Современная комедия - Джон Голсуорси
– Мне кажется, анонимная заметка не годится.
– И тут вы правы, Форсайт: действительно не годится. Я загляну в «Партенеум» и посмотрю, кто там еще жив.
Два дня спустя Сомс получил записку:
«Партенеум», пятница
Дорогой Форсайт.
Я нашел нужного человека – это редактор «Героя», – и он готов подписать свою фамилию. Кроме того, я соответствующим образом его настроил. У нас был оживленный спор. Сначала он хотел отнестись к автору de haut en bas[22], обойтись с ним как с нечистоплотным ребенком. Но я сказал: «Нет, это явление симптоматично. Отнеситесь к нему с должной серьезностью. Докажите, что книга показательна для целой школы, для определенного литературного направления. Создайте из этого повод для защиты цензуры». Слово «цензура», Форсайт, необходимо для того, чтобы их раздразнить. Итак, редактор решил расстаться с женой и, прихватив с собой книгу, уехать на субботу и воскресенье за город. Я восхищаюсь вашим методом защиты, дорогой Форсайт, но вы меня простите, если я скажу, что значительно важнее не доводить дело до суда, чем выиграть в суде.
Искренне преданный Лоренс Монт».
С последней мыслью Сомс был до того согласен, что уехал в Мейплдарем и следующие два дня, чтобы успокоиться, ходил по полю и гонял палкой мяч в обществе человека, который ему совсем не нравился.
VI
Майкл едет в Бетнел-Грин
Чувство уныния, с которым Майкл вернулся от «первоисточника», несколько рассеялось благодаря письмам, которые он получал от самых разнообразных лиц; писали ему большей частью люди молодые – писали сочувственно и очень серьезно. Он стал подумывать, не слишком ли в конечном счете беспечны политики-практики, напоминающие конферансье в мюзик-холле, которые изо всех сил стараются заставить публику забыть, что у нее есть вкус. И зародилось подозрение: являются ли палата и даже пресса подлинными выразителями общественного мнения? Между прочим, получил он такое письмо:
«Солнечный приют», Бетнел-Грин
Дорогой мистер Монт!
Я была так рада, когда прочла вашу речь в «Таймс». Я сейчас же купила книгу сэра Джемса Фоггарта. Мне кажется, его план великолепен. Вы не знаете, как тяжело нам, пытающимся сделать что-то для детей, сознавать, что жизнь, которую приходится вести детям по окончании школы, сводит на нет всю нашу работу. Ведь мы лучше, чем кто бы то ни было, знаем, в каких условиях живут лондонские дети. Многие матери, которым и самим живется несладко, все готовы сделать для своих малышей, но мы часто замечали, что, когда ребенку исполнится десять-двенадцать лет, эта любовь принимает иные формы. Мне кажется, тогда-то родители и начинают понимать, что ребенка можно использовать как работника. Там, где пахнет деньгами, нет места для бескорыстной любви. Пожалуй, это естественно, но тем не менее очень печально, ибо заработок детей ничтожен и жизнь ребенка приносится в жертву ради нескольких шиллингов. Всей душой надеюсь, что ваше выступление принесет плоды, но все делается так медленно, не правда ли? Хорошо бы вам приехать сюда, посмотреть наш приют. Дети прелестны, и мы стараемся дать им побольше солнца.
Искренне вам преданная Нора Кэрфью».
Сестра Бэрти Кэрфью! Но, конечно, процесса не будет, все обойдется! Благодарный за сочувствие, хватаясь за каждую возможность получше разобраться в фоггартизме, Майкл решил ехать. Быть может, Нора Кэрфью примет в свой приют детей Боддика! Он предложил Флер ехать вместе, но она побоялась занести в дом заразу, опасную для «одиннадцатого баронета», и Майкл отправился один.
Приют находился в местности, называемой Бетнел-Грин; три маленьких домика были соединены в один; три дворика, обнесенные общей стеной, превращены в площадку для игр; над входной дверью золотыми буквами было начертано: «Солнечный приют». На окнах висели веселые ситцевые занавески, стены были окрашены в кремовый цвет. В передней Майкла встретила Нора Кэрфью, высокая, стройная, темноволосая; у нее были бледное лицо и карие глаза, ясные и чистые.
«Да, – подумал Майкл, пожимая ей руку, – вот здесь все в полном порядке. В этой душе нет темных закоулков!»
– Как хорошо, что вы приехали, мистер Монт! Я вам покажу весь дом. Вот комната для игр.
Майкл вошел в зал – видимо, несколько маленьких комнат были соединены в одну. Шесть ребятишек в синих полотняных платьях сидели на полу и играли в какие-то игры. Когда Нора Кэрфью подошла к ним, они уцепились за ее платье. Все они за исключением одной девочки показались Майклу некрасивыми.
– Вот эти живут у нас постоянно. Остальные приходят после школы. Сейчас у нас только пятьдесят человек, но все-таки очень тесно. Нужно раздобыть денег, чтобы арендовать еще два дома.
– Какой у вас персонал?
– Нас шесть человек: две занимаются стряпней, одна – бухгалтерией, а остальные стирают, штопают, играют с детьми и исполняют всю работу по дому. Две из нас живут здесь.
– Где же ваши арфы и венцы?
Нора Кэрфью улыбнулась:
– Заложены.
– Как вы разрешаете вопрос религии? – спросил Майкл, озабоченный воспитанием «одиннадцатого баронета».
– В сущности – никак. Здесь нет детей старше двенадцати лет, а религиозными вопросами дети начинают интересоваться лет с четырнадцати, не раньше. Мы просто стараемся приучать детей быть веселыми и добрыми. На днях сюда приезжал мой брат. Он всегда надо мной подсмеивается, но все-таки хочет поставить в нашу пользу спектакль.
– Какая пойдет пьеса?
– Кажется, «Прямодушный»; брат говорит, что уже давно предназначил эту пьесу для какого-нибудь благотворительного спектакля.
Майкл посмотрел на нее с удивлением.
– А вы знаете, что это за пьеса?
– Нет. Кажется, одного из драматургов Реставрации.
– Уичерли.
– Ах да! – Глаза ее остались такими же ясными.
«Бедняжка! – подумал Майкл. – Не мое дело объяснять ей, что послужит источником ее доходов, но этот Бэрти, видимо, не прочь подшутить».
– Я должен привезти сюда жену, – сказал он, – ей понравится цвет стен и эти занавески. И еще скажите: не могли бы вы потесниться и принять двух маленьких девочек, если мы будем за них платить? Их отец безработный – я хочу дать ему работу за городом, – а матери нет.
Нора Кэрфью сдвинула брови, и лицо ее выразило напряженное желание одной доброй волей преодолеть все препятствия.
– Нужно попытаться, – сказала она. – Как-нибудь устрою. Как их зовут?
– Фамилия Боддик, имен я не знаю. Одной – четыре года, другой – пять.
– Дайте мне адрес, я сама к ним заеду. Если они не больны какой-нибудь заразной болезнью, мы их возьмем.
– Вы ангел! – сказал Майкл.
Нора Кэрфью покраснела.
– Вздор! – сказала она, открывая дверь в соседнюю комнату. – Вот наша столовая.
Комната была небольшая. Сидевшая за пишущей машинкой девушка подняла голову, когда вошел Майкл. Другая девушка сбивала яйца в чашке и в то же время читала томик стихов. Третья, видимо, занималась гимнастикой – она так и застыла с поднятыми руками.
– Это мистер Монт, – сказала Нора Кэрфью, – мистер Монт, который произнес в палате ту самую прекрасную речь. Мисс Бетс, мисс Лафонтен, мисс Бистон.
Девушки поклонились, и та,
