Валентина Немова - Любить всю жизнь лишь одного
Это письмо получила Тамара Морозова, моя бывшая одноклассница, которая так же, как и я, поступила в Свердловский юридический институт. Учимся мы с нею в одной группе, вместе снимаем комнату в частном доме (наш институт не имеет возможности обеспечить местами в общежитии всех иногородних студентов).
Тамара очень тихая, скромная девочка. Училась в школе неплохо, но и не блистала. Была совсем незаметная. Я никогда не думала, что она решится поступить в юридический. А она решилась. Раньше мы с нею почти не общались. А теперь, живя в одной комнате, нашли общий язык и подружились.
Полученное от двоюродной сестры письмо ошарашило ее правдивостью описания того, что творится там, куда она советовала своей родственнице поехать работать. Тамара очень обиделась на сестру, которая обвинила ее в романтизме. Морозова была уверена, что смотрит на мир трезво, а не сквозь розовые очки. До получения этого письма меня критиковала за то, что я не реалист, а романтик, и не подозревала даже, что в этом отношении мы похожи друг на друга, как две капли воды из одного источника. Мы же в одной школе учились, у одних и тех же преподавателей, которые и позаботились о том, чтобы мы видели жизнь не такой, какая она есть, а такой, какой должна быть. Мы привыкли считать, что все написанное в книгах — истинная правда и типично в широких масштабах. Мы знали, конечно, что советские писатели, создавая художественное произведение, руководствуются методом социалистического реализма, который предполагает сочетание реализма и романтизма, но никогда не вдумывались в суть этой формулировки. Только теперь, оказавшись вдали от родного дома, столкнувшись с реальной жизнью, стали понимать, что она совсем не такая, какой бы нам хотелось ее видеть. Дома нас окружали родные, любящие люди, которые старались оградить нас от всего тяжелого, безрадостного. В школе в нас старались воспитать хорошие качества: любовь к Родине, трудолюбие, честность, прямоту, чувство товарищества. Мы читали и слышали только о хорошем. О положительном. Мы, разумеется, знали, что и отрицательного много, нам сообщалось и это, но как-то мимоходом, вскользь. Наше внимание не заострялось на плохом. В результате оказалось, что мы совсем не готовы столкнуться с реальной жизнью. Повторяю: воспитывались мы односторонне, поэтому нам сейчас так трудно бывает, когда встречается на пути всякая дрянь. Я вовсе не за то, чтобы в школах только и говорили о теневых сторонах жизни. Нет. Всего должно быть в меру: и черного, и белого. Белого, по-моему, должно быть все же больше. Но учителя, работающие в средних учебных заведениях, должны помнить, что они отвечают за своих воспитанников не только тогда, когда водят их за ручку, но и тогда, когда отпустят и выпустят из школы. Отвечают хоть и не перед кем-то вышестоящим, а сами перед собой. Должны чувствовать эту ответственность. А что получается? Учимся мы в школе, веселые, беспечные. А закончим — сразу столько разочарований, горьких минут, тяжелых раздумий: почему наши педагоги умолчали о том-то и о том-то? Читаем и изучаем "Тихий Дон" и думаем: "Вот какая была раньше жизнь, до революции. Как много было развратников. Хорошо, что теперь уже все по-другому". Алексей говорил мне, что на этот счет я заблуждаюсь. Но я с ним спорила, возмущалась. Правда, во время войны пришлось нам, детям, видеть такое, что хорошим не назовешь. Но кончилась война, и я стала думать: теперь все нормализуется, все будет прекрасно. Безусловно, жизнь изменилась, но не настолько, чтобы сказать, что она прекрасна. Встречается много плохого. Но люди стараются скрывать друг от друга свои недостатки и те безобразия, что творятся у них дома. Ведь все живут за толстыми стенами, за закрытыми дверями своих квартир. И со стороны кажется: все гладко. Когда же ты попадаешь в чужой дом и остаешься там надолго, то порою страшно становится: ну как можно опуститься так низко, что даже не стыдиться низости своей?!
Мы с Тамарой живем у тети Симы, женщины средних лет, одинокой. Наш дом, как мне кажется, скоро уйдет под землю. Комната, которую мы снимаем, напоминает шкаф, положенный набок. Хозяйка похожа на пресс. Готова из нас, постояльцев, выжать все, что можно и чего нельзя. Отличие одно. Пресс выжимает открыто, прямо, а она косвенно: мягко стелет, жестко спать. Она одна, в единственном числе, развеивает все наши с Морозовой романтические представления о жизни. Она сдает комнаты не только студентам, но и кому придется. В основном девушкам и женщинам. А к ним кто только ни ходит! Познакомишься с девушкой, что живет по соседству, считаешь ее порядочной. А потом выясняется: она ведет себя как проститутка. Жила здесь Нина Старцева, которая позавчера, когда никого не было дома, ушла на другую квартиру. Собрала свои пожитки, попутно прихватила кое-что из вещей хозяйки (или тетя Сима сочинила, что ее ограбили). Нина строила из себя паиньку, свой уход от нашей хозяйки мотивировала тем, что та "много с нее берет". На самом деле она ушла потому, что тетя Сима запретила ей водить к себе парней. Старцева привыкла, чтобы на ночь у нее кто-то оставался: то Саша, то Коля, то Вася, то штатский, то военный, то милиционер. Мы с Тамарой сначала не знали этого. А узнав, страшно перепугались. Ведь кто-то из мужчин как-нибудь ночью мог спьяну перепутать двери комнат. А какие в этом доме запоры? Нажмешь плечом? и дверь открывается. Мы стали требовать, чтобы хозяйка обезопасила нас. И она отказала Нине. Старцева так убедительно лгала, разыгрывая откровенную неудачницу, честную девушку, которой не повезло в жизни, поэтому и Тамара, и я, жаждущие общения с хорошими людьми, верили ей. Разочарование оставило в наших душах горький, тяжелый осадок.
Приходила к Нине подружка, молодая, года на два старше нас. Голубые, чистые глазки, милая, немного наивная улыбочка. Сначала и она показалась нам доброй, неиспорченной. Оказалось: она такая же, как и Нина. Удивительнее всего что они, называясь подругами, рассказывали друг о друге всю подноготную, которая нас вовсе не интересовала. Осуждая друг друга за распущенность, обе они, как это ни странно, гордятся своими "успехами" у мужчин. Тетю Симу девицы тоже не щадили…
Узнавая дурное о людях, с которыми приходится жить под одной крышей, мы с Тамарой страшно переживаем. Особенно я. Во мне все больше копится злости и недоверчивости.
Встретились с Тоней Мудрецовой, которая поступила в Свердловский политехнический, поговорили. И вот что она мне посоветовала: "Не будь такой печальной и злой". Нет, Антонина, спрашивать это сейчас с меня — все равно, что требовать от больного здоровья. Если тебе посчастливилось и ты живешь в студенческом городке, где тебя окружают такие же, как и ты, неприспособленные к жизни романтики, в их обществе можно быть и доброй, и веселой. Здесь же, на частной квартире, нельзя расслабляться, иначе тебя обдерут, как липку, или что-то похуже этого случится. Иногда бывает так противно, сам себе надоедаешь. Или плохого человека примешь за хорошего. Раскроешь душу перед ним, а потом тысячу раз об этом пожалеешь. Или к хорошему отнесешься как к плохому, надерзишь, обидишь кого-то понапрасну, а когда разберешься — хоть волосы рви на себе.
В школе в течение нескольких лет нас окружают одни и те же люди. Ты их изучишь и заранее знаешь, с кем и как надо себя вести. А сейчас что ни день, то новый человек рядом. И как к нему приноровиться — вот проблема. Тут не застрахуешься от ошибки. И обижать других, и быть обиженной кем-то так не хочется! И каждая неувязка тяжелым бременем ложится на сердце. Все это я называю "переквалификацией", перестройкой с романтического отношения к жизни на реалистическое. А как хотелось бы остаться прежней. Мечтать и верить, что мечты твои исполнятся. Очень не хочу, повзрослев, вдруг превратиться в скептика…
И вдобавок ко всему Алексей не пишет. Продолжает молчать. Мне сейчас так нужен его совет. Он старше меня всего на полгода, но романтиком его не назовешь. Им он не был, как мне кажется, никогда. Жизнь знает гораздо лучше, чем я. И как бы мне хотелось о том, что я сейчас переживаю, написать ему и попросить, чтобы помог во всем разобраться. Я не отчаиваюсь, жду и верю: он помнит обо мне и пришлет письмецо. Но порою одолевает такой пессимизм, что опять начинаю сомневаться в его чувствах. Вспоминаю все неприятное, что случалось между ним и мною. Но от неприятного мысли отталкиваются и переходят к хорошему. Благодаря этому я успокаиваюсь и вот уже очень живо ощущаю его близость. В моем воображении он то страстный, то ласковый и нежный, точно клен из песни "Березка и клен"…
Сразу всплывает из прошлого вечер на квартире у Саши Волгина. Потанцевав, мы с Алексеем вышли на улицу. Седьмое ноября, но еще не холодно. Он обнимал, целовал меня нежно-нежно. А я потихоньку спела ему эту песенку. Я так ее люблю. И ему она нравится. Потом он у меня спросил:
— Юля, почему ты так тяжело дышишь?
— Разве? Я не знала. А ты тоже.
