Давай никому не скажем
— Тимур, прости пожалуйста, я все тебе объясню, — опустив глаза, уставилась на свои коленки, обтянутые черным нейлоном.
В салоне авто было темно и пахло хвоей. Тимур, крепко обхватив руль, сосредоточенно смотрел на дорогу, подсвеченную фарами ближнего света.
— Я не хотела, честно... просто накипело, понимаешь?
— Господи, лучше бы я действительно отложил этот несчастный ужин. Что за концерт ты там устроила? И какого рожна ты так накидалась? Специально, назло мне, да?
— Ну, конечно, нет! Я переволновалась, разозлилась... Я дико извиняюсь, мне очень стыдно...
Напилась я и правда хорошо. Наверное, это нервное, раз рука то и дело тянулась к наполненному бокалу. А может, я делала это специально, дабы не разочаровывать новых родственничков в том, что от осинки не родятся апельсинки.
Я не хотела им понравиться, нисколько, более того — я наслаждалась вытянутым лицом тети Марины, ужасом в глазах этой чопорной мерзкой старушенции. Да даже реакция Тимура меня забавляла: как он судорожно сжимал под столом мое колено, умоляя прекратить делать глупости. И нет, мне не было стыдно.
— Ты была просто, просто... невменяемая, сама не своя, я тебя в первый раз такой видел! — монотонно отчитывал он, не перегибая с эмоциями, оставаясь, как всегда, в рамках приличия. В этом весь Тимур. Правильный, воспитанный, сдержанный.
— Это все волнение. Я обязательно извинюсь перед мамой с отцом и перед Изергиль Генриховной...
— Изольда! Бабушку зовут Изольда! — поправил Тимур, и лишь раздутые ноздри говорили о том, как сильно он раздражен.
И пусть. Это было странно, ужасно, это было ни в какие рамки, но я была рада, что все вышло именно так. Может быть, теперь Тимур выкинет из головы мысли о нашем совместном проживании. Чушь какая! Даже меня не спросил, хочу ли, готова ли я к этому. А я не хотела и не была готова. Я до смерти ненавидела клоповник, но мысль о совместном быте с Тимуром страшила еще сильнее. Постоянно быть вместе, вместе завтракать, смотреть кино, ужинать, засыпать... Нет, пока меня устраивало все как есть.
— Наверное, нам придется повременить с тем, чтобы жить вместе, — осторожно начала я. — Ну, ничего страшного, я не обижусь, сначала нужно подготовить маму...
— Не говори ерунду! — раздраженно перебил он. — С мамой я сам поговорю, постараюсь объяснить причины этого... недоразумения. Собирай пока вещи, думаю, я успею подготовить квартиру к концу следующей недели, — заглушив мотор возле коммуналки, он повернулся и взял мои ладони в свои руки. — Не буду скрывать, что расстроен твоим поведением, но на моих намерениях это не отразилось: я хочу, чтобы мы начали жить вместе. Мне двадцать восемь, и я давно готов к семье. Я знаю, какая ты на самом деле: добрая, сопереживающая, хозяйственная, не меркантильная. Я всегда хотел такую жену, как ты.
— То есть все равно кто, главное, с таким простеньким набором качеств?
— Ну вот, ты снова несешь какую-то ерунду! — разозлился он и, крепко сжав мои ладони, сверкнул глазами. — Я выбрал тебя! И я хочу быть с тобой! Мне не жить с твоей матерью, я знаю, что ты совсем не как она. В общем, я надеюсь, что ты все-таки рада этой новости, несмотря на то, в какой атмосфере мне пришлось ее преподнести. Рада же?
— Ну, конечно, — вымученно улыбнулась я, понимая, что это не так. Я не была рада, но почему-то не могла ему в этом признаться.
— Давай, иди домой, выспись хорошенько и начинай потихоньку собирать вещи, — Тимур наклонился и страстно поцеловал меня в губы. Я бы сказала — слишком страстно, учитывая накаленную атмосферу.
Я понимала, чего именно ему хочется… И почему он так торопится поскорее съехаться. Все просто — ему нужен секс. Как любому здоровому молодому мужчине. То, что я до сих пор не допустила его до тела, распаляло его еще сильнее, и мне это было совсем не на руку.
Мне казалось, нет, я даже была уверена, что Тимур думал, что я до сих пор невинна, а учитывая его чистоплотность и желание быть во всем лучшим и первым, это для него играло весомую роль. Он считал, что это мое нежелание переходить к главному — просто скромность. Увы, если дойдет до близости, я буду вынуждена его разочаровать.
— Ты прав, пора спать, — убрала его руку со своего бедра и быстро отстегнула ремень. Не дожидаясь, пока он выйдет и откроет дверь, выпорхнула из машины.
Махнув на прощание рукой, забежала в подъезд и сразу же услышала крики: Дина снова ругалась с Толиком, фоном доносился надрывный плач ребенка.
Открыла дверь и чуть не угодила ногой в осколки: в порыве гнева эти неуравновешенные снова били посуду.
— Я устала! Устала тянуть все на себе! Сколько можно пить и ничего не делать? Эти деньги были отложены ребенку на куртку, а ты снова все пропил! — причитала Дина, утирая слезы подолом цветастого халата.
— Закрой рот и зайди в дом! Займись ребенком, не устраивай сцен на пустом месте! — ударил кулаком по столу Толик. — Я же сказал, что деньги скоро будут, нужно подождать.
— Чего? Чего ждать? Пока мы тут подохнем все с голоду?
Проходя мимо, заглянула в приоткрытую дверь комнаты Дины: маленький Павлик стоял в захламленной какими-то тряпками кроватке в одной короткой маечке и протяжно рыдал. Сердце кровью обливалось при виде него.
— Дин, Паша плачет, — вмешалась я, за что тут же получила выговор, что ребенок не мой. И что нечего лезть туда, куда меня не просят.
