданиям, не рассердился на Ванюшу, несмотря на то, что они были в "контрах", а заступился за него, заявив, что действительно автором послания, которое мне показалось странным, является он, Лешка. И зря, мол, ты на Ивана "бочку катишь". И помирился с ним, крайне озадачив меня. Совершенно не понимаю, что происходит между нами троими. Больше всего поражает меня, почему Ваня, когда мы с ним находились у Алешки, а тот вышел, сделал попытку выдать мне тайны Алексея? Какую Иван преследовал цель? Возможно, ему больше, чем Левке Ростову, известно, что у Алексея на душе и в уме. Он убежден, наверное, что я, прочитав Лешкины записи, разочаровалась бы в парне, которого люблю, и окончательно порвала бы с ним. Вполне возможно, что все так и обстоит. Но зачем ему это? И разве может так поступать друг? А ведь он, Новиков, не только Лешкин, но и мой товарищ. Или он только прикидывается им? А если Ванька всего-навсего орех в скорлупе? В общем, все страшно запутано. Но кто это все запутал? Уж не я ли сама? Когда Алексей начал притворяться равнодушным ко мне, что я должна была сделать? Отойти от него. А что я стала делать, разозлившись? Врать, что тоже его не люблю. И кому доказывала это? Ивану, в надежде, что тот мою болтовню передаст Лешке. В общем, завралась и получаю по заслугам. А на другой день я вдруг спохватилась, стыдно мне стало, что нарушила свой главный жизненный принцип — никогда никого не обманывать, не выдавать ложь за правду "ни под каким соусом". Еле-еле дождалась следующего воскресенья, чтобы сходить к Ванюшке, извиниться перед ним за то, что ввела его в заблуждение, а заодно выяснить, друг мне Ванька или нет.

— 29 января Беседа с Иваном. Встреча с Алексеем

Мать Ивана, женщина лет сорока пяти, одетая просто, по-домашнему, впуская меня в квартиру, приветливо улыбнулась. Она знает, как я учусь, как веду себя, и довольна тем, что к ее сыну приходят приличные девчонки, а не какие-нибудь вертихвостки.

Открыв дверь в комнату, где находился Ванька, я остановилась на пороге. Иван лежал поперек заправленной кровати и читал книгу (как будто Купера). Я его не окликнула.

Почувствовав мой взгляд, он поднял голову. В первую секунду лицо его оставалось таким же, каким было во время чтения, спокойным и задумчивым, но в следующую оно вздрогнуло вдруг, не то испуганно, не то удивленно.

— Здравствуй. Ваня.

— Здравствуй.