Валентина Немова - Любить всю жизнь лишь одного
В медали Роза не нуждалась. На общих основаниях сдала она вступительные экзамены и поступила в Свердловский университет, о чем уже было сказано выше. Она молодец, что без всяких колебаний выбрала не престижную в те годы профессию. Такое было у нее призвание. Думаю: из нее получится хороший учитель. Она любит и знает предмет, который выбрала. Она честный человек и будет требовательным преподавателем. Важно также и то, что по натуре Роза эмоциональна. На уроках у нее ребята не будут скучать. А это, как мне кажется, самое главное.
Несколько слов надо сказать о Лазейкиной. Мне она, пока мы с ней учились в одном классе, не нравилась. И за многое. За то, что вызывающе вела себя на уроках, за то, что морочила голову парням, а больше всего за то, что, написав на кого-либо из мальчишек эпиграмму, не подписывалась под ней. Пусть думают, что сатиру эту сотворил кто-то другой, а не она. И мстят за обиду пускай другому, а не ей. Я согласилась бы, чтобы меня считали автором ее куплетов, если бы в них не было столько злорадства. Мне всегда хотелось верить, что даже самые разболтанные пацаны, разгильдяи вроде Фридмана, способны исправиться. Она же свои "шедевры" создавала в основном для того, чтобы расправиться с теми, кто ей чем-либо не угодил. А ее требования к людям не всегда были справедливы. Чтобы в этом убедиться, достаточно вспомнить стишок "Старый, сивый, лысый черт" и обстоятельства, при которых он был сочинен. Она готова была утопить в реке всех девчонок из нашего класса, лишь бы добиться своего…
Дома у Лазейкиной я ни разу не была. Что представляют из себя ее родители, понятия не имела. Уже после того как мы окончили школу, посчастливилось мне увидеть ее отца. Столкнулась я с ним в канцелярии Свердловского университета, когда сдавала там вступительные экзамены. Он был в военной форме. В каких войсках служил и какой имел чин, не попыталась я выяснить. Мне тогда было не до того, чтобы разглядывать чьи-то погоны. Внимание я обратила лишь на то, какой был у него вид — очень грозный и решительный. Мне кажется, некоторые, не самые лучшие, черты характера Лина позаимствовала у своего папочки, привыкшего командовать. Побывав в университете, Лазейкин добился, чтобы его дочь-медалистку, поступающую на факультет журналистики, освободили не только от вступительных экзаменов, но и от собеседования…
P.S. Если бы мой отец обивал пороги в нашей школе и показывал свои награды и грамоты, возможно, там и ко мне было бы другое отношение. Но он этого никогда не делал. Я не просила его об этом. Мне нравится самой добиваться, чего я хочу. Трудности не пугают меня.
— Свердловск. Сентябрь 1951 года
Итак, я студентка юридического института. Откровенно говоря, я не хочу здесь учиться. Ни капельки не осталось от былого увлечения. И все началось после поездки домой, после нескольких Лешкиных реплик. Мы с ним встретились. Хотя поговорить нам не удалось, но его отношение к моему выбору мне известно. Он считает, что женщине уж лучше педагогом стать, чем юристом. Безусловно, он прав — как всегда. Лучше быть преподавателем литературы в средней школе, чем нотариусом, например. Или судьей. А юрисконсульт? Чем он занимается? А прокурор? Адвокат? Ерунда! Вечно копаться в законах. Не желаю! Быть следователем — это очень интересно. Настоящий следователь — это здорово! Но на эту должность назначают лишь тех, кто достиг двадцатитрех — двадцатичетырехлетнего возраста. Когда же я окончу ВУЗ, мне и двадцати двух не исполнится. Чем же я стану заниматься в течение полутора лет? А где полтора, там и три. Я же должна буду, получив диплом, где-то отрабатывать, и не полтора, а три года. Да я с ума сойду за это время от тоски! Да и вообще, что-то остыла я к этой профессии. Что твориться со мной, не разберу. Ну, допустим, я следователь. Что я буду делать? Выискивать мелких воришек? Нет, выискивать из будут другие, а я лишь допросы проводить. Ничего не изобрести, ни усовершенствовать. Отношения с людьми будут только неприятельские. Какие же еще могут быть взаимоотношения с правонарушителями? Меня это не вдохновляет. И о чем я думала раньше, выбирая профессию? И думала ли? Нет. Я только радовалась слыша, как называют будущим следователем. Мне это льстило. А что теперь узнаю, поступив в юридический? Очень многие из первокурсников признаются, что выбрали этот ВУЗ потому, что сюда легче поступить, чем в другие. И окончить тоже. Работать мои однокурсники после окончания института согласны где угодно. А я-то нет! Хуже всего то, что пока училась в школе преподаватель истории, не умевший связать двух слов, внушил мне отвращение к своему предмету. А что на первом курсе здесь изучают? Одну историю! Историю государства и права, историю государства и права СССР, теорию государства и права! А учебники! Толстые, как кирпичи! Взяла их в библиотеке, сложила на тумбочке и не открываю. Как я сейчас каюсь, что не поступила в горно-металлургический. Дорогой Алексей, ты был прав, когда говорил, что уж лучше бы я туда пошла учиться… И что же мне теперь делать? Чувствую: рано или поздно уйду из этого института. Наверное, лучше поскорее, чтобы не потерять год. Даже в педагогический, совсем не престижный, согласилась бы я перейти.
Очень плохо и то, что задерживаясь здесь, я отрываю от скромной зарплаты отца деньги на свое содержание. На стипендию ведь не проживешь.
Очень много доводов могу я привести в доказательство того, что мне надо бросить юридический институт. Однако как честный человек должна признаться: главная причина моего нежелания учиться в Свердловске вовсе не в том, что я разочаровалась в профессии юриста, и не в том, что отдельно от семьи мне трудно прокормиться. Ни в чем бы я не разочаровалась и жила бы вдали от родной семьи, если бы не тосковала по Алексею. Если бы он хоть письма писал мне! Но он не пишет. А это невыносимо.
Он проводит свою политику — выманивает меня из Свердловска.
— Записная книжка N 6 Юлии Русановой "В людях" Свердловск. Осень 1951 года
"Если сильно чего-то желаешь, мечтаешь,
то сбудутся ваши мечты".
Здравствуй, Тамара!
Получила от тебя письмо. Большое спасибо. Сейчас нахожусь в Ташкенте. На днях опять уеду в Сыр-Дарью, потом вернусь в Ташкент. Насовсем, так как министерство посылает меня учиться в ирригационный институт. Я этому очень рада. Ты пишешь, что хочешь работать. А я нет, я хочу учиться. Поработала месяц — в поле, месяц — в проектной группе. И больше не желаю, хватит! За "мудрый" совет поехать на Туркменский канал или в Хорезм очень благодарна. Томочка, ты, вероятно, еще не представляешь, что такое Туркменский канал и Хорезм. Тебе это известно из книг поэтического характера. Увы! Этого мало. Надо знать жизнь. Изучать ее глубоко. А ты пока что плаваешь по поверхности. Я понять не могу, как это ты догадалась сделать мне такое предложение. Я еще жить хочу, думаю о своем будущем и терять его не намерена. А ты мне советуешь ехать туда. Да представляешь ли ты себе, что такое экспедиция вообще?! Нет! У тебя совсем-совсем слепые представления о ней. Об экспедициях хорошо говорят по радио, пишут в газетах, не упоминая даже о том, что в экспедициях царит пьянство, разврат, что живут здесь люди, не имеющие своего угла, личной жизни. Взять хотя бы нашу бригаду. Рабочих набрали на вокзале. У них нет никаких документов. Собрали "искателей счастья", "артистов жизни". У них нет ни родных, ни знакомых. Они не привыкли трудиться, но любят деньги. Технический состав несколько выше рабочих, но опять же, кроме пьянства, ничем не может похвастаться. И ты предлагаешь мне работать бок о бок с ними в песках Каракалпакии! Тут работаю недалеко от города, где всего в достатке, кроме возможности культурно отдохнуть, да и то не нарадуюсь, что отпускают учиться, что я покину это общество. Мне один месяц здесь показался десятилетием. А на Туркменском канале люди неделями не умываются из-за того, что нет воды. Зато пьянства и разврата в десять раз больше, чем у нас на Сыр-Дарье. Томочка! Я никому в жизни не пожелаю такого "счастья". Не так легко мне руководить бригадой в 40 человек отъявленных бандитов. Вместо того, чтобы работать, они то и дело лезут в кусты да кроют все и всех матом. А с меня ведь требуют план. Они же народ несознательный. Им скажешь, что план срывается, а они матом пошлют. Спрашиваю: "Зачем вы ругаетесь"? А они в ответ: "мы же не тебя ругаем, а план". А то еще лучше бывает: обкурятся анаши, от которой сохнут мозги, да и лезут на стены. Нет, нет, не хочу я больше там работать, поеду, сдам дела, и больше в поле меня ничем не заманишь…
Это письмо получила Тамара Морозова, моя бывшая одноклассница, которая так же, как и я, поступила в Свердловский юридический институт. Учимся мы с нею в одной группе, вместе снимаем комнату в частном доме (наш институт не имеет возможности обеспечить местами в общежитии всех иногородних студентов).
Тамара очень тихая, скромная девочка. Училась в школе неплохо, но и не блистала. Была совсем незаметная. Я никогда не думала, что она решится поступить в юридический. А она решилась. Раньше мы с нею почти не общались. А теперь, живя в одной комнате, нашли общий язык и подружились.
