Пирамиды - Виталий Александрович Жигалкин
А сегодня, подсознательно подгоняемый мыслями о квартире, Игорь всунулся в битком набитый троллейбус. Он, впрочем, и сам не обратил внимания на то, что поступает вопреки обыкновению. Его сразу же притиснули к металлической рамке сиденья, и он не мог даже пошевелиться. Кто-то жарко дышал ему за ухо и рассуждал:
— Четыре центнера — это, конечно, мало. Но ведь неурожайный год…
Игорь машинально мотал головой и с ожесточением крутил повлажневшее ухо.
«Выход один, — лихорадочно думал он. — Зине немедля надо забеременеть. Прямо сегодня… Иначе не видать квартиры, как своих ушей… Центр, две комнаты… Хоть бы посчитались, что я сегодня именинник…»
— Нет, почему же? И у нас сорок центнеров с гектара снимают. А есть плодовитый сорт…
По странной ассоциации Игорю неожиданно вспомнилось, что одна женщина, кажется, в Африке, родила сразу пятерых.
«Пять штук?! Очуметь!»
Он представил их, краснолицых, ротастых, горластых, и ему стало страшно.
«Нет, нет, нет! — даже зажмурился он. — Только не беременность! Еще пятерых!.. Да и один тоже…»
Он раздраженно мотнул головой и стал протискиваться вперед. Тут было свободнее. Два парня развернули в руках какую-то таблицу и вполголоса спорили.
— «Спартак» еще не играл. У него еще три игры.
— Две. Лапоть ты. Две осталось. Вчера в Тбилиси…
«Но если Зина не забеременеет, то, значит, не будет квартиры? Да?!..»
Он приехал домой разбитый, усталый. Зина, беспечно улыбаясь, открыла ему дверь, наспех, как обычно, чмокнула в подбородок и тут же умчалась в комнату. Он успел лишь с натянутой игривостью потрепать щечку жены и сказать, картавя для ласковости:
— Здластуй, здластуй, сылоежка.
В коридоре улавливался противный запах лаврововишневых капель, которыми соседка по квартире врачевала себя.
«Бытовую комиссию бы сюда. Пусть бы посмотрели, чем мы тут дышим», — с раздражением, принюхиваясь, думал Игорь. Он сбросил туфли, надел мягкие, с опушкой тапочки.
«Тебя бы, Владимир Иванович, к старухе нашей… А то — теща!»
Старуха сегодня казалась просто невыносимой. Почему-то вспомнилось, что ее уже несколько раз ловили на том, что она пользуется в ванной их мочалкой и мылом. А как-то взяла хлеб взаймы и — с концом, а напоминать об этом Игорь не стал.
«Зачем? Пусть останется на ее совести».
Вечерами и ночами старуха часто, как лунатик, слонялась по коридору, по кухне. Для того, чтобы пройти в уборную, обязательно нужно было надевать брюки.
«Нет, нет, — думал он. — Зине надо забеременеть… Хотя… хотя Зина вряд ли согласится… Черт знает что!»
Он хмуро вошел в комнату и молча уселся в кресло-качалку, за журнальным столиком. Газет на столике было много, за всю неделю, наверное. И это тоже раздражало.
«Черт знает что! Говорил еще, что оставляй на столике газеты за день — за два… Остальные — в туалет, на гвоздик…»
Ревел магнитофон, включенный на всю катушку. Игорь встал, убавил громкость.
— Головка болит у моего пузырика? — ласково спросила Зина, продолжая раскручивать обруч.
— Ерунда, — угрюмо ответил он. Зина встревоженно уставилась на него. Обычно, когда все было в порядке, они разговаривали друг с другом милым детским лепетом, а сейчас Игорь вдруг заговорил нормальным человеческим голосом. Что-то было.
Зина перестала крутиться. Обруч брякнул об пол.
— Трест не утвердил премию? Да? — Она быстро села к нему на колени, разгоряченная гимнастикой, раскрасневшаяся. — Поссорился с начальством?.. Ну чего ты молчишь?! — Она уже начинала нервничать.
— Нам на отдел, в центре города, дают отдельную двухкомнатную квартиру, — в лоб, безо всяких экивоков, буркнул он, не поднимая на Зину глаз.
— Ну и…
— Ну и… тебе надо забеременеть. Вот.
— Зачем?
— Зачем, зачем! Затем, что нам иначе не дадут квартиру. Квартиру дают на троих.
— Значит, я, по-твоему, должна рожать? Так?
— Зиночка, ты только спокойно. У меня разламывается голова.
— Черт с ней… с твоей головой. Значит, я должна рожать?!
— Ну рожать… или еще что там, главное, чтоб была справка от гинеколога…
— Значит, аборт?.. Хорошо! Значит, тебе плевать на мое здоровье?! Да?!
— Зиночка, я все понимаю, но не торчать же пожизненно в этой клетке?
— А мне важно мое здоровье! Вот!! И квартира…
Зина вдруг вскочила, расплакалась, упала на тахту.
— И почему я только вышла за тебя замуж, — прихлюпывала она. — Дура я, дура! Кому поверила? И квартиру, и машину обещал…
Игорь заткнул уши.
«Ну и пусть, ну и пусть, ну и пусть, — озлобленно думал он. — Мне, что ли, больше ее надо? Будем прозябать здесь. Пусть, пусть, пусть!»
Он ненавидел в этот момент Зину. И даже то, что она была миниатюрная, изящная, казалось ему противным.
«Тощая. Прямо как Дон Кихот…»
Зина неожиданно перестала плакать, встала, подошла к зеркалу, напудрилась, энергично сжав губы. Игорь с тревогой следил за ней. В таком состоянии она могла запросто фугануть в зеркало флаконом с духами. И в Игоря могла.
— Пойду к Борису, — сказала она. — Если он чело-век, то сделает справку.
— Но… но он же стоматолог…
— Не твое дело. Не суйся. Купи лучше бутылку коньяка и замеси тесто. Я приглашу Бориса к нам. — И ушла.
V
Борис когда-то лечил Зине зубы. Игорь же его почти не знал. Они встречались всего один раз на улице и даже по-настоящему познакомиться не успели. Буркнули друг другу:
— Игорь.
— Борис.
И все. Игорь всегда после обычного церемониального рукопожатия ощущал большую неловкость. Он сознавал, что в данный момент что-то надо говорить, как-то расположить к себе нового приятеля, но в голове ничего, кроме каких-нибудь дежурных глупостей, вроде: «Значит, гуляем…» не было. Он стоял, лупал глазами, мысленно проклинал себя и молчал. Впрочем, Борис, наверное, был такой же.
— Вот хожу… с дочкой, — виноватым тоном, словно оправдываясь, выдавил он из себя после тягостной минутной паузы. Зина смеялась. Она чувствовала себя непринужденно и, сюсюкая, забавлялась с трех- или четырехлетней дочуркой Бориса.
— Какая славная девочка! Прелесть… Ой, какая красивая… папин носик.
Зина тогда собиралась в Ленинград и обещала Борису обязательно купить для его дочки темную шапочку с белой опушкой. Борис краснел, извинялся.
— Ради бога, — умолял он, — вы только не беспокойте себя. Не бегайте, пожалуйста, специально по магазинам. Так только, если встретится. Ради бога…
Зина вернулась из Ленинграда на неделю позже положенного, привезла шапочку, и Борис выписал ей больничный для оправдания. Получилось смешно: диагноз был «гайморит», а что это такое, Борис не
