Валентина Немова - Любить всю жизнь лишь одного
— И вовсе это не вдруг, — принялась я оправдываться. — Ты отказался на эту вечеринку пойти? — Отказался. — Это раз. С Волгиным они разругались по-крупному? — Разругались. — Это два. — Меня он тоже чем-то обидел, хотя я на него тебе и не жаловалась. И мне не охота идти туда, где будет он. Это три. Вычеркиваем нас троих. И кто же останется из близких ему товарищей в компании, которая соберется на том празднике? — Никого не останется. — Это значит: тот пир для него будет чужой, и Лешка сам на него не пойдет. Впрочем, пусть идет. Я его приглашу, но не от своего имени, а от имени ребят, которые когда-то были его одноклассниками. А он пускай решает, как ему поступить. Пусть идет, меня это не касается. Я нейтральная. Так ему и скажи.
Произнесла я эту длинную речь и только после этого сообразила, что последнюю фразу лучше было бы не говорить. Если эти слова дойдут до Лешки, я буду иметь бледный вид. Иван тоже подметил, что сболтнула я лишнее, и сразу дал мне это понять. Критически настроившись по отношению ко мне, занялся он моим перевоспитанием.
— Так ему и сказать? Хорошо, скажу. А ты знаешь, что после этого будет? Он нарочно явится.
— Да, верно. Тогда соизволит. Но ты уже лучше не передавай ему то, что я тут наплела. Ладно?
— Нет, наоборот, передам.
— Иван!
— И не хнычь! Непременно донесу! — глаза брата моего заблестели. И не поймешь, разыгрывает он меня или всерьез это говорит.
— Ты хочешь, чтобы мы с Лешкой продолжали ссориться? — недовольным тоном спросила я его. — Зачем тебе это надо?
— Не хочу этого, но скажу, — уперся на своем Ванька.
— Но ты пойми, пойми!
— Ничего не хочу понимать, когда язык распускают. Тебя надо проучить.
— Возможно, я стою этого, но ты не имеешь права, хотя… если не желаешь мне добра, тогда действуй! И все же я не хотела бы.
— И до каких пор вы с ним будете делать все друг другу назло? Когда вам это надоест?
— Ты несправедлив. Разве я его когда-нибудь обижала?
— Обижаешь. И даже очень часто. Делаешь то, что и сама не желаешь.
— Тогда тем более пощади меня…
Иванушка озадаченно молчит. А я думаю. Почему, собственно, не хочется мне, чтобы Алешка Октябрьскую годовщину отмечал вместе с моим классом? Чем он обидел меня?
Тем, что не так давно, чересчур уж лестно отозвался об одной девочке из моего класса. Естественно, я приревновала его к ней И теперь опасаюсь: вдруг приглашу его на этот бал я, а он весь вечер будет ухаживать за другой? И превратит меня в посмешище? Разве это надо мне? Нет, разумеется. И как этого избежать? Не пригласить его лично от себя нельзя. Он может, действительно, явиться без такого приглашения и подстроит мне какую-нибудь каверзу. Нужно не допустить его приход другим, очень надежным способом. Ничего не делать со своей стороны, чтобы вечеринка праздничная состоялась. Привыкли уже мои одноклассницы, что мне больше всех надо, что все культурные мероприятия организую я. Стоит только на сей раз не проявить активности (пусть, мол, другие подсуетятся), и этот вечер будет сорван. Пока наши девчата и парни будут раскачиваться и спорить, кому что поручить, все праздники пройдут. Да… таким образом можно было бы предотвратить встречу Крылатова с той девчонкой. И самой остаться в стороне. Однако я так поступать не могу. Не в моей это натуре — хитрить и интриговать. И девчат подводить нет у меня никакой охоты. Из-за Лешки со всем классом рассориться? Этого мне только не хватало! Пусть все идет своим чередом! Будь что будет!
Приняла я это решение, и так захотелось мне, чтобы вечер был, чтобы Лешка на него пришел. И чтобы проявил себя. Возможно, я мучаюсь напрасно, раздуваю из мухи слона? Сама влюбилась в другого и жду от Лешки того же самого. Наказываю сама себя за свое непостоянство.
Да, непостоянные люди, наверное, самые несчастные. Всюду мерещится им измена… — Эти свои мысли я оставила при себе. Иван не подвел меня. Не сказал Лешке, что я собиралась бросить ему вызов! Посиделки нашего класса состоялись. Алексей пришел и так вел себя по отношению ко мне, что другим девчонкам оставалось только завидовать.
15/Х
На следующий после вечера день сделала такую запись во время урока.
Ура! Ура! Все хорошо! У меня сейчас так легко на сердце, душа, что называется, поет. Мне кажется, стала я такой легкой-легкой, просто невесомой. Чудится: вот-вот взлечу, оторвусь от парты и поднимусь у всего класса на глазах до потолка.
Ощущение такое, как будто я нахожусь на поверхности какого-то водоема, мне хочется хоть чуть-чуть в него погрузиться, но вода выталкивает меня…
— Запись, сделанная несколько дней спустя
Оказывается, пьянеть можно не только от вина. Я пьянею в трех случаях. Когда дадут выпить. Но тогда мне почему-то вовсе невесело, плакать хочется. Когда балуюсь и долго кружусь. И когда мне очень хорошо. Тогда я пьянею от счастья.
Недавно были мы вдвоем с Алексеем у его двоюродной сестры. Я так опьянела от счастья, что без конца улыбалась.
Мы сидели за столом, глядели друг на друга, даже не рядом и не касались друг друга, просто болтали о чем придется. Мне было так хорошо, что я долго не могла встать и уйти.
— Леш, я не хочу идти домой! Не хочу!
— Ну и не ходи, — разрешил он.
— А что мне потом за это дома будет? И зачем только существуют эти домы? Куда бы от него деться?
— Давай убежим, — улыбаясь, предлагает Алексей.
— Давай, — соглашаюсь я. — Только куда? — я понимаю, что он шутит, и тоже смеюсь.
— За границу. Но кто же в этом случае будет вести милиционерские дела? — Спрашивает он. Оба хохочем.
— Да… О школе надо подумать. Вот досадная задержка!..
— Я не переставая улыбалась.
— Почему ты смеешься?
— Я не смеюсь, улыбаюсь. Это не одно и то же.
Смеяться можно над чем-то, а улыбаться чему-либо или кому-либо.
Алексей! Милый!
Не обижайся, что я хочу уехать. Я хочу скорее уехать, чтобы скорее вернуться, чтобы потом уже быть постоянно рядом с тобой. Быть твоей. Ты для меня самое дорогое, что из всего, что есть на свете. Потерять тебя по любой причине, по чьей бы то ни было вине, — даже не знаю, как можно пережить такое горе. Но что это я вдруг такие слова говорю? Как будто что-то нехорошее предчувствую? Нет! Ничто не может воспрепятствовать нашему счастью. Впереди — жизнь. Я уже ясно представляю себе нашу будущую совместную жизнь. Как я ни люблю свой родной город, но, наверное, мы переедем в другой. Мы будем жить небогато. К роскоши у меня тяги нет. У нас в доме будет чисто, обстановка простая: письменный стол, шкаф с книгами по летному делу (Алексей уже тогда выбрал профессию летчика), художественная литература. Будет среди книг и моя, возможно, не одна. Я назову свою книгу так: "Дом родной". И посвящу ее тебе. Другая книга будет о нашем родном городе: я покажу в ней духовный и моральный рост людей при социализме. Мне хочется описать жизнь и быт типичной для нашего времени семьи. Хочется показать, что даже из среды тайных врагов социалистического строя, из среды спецпереселенцев, раскулаченных или спасшихся бегством от раскулачивания, выходят люди, преданные социализму, настоящие строители коммунизма. Хочу показать превосходство социализма над капитализмом.
Мечтаю также показать, как строился, рос наш завод, наш замечательный город. Обязательно опишу, как первый раз по правому берегу медленно, как бы наощупь, словно прокладывая самому себе путь, прошел первый трамвай и как вся ребятня, да и взрослые тоже, высыпали на улицу, встали вдоль трамвайной линии, вернее, прыгали вдоль линии, кидали шапки вверх и орали "Ура!". Было это в тот момент, когда в нашей школе прозвенел звонок на урок. Но ребята не обратили на него внимание, повскакивали на парты и подоконники и так орали, что казалось что стекла в окнах зазвенят и вылетят. Хочется написать, как любят наш город те, кто его собственными руками строил и продолжает строить. Рассказать о прошлом, настоящем и будущем нашего города, который называют в стране столицей черной металлургии.
Мы с Алексеем будем читать эту книгу нашим детям. У нас их будет трое. Два мальчика и одна девочка. Сынове назовем Коля и Ваня, а дочь Любой. Они будут честные, трудолюбивые, волевые, в то же время чуткие, добрые, самоотверженные. Я хочу, чтобы они любили литературу, музыку, балет и, конечно, нас с Алексеем. Но такими их надо воспитать и мы воспитаем.
Вот это да! Подхожу сегодня на перемене к Вале Пьянковой, однокласснице Алексея и Ивана, спрашиваю, что ей поставили за ответ по литературе. Она сказала: "4".
— А Ивану?
— Тоже "4".
— А Крылатова спрашивали?
— Алешку? Нет, не спрашивали. Он же ушел с урока.
— Как ушел?
— За ним мать приходила. Его отпустили, и они отправились на вокзал. Кого-то в армию провожать. Кажется, Лешкиного старшего брата.
