Давай никому не скажем
— Даже если бы ты не была подругой Демьяна, я бы все равно на тебя не посмотрел.
Вскинув голову, Лерка сверкнула недобрым взглядом.
— А вот пойду сейчас и всем расскажу, что ты до меня домогался тут, пока никто не видит. Хочешь? — взялась руками за ворот блузки и резко потянула в разные стороны. Одна пуговица отскочила и, едва слышно ударившись о ступеньку, улетела куда-то в траву. Из выреза вывалилась тяжелая грудь.
Я смотрел на эту картину и осознавал, что никогда не свяжу свою жизнь с пьющей девушкой. Если раньше она была мне просто безразлична, то теперь стала противна. Устроила какой-то цирк.
— Делай, что хочешь, — махнув рукой, пошел к воротам, игнорируя взорвавшегося громким лаем пса. Лерка грязно выругалась, крикнув вдогонку что-то о том, что я еще пожалею.
Открыл тяжелый засов и вышел на темную улицу, освещаемую лишь тусклым светом, льющимся из окон домов.
Стараясь не угодить в заполненную подмерзшей грязной жижей колею, пошел вдоль дороги, умудряясь особо не шуршать, дабы не выводить из себя местных собак, отважно охраняющих хлипкие лачуги.
Ну, Лерка — дура. Клеиться к другу своего парня практически у того под носом. На что она надеялась вообще?
А я за нее еще впрягался. Ну не за нее, конечно, по просьбе Демьяна, но ведь из-за нее же. Все, это был последний раз, когда я хоть что-то делал ради этой особы, больше палец о палец не ударю.
Никогда не нравились вот такие доступные девчонки, которых только помани, и они сразу же на все готовы. Но, к сожалению, попадались всегда именно такие, ничего даже делать не надо, как-то ухаживать, добиваться, они сами и на свидание пригласят, и даже домой проводят. Минаева, конечно, пытается сделать вид, что крепкий орешек, но кого она хочет провести? Тогда, в подъезде, и за грудь себя дала потрогать, и за задницу. Если бы маменька ее домой вовремя не позвала, кто знает, чем бы наши лобызания закончились...
Впереди замаячила длинная трехэтажка «бомжатника»: угольно-черная, с желтыми прямоугольниками светящихся окон. На фоне дымящихся труб промзоны картина являлась будто зарисовкой из какого-то низкопробного хоррора.
Десять вечера — время детское, но автобусы в такой час в эту дыру уже не ходили, пришлось смириться, что придется минут сорок идти пешком, если, конечно, не удастся поймать попутку.
От исписанной матерными словами и обгаженной зловонной мочой остановки отделилась тень. Низкорослый, но довольно крепкий пацанчик в спортивках с лампасами тихо свистнул:
— Слышь, стой, закурить будет?
— Не курю.
Засунув руки глубже в карманы ветровки, прошел мимо. Все знают, что Машмет — стремный райончик, все городские отбросы тусуются именно здесь, на блатхатах. Торчки, откинувшиеся из мест не столь отдаленных, «авторитеты» и просто беспредельщики, которым лишь бы до кого-то докопаться. Замеса я никогда не боялся — шесть лет рукопашного не прошли зря, но связываться на пустом месте не хотелось.
— Да стой ты, — крикнул крепыш и уверенно засеменил следом.
Я остановился, внутренне подобрался и приготовился дать сдачи.
Местные не церемонятся — без суда и следствия сразу же заряжают в табло и только потом решают, кто прав, а кто виноват.
Вдруг, откуда ни возьмись, нарисовались еще четверо, перегородив дорогу. Лиц в темноте было не разглядеть. Приняв враждебные позы, ноги на ширине плеч, руки скрещены на груди, отрезали путь к отступлению.
Какого черта? Один на один я бы запросто уложил коротконогого, но сразу пятерых... Это только в кино Жан-Клод Ван Дамм одним лишь взглядом разрывает соперников на молекулы, а в жизни дрищи, как правило, хоть и трусливые, но юркие, накинутся всем скопом — мало не покажется.
— Че надо?
Из четверки самый мелкий сделал шаг вперед и, сплюнув, сразу запетушился:
— Ты какого хера к телке моей яйца подкатываешь?
— Чего? Какой еще телке?
— Не гони. Еще и тачку мою попортил. Думал, я тебя не вычислю, гнида? Подойти и с глазу на глаз перетереть западло?
Постепенно картина начала проясняться, но не успел я даже слова сказать, как низкорослый накинулся сзади, отвесив ощутимый удар ногой по пояснице. По инерции подался вперед и чуть не упал на стоящих, мелкий сделал выпад и со всего маху зарядил кулаком в нос.
Перед глазами рассыпались тысячи искр, теплая кровь струйкой полилась по подбородку. Проведя ладонью по лицу, ощутил между пальцами липковатую влагу.
— Пацаны, вы не аху...
Удар в живот не дал договорить. Не сильный, даже вялый, но именно он пробудил во мне Буйного.
Наша дружба с Демьяном началась с драки. До сих пор нет-нет да вспоминаем ту знаковую бойню.
Чуть больше двух лет назад я приехал в эту тьмутаракань, а на второй день пребывания здесь сцепился с длинным дрищем, который тормознул меня поздно вечером. С целью просто покошмарить и показать, кто в городе главный. Драться я не хотел, но ребята были навеселе, размахивали бутылками пива и с улюлюканьем подбивали устроить махач. Пришлось показать, что пока я живу здесь, их местечковые гоп-правила больше не работают. Так я получил прозвище Буйный, потому что, как Демьян потом выразился, был просто неуправляем в своей ярости.
