Современная комедия - Джон Голсуорси
– Да, следовало бы, – отозвался Майкл, протягивая ему фунтовую бумажку. – Спокойной ночи!
– Нет худа без добра, – сказал шофер, трогая машину. – Спокойной ночи, сэр. Благодарю вас.
– Вам спасибо, – сказал Майкл.
Такси медленно отъехало от подъезда и скрылось из виду.
Майкл вошел в испанскую столовую. Под картиной Гойи Флер кипятила воду в серебряном чайнике и жарила сухарики. Какой контраст с внешним миром, где черный зловонный туман, и холод, и страхи! В этой красивой теплой комнате, в обществе красивой теплой женщины стоит ли думать о паутине города, о заблудившихся людях и об окриках в тумане?
Закурив папироску, он взял из рук Флер чашку и поднес к губам.
– Право же, Майкл, мы должны купить автомобиль!
VIII
В поисках улик
Редактор «Героя» получил такое несомненное удовольствие, что и многим другим стало весело.
– Самое популярное зрелище на Востоке, Форсайт, – сказал сэр Лоренс, – это мальчишка, которого шлепают, а Восток только тем отличается от Запада, что там мальчишка за твердую плату готов дать себя шлепать без конца. Мистер Персиваль Кэлвин, видно, не таков.
– Если он станет защищаться, – угрюмо сказал Сомс, – никто его не поддержит.
Они ежедневно просматривали обвинительные письма, подписанные: «Мать троих детей», «Роджер из Нортхэмптона», «Викторианец», «Элис Сент-Морис», «Артур Уифкинн», «Спортсмен, если не джентльмен» и «Pro patria»[23]. Почти в каждом письме можно было найти такие слова: «Не могу утверждать, что прочел книгу до конца, но я прочел достаточно, чтобы…»
Лишь пять дней спустя слово взяла защита, но до этого появилось еще одно письмо, подписанное «Розга». В этом письме автор с удовольствием отмечал, что редактор «Героя» в своей заметке от 14-гo числа текущего месяца изобличил так называемую литературную школу, и у представителей этой школы «хватило ума безропотно принять заслуженную порку». Представители школы не нашли нужным выступить хотя бы анонимно.
– Это моя скромная лепта, Форсайт, – сказал сэр Лоренс, указывая Сомсу на письмо. – Если они и на это не клюнут, мы бессильны что-либо сделать.
Но «они» клюнули. В ближайшем номере газеты появилось письмо известного романиста Л. С. Д., после которого все пошло как по маслу. Романист заявил, что этой книги он не читал; быть может, она действительно не является художественным произведением, но редактор «Героя» взял на себя роль ментора, а значит, и говорить о нем больше нечего. А взгляд, что литературу следует наряжать во фланелевую юбку, вообще чушь, о которой и упоминать не стоит.
К великому удовольствию Сомса, письмо романиста развязало языки защитникам новой школы. Из десяти человек, перечисленных в списке, которых Баттерфилд снабдил экземплярами «Шпанской мушки», высказались четверо и подписались полной фамилией. Они утверждали, что «Шпанская мушка», несомненно, является высокохудожественным произведением, и жалели тех, кто даже в наши дни считает, будто литература имеет отношение к нравственности. Оценивая художественные произведения, нужно помнить только об одном критерии – эстетическом. Искусство есть искусство, а нравственность есть нравственность, и пути у них разные и разными останутся. Чудовищно, что такое произведение пришлось издать за границей. Когда же Англия научится ценить талант?
Все эти письма Сомс вырезал и наклеил в тетрадь. Он получил то, что ему было нужно, и дискуссия перестала его интересовать. Кроме того, Баттерфилд сообщил ему следующее:
«Сэр!
В понедельник я нанес визит леди, о которой вы говорили, и застал ее дома. Кажется, она была несколько недовольна, когда я предложил ей книгу. «Эту книгу, – сказала она, – я давным-давно прочла». – «Она вызвала сенсацию, сударыня», – сообщил я. «Знаю», – ответила она. Тогда я предложил: «Может быть, вы возьмете один экземпляр? Цена все время растет, книга будет стоить очень дорого». – «У меня она есть», – сказала она. Я разузнал то, о чем вы меня просили, сэр, и больше не настаивал. Надеюсь, ваше поручение я исполнил. Я буду счастлив, если вы мне поручите еще что-нибудь. Я считаю, что тем положением, какое занимаю в настоящее время, я всецело обязан вам».
У Сомса была в запасе и еще работа для молодого человека: он думал использовать его как свидетеля. Теперь оставалось разрешить вопрос о пьесах. Он посоветовался с Майклом.
– Скажите, эта молодая женщина все еще выступает в ультрасовременном театре, о котором вы говорили?
Майкл поморщился:
– Не знаю, сэр, но могу навести справки.
Выяснилось, что Марджори Феррар предложена роль Оливии в «Прямодушном», которого Бэрти Кэрфью готовил для утренника.
– «Прямодушный»? – спросил Сомс. – Это современная пьеса?
– Да, сэр, она написана двести пятьдесят лет назад.
– А-а! – протянул Сомс. – Тогда народ был грубый. Но ведь она разошлась с этим молодым человеком. Как же она может участвовать в спектакле?
– О, их не проймешь. Надеюсь, сэр, вы все-таки не доведете дела до суда.
– Ничего не могу сказать. Когда спектакль?
– Седьмого января.
Сомс отправился в библиотеку своего клуба и взял томик Уичерли. Начало «Прямодушного» его разочаровало, но дальше дело пошло лучше и Сомс выписал все строчки, которые Джордж Форсайт в свое время назвал бы гривуазными. По его сведениям, в этом театре пьесы шли по несокращенному тексту. Прекрасно! От таких фраз у присяжных волосы дыбом встанут. Теперь, заручившись «Шпанской мушкой» и этой пьесой, он был уверен, что молодая женщина и ее компания не смогут претендовать на какое бы то ни было понятие о нравственности. В нем проснулся инстинкт профессионала. Адвоката сэра Джемса Фоскиссона он пригласил не за личные качества, а чтобы его не использовали противники. Младшим адвокатом был завербован «очень молодой» Николас Форсайт. Сомс был о нем невысокого мнения, но решил, что семейный круг предпочтительнее, особенно если дело до суда не дойдет.
В тот вечер у Сомса был разговор с Флер, укрепивший в нем желание избежать суда.
– Что случилось с молодым американцем? – спросил он.
Флер язвительно улыбнулась:
– С Фрэнсисом Уилмотом? О, он влюбился в Марджори Феррар. А она выходит замуж за сэра Александра Мак-Гауна.
– Вот как?
– Майкл тебе рассказывал, как он его ударил по носу?
– Кто кого? – раздраженно спросил Сомс.
– Майкл – Мак-Гауна, милый, у него хлынула кровь носом.
– Зачем он это сделал?
– Разве ты не читал его речи против Майкла?
– Ну, – сказал Сомс, – парламентская болтовня – это пустяки. Там все ведут себя как дети. Значит, она выходит за него замуж. Это он ее настрочил?
– Нет, она его.
Сомс только фыркнул в ответ, почуяв в словах Флер чисто женскую ненависть к другой женщине. А между тем – политические соображения и светские – как знать, что возникает раньше, где причина, где следствие? Во всяком случае, кое-что новое он узнал. Так она выходит замуж? Некоторое время он обдумывал этот
