Мари-Од Мюрай - Умник
— Я быстренько управлюсь, — сказал он и покраснел.
Но быстренько не получилось. Весь вечер они с Беатрис болтали, обжимались, однако Клебер ни на шаг не приблизился к цели.
— Как, ты уже? — встретил брата Умник, когда тот пришел за ним.
— Ну прости, — язвительно ответил Клебер.
— Отведайте с нами мезе[3], — предложила Ясмина, которая весь день провела за стряпней.
— Да! Да! Пожалуйста! — подхватили сестренки.
— Не надо пренебрегать радостями жизни, — сказал Ларби. — «Все блага от Аллаха» — так сказано в Коране.
Клебер принял приглашение, не догадываясь, что отец семейства задумал устроить ему экзамен. Несколько раз во время трапезы Ларби одобрительно кивал жене. Воспитанный юноша. Любит ливанскую кухню. Накладывает кушанья сначала брату, потом себе. Хорошо, хорошо… Отец был доволен. А Захра сгорала от стыда. Как дать понять родителям, что она влюблена в Клебера, а он в нее — нет?
После ужина Захра проводила братьев до двери. Остальным сестрам Джемиля подала знак оставаться в столовой.
— Пусть Умник приходит, когда захочет, — срывающимся голосом сказала Захра. — Наш дом — его дом.
Клебер вежливо поблагодарил и поцеловал ее в обе щеки. «И твой тоже», — хотела прибавить Захра, но губы ее не послушались.
— Захра хорошая, — сказал Умник на лестнице.
— Угу, — промычал Клебер.
Он знал, что Захра его любит, но как-то не придавал этому значения.
— А Беатрис плохая, — продолжал Умник.
— Все не так просто, Умник ты Умник!
— Да, я Умник.
— Ну, а я — дуралей.
В воскресенье утром Корантен взял Умника с собой на пробежку. Тот вернулся, запыхавшись:
— Мне не понравилось. Корантен все время убегал. А я не мог его догнать.
После обеда Умник играл в гостиной, а Энцо сидел рядом и писал. Как в доброе старое время. Вечером Энцо с Корантеном попросили у Клебера разрешения сходить в кино.
— Да делайте что хотите!
— А ты… ты не отвезешь Умника в Маликруа? — запинаясь, спросил Корантен.
— Ни за что!
Перед самым ужином Клебер обнаружил, что дома кончился хлеб.
— Я сбегаю в булочную. Пойдешь со мной, Умник?
— У месье Крокроля болят ноги.
— Ну ладно.
Ближайшая булочная оказалась закрытой. Вот от каких пустяков порой зависит судьба. Клеберу пришлось пройти немного дальше. На обратном пути он вдруг ощутил смутную тревогу. Прибавил шагу, бегом взбежал по лестнице.
— Умник, я принес хлеб! Умник?
В гостиной на столе лежала записка. Клебер узнал почерк отца:
«Я все же заехал за Умником. Как я вижу, ты оставляешь его без присмотра. Будет лучше отвезти его в Маликруа на выходные».
Глава 12
В которой месье Крокроль вырывается на волю
Месье Малюри хотел избавить Клебера от тяжелой сцены. Но сцены никакой не было, по приезде в Маликруа Умник вел себя очень тихо. Казался безучастным, погруженным в себя. «Дело идет на лад», — подумал месье Малюри. Как только он уехал, Умник положил кролика на подушку и полез в рюкзак искать ножницы.
— Опять выколешь мне глаза?
— Тебе не надо все это видеть.
— А как же я буду плакать? — спросил месье Крокроль. Умник задумался, опустив ножницы.
Правильный вопрос. Он сел на кровать, уткнулся в стенку головой, и по щекам его покатились слезы.
— Клебер подлый, — сказал месье Крокроль.
Все, все они его предали: Энцо, Арья, Захра, Корантен. Он никому не нужен, все бросили. И Клебер. Клебер первый.
— Мадам Табуре! — раздался вдалеке оклик.
Умник вскочил и распахнул дверь. Старушка была тут и держалась за стенку.
— Иди сюда, старадама, — шепотом позвал ее Умник. — Прячься.
И она преспокойно вошла.
— Мадам Табуре! — надрывалась дежурная сестра.
— Вот зануда какая! — сказала неисправимая беглянка, обращаясь к Умнику.
— Она тебя не найдет.
Умник приложил палец к губам. Оба прислушивались к удаляющимся по коридору шагам.
— Почему тебя зовут как табуретку?
Старушка ничуть не удивилась вопросу.
— Табуре — фамилия по мужу.
Услышав про мужа, Умник широко улыбнулся:
— А дети у тебя есть?
— Сын. Он уже взрослый. Но он нехороший. Запер меня здесь.
— А меня — брат.
— Но я все равно убегу.
— Я тоже. Только не на лестницу, а на улицу.
— Вот как?
— Хочешь, побежим вместе?
У мадам Табуре сработали остатки здравого смысла:
— Я далеко не уйду. Вы-то еще молоды. Сколько вам лет?
— Двенадцать.
— Вот я и говорю! — рассудительно заметила мадам Табуре.
Между тем дежурная сестра забеспокоилась. Обычно старая карга (так она называла пациентку) дальше четвертого этажа не уходила. А на этот раз и на пятом пустой коридор. Куда она подевалась? Дежурная спустилась на первый этаж и предупредила коллегу:
— Никак не могу отыскать эту дуреху Табуре. Смотри в оба, как бы она мимо тебя не проскочила.
А в 212-й палате вовсю строили план побега.
— Деньги у вас есть? — осведомилась мадам Табуре. — На жизнь надо много денег.
Об этом Умник не подумал. Но мадам Табуре достала из кармана столбик монеток, завернутый в бумажную купюру.
— Ой, монетки в бумажке! — восхитился Умник.
Подарок навел его на кое-какую мысль:
— Я буду месье Мучбингеном.
Умник нарядился в костюм, а мадам Табуре завязала ему галстук. В один брючный карман он запихнул месье Крокроля, в другой — левольвер.
— Так ты не пойдешь?
— В другой раз, — сказала старушка. — Можно я пока поживу в вашей палате? А то у меня сидит дедушка и курит трубку.
— Дарю тебе мою палату!
Пока двое пациентов соревновались в щедрости, среди персонала Маликруа началась паника. Все искали беглянку. Умник же преспокойно спустился по лестнице на первый этаж.
— Выходите скорее, месье, — даже не поглядев на него, сказала дежурная в холле. — Мы уже закрываем.
Умника и просить не надо было. Он быстро проскочил в дверь. И… замер от удивления. Кругом темнота. Правда, фонари все-таки горели.
— Светят лампы, — подбодрил он сам себя.
И пустился в путь, для верности перечисляя вслух все, мимо чего проходил и в прошлый раз: «Деревья, каменные лошади, магазин с пирожными…»
— Хочу есть.
Отец, когда забирал его, и не подумал спросить, успел ли он поужинать. Тут он увидел, что на тротуаре толпятся люди. Это были любители живописи — в местном салоне открывалась какая-то выставка. Вечер выдался теплым, поэтому многие выходили на улицу с бокалами в руке. Умник прижался носом к витрине.
— Там перитивы!
Месье Мучбинген вошел и направился прямиком к буфету. Закусками распоряжалась насупленная официантка. Умник дружелюбно ей улыбнулся, взял канапе с красной рыбой, но саму рыбу скинул на край подноса. Официантка смотрела на него в немом изумлении. А он проглотил кружочек хлеба, заграбастал вазочку с соленым арахисом и пошел рассматривать картины, выуживая и забрасывая в рот орешек за орешком.
Двое тонких ценителей обсуждали картину художника по имени Нгуен Туань:
— Мне больше нравится его зеленый период. Там были сумасшедшие работы с лишайниками. Это, конечно, тоже неплохо, но более…
— Более концептуально.
Тут тонкие ценители заметили, что кроме них картину пристально разглядывает месье Мучбинген, и приготовились выслушать суждение знатока.
— Лично я рисую кроликов, — сообщил Умник и пошел дальше.
Ценители закашлялись и проводили его взглядом.
— О, апельсиновый сок, спасибо!
— Это коктейль, месье, — сказал разносивший напитки официант.
— Знаю-знаю, — ответил Умник. — От него голова кружится.
Он опустошил фужер — самый настоящий апельсиновый сок с капелькой спиртного! — и вернул его официанту:
— Спасибо, дяденька. Только ты соврал — это вовсе не коктейль.
Постепенно Умник привлек к себе всеобщее внимание. Как ни в чем не бывало он переходил от одной группки посетителей к другой и всем улыбался. Вот присоединился к стайке оживленно стрекотавших дам.
— Мне больше всего нравятся его ранние обнаженные натурщицы, — сказала одна из них.
— Его жене они, наверное, не очень нравились, — засмеялась другая. — Этакий похотливый кролик…
При этих словах Умник просиял и сунул руку в карман.
— Ку-ку!
Дамы уставились на пару свесившихся из кармана длинных ушей.
— Кто это тут такой? — спросил Умник.
И, выждав паузу, вытащил за уши своего кролика:
— Это месье Крокроль!
Дамы разбежались от него во все стороны. А друзья и знакомые художника Нгуен Туаня решили избавиться от экстравагантного возмутителя спокойствия. Двое официантов взяли Умника под руки и вытолкали на улицу Умник понял только одно: видимо, люди не любят кроликов. Но расстраиваться не стал:
