Восставшие из небытия. Антология писателей Ди-Пи и второй эмиграции - Владимир Вениаминович Агеносов
Письмо бывшему петербуржцу
Дорогой Александр Александрович!
В старческом доме тесно и скучно,
ходят сутулые слухи.
А помните – знамя огненно-алое
и солдат, говорящих по-русски…
Все за берлинами, все было неправдами,
как то, чего знать не хотели.
И вы говорили, и нарочно картавили
о белых снегах,
о белых метелях.
Так в песнях Вертинского —
«последний бокал»
и больше ничего не случится…
Только ходики в комнате тикали-тикали
и ветры шумели над крышей.
Дорогой Александр Александрович,
все случается в старческом доме…
За большими кварталами
на улочке узкой
вы просто уснете за игральными картами,
уронив на колени похолодевшие руки.
Через полвека
В давно памятной были
там, где для писем ящик,
очередь собралась людомобилей
и рука у каждого
опускает любовь кому-то и счастье
и я под елку
пожеланье опускаю в Киев.
Там на ресницах колких
золотые лежат снежинки,
в снегах золотых золотые смеются очи,
а дойти – уже недостанет жизни,
недостанет и писем для письмоноши.
Только на гоголевском чёрте,
укравшем месяц среди ночи —
ворожея когда-то сказала —
пожеланье успею доставить
и ало-атласные к нему черевички
Но тают далеко – все тают
на колких ресницах, словно девичьих,
снегов золотых золотые снежинки…
Ширяев Борис Николаевич
(1889–1959) – прозаик, очеркист
Родился в Москве в помещичьей семье. Окончил историко-филологический факультет Московского университета, Императорскую военную академию, учился в Геттингенском университете (Германия). В Первую мировую войну ушёл на фронт, дослужился до звания штабс-капитана.
Вернувшись в 1918 году в Москву, пытался пробраться через границу в Добровольческую армию, но был задержан и приговорен к смертной казни. За несколько часов до расстрела ему удалось бежать. В 1922 году арестован вторично и вновь приговорен к смертной казни, замененной на 10 лет Соловецкого лагеря особого назначения (печально знаменитого СЛОНа). В СЛОНе наряду с каторжными работами участвовал в лагерном театре и журнале «Соловецкие острова», где опубликовал повести «1237 строк» и «Паук на колесиках» (1925-26) и ряд стихотворений («Соловки», «Диалектика сегодня», «Туркестанские стихи» и др.). Собранный совместно с товарищем по каторге литератором В.Н. Глубовским лагерный фольклор был издан отдельным сборником тиражом 2000 экз. В 1929 заключение было заменено ссылкой на 3 года в Среднюю Азию, где Ширяев работал журналистом. По возвращении в 1932 в Москву Ширяев был снова арестован и сослан на 3 года в слободу Россошь Воронежской обл. В 1935–1942 жил на Северном Кавказе: в Старополе и Черкессе. Иногда ему удавалось устраиваться на временную работу в вузы этих городов. В частности, в начале войны Ширяев преподавал историю русской литературы в Ставропольском педагогическом институте.
С августа 1942, когда Ставрополь был оккупирован германскими и румынскими войсками, Борис Ширяев возглавил редакцию газеты «Ставропольское слово». Она носила откровенно антисоветский характер и одновременно позиционировала себя как независимое русское национальное издание. На первых порах немцы не подвергали газету цензуре. Через четыре месяца газету, переименованную в «Утро Кавказа», распространяли уже по всему северокавказскому региону. Испытываемые противоречия между необходимостью поддерживать немецкое нашествие и бороться на национальную независимость русского народа Ширяев воплотил в образе Всеволода Брянцева – одного из главных персонажей автобиографического романа «Кудеяров дуб».
Во многим разочаровавшись во власовском движении, где имел звание капитана, и тем более, в нацистской идеологии немецкого господства, писатель искал решение национальной проблемы России в казачьем автономистском движении, в формировании которого он принимал активное участие в 1943–1945 годах, сотрудничая с журналом «На казачьем посту».
При подступе к городу советских войск Ширяев вместе с немцами покинул Ставрополь и в феврале 1945 года переехал в Италию в т. н. Казачий стан, где пытался основать новую газету для находившихся там 20 тысяч российских казаков, вывезенных немцами в 1944 году.
Весной 1945 Борис Ширяев оказался в лагере Ди-Пи Капуя. Жизни русских эмигрантов в этой стране посвящены книги «Ди-Пи в Италии» (1952) и «Я – человек русский» (1953), изданные в Буэнос-Айресе (Аргентина) при содействии монархического публициста и издателя Ивана Солоневича.
В Риме в 1954 году писатель издал свою самую знаменитую и наиболее цельную книгу «Неугасимая лампада», писавшуюся с 1920-х по 1950 год о Соловках от Петра Первого до советского концлагеря. Выразительные портреты соловецких узников (от уголовной шпаны до иерархов церкви) чередуются с легендами и преданиями. Само название книги идет от легенды о Схимнике, со смертью которого не погасла Неугасимая лампада Духа. В финале автор выражал твердую уверенность, что «через Смерть к Жизни – тайна Преображения».
Гораздо более противоречивы собственно художественные произведения писателя. По замыслу Б. Ширяева все его вещи составляют цикл «Птань» (сам автор называл его «хроникой») из пяти повестей о жизни казаков села Масловка (что под Тулой) преимущественно в период второй мировой войны, но с экскурсами в историю: «Последний барин» («Возрождение», 1954. № 33–36), «Ванька Вьюга» («Возрождение», 1955. № 37–41), «Овечья лужа» («Грани», 1952. № 16), «Кудеяров дуб» («Грани», 1956. № 6;. 1958. № 37), «Хорунжий Вакуленко» («Грани», 1959. № 42, повесть не завершена, посмертно опубликованы отрывки).
Трагично и ярко нарисован проходящий через весь цикл образ Ивана Евстигнеевича Вьюги, подобно легендарному Кудеяру прошедшего путь от конокрада до раскаявшегося страдальца за русских людей. И хотя мечта Вьюги о создании исключительно национального движения, равно противостоящего сталинизму и фашизму, утопична, автор восхищается мужеством этого человека и отдает дань уважения людям, пошедшим за эту идею на верную гибель. В разных повестях цикла автору удались характеры сельских интеллигентов (учительницы Клавдии Изотиковны, тети Клоди; молоденькой девушки с ее внезапной любовью к немцу Августу Вертеру, также нарисованному весьма многопланово; священника о. Ивана); сложно и правдиво изображены немцы, даже лучшие из которых не могут понять русского национального характера.
В «Кудеяровом дубе» неоднократно высказывается мысль о духовных силах внешне неказистого русского человека и народа в целом. Автор и его персонажи твердо уверены, что никаким планам нацистов о расчленении России на немецкие колонии, о превращении русского народа в раба не удастся сбыться. В этом смысле интересен исторический диалог русского патриота и немецкого интеллигента о русификации всех пришедших на русскую немцев
