Человек и его цитра умирают вместе (I) - Shigure Tou
— Слушай, — выставив перед ладони, попытался призвать Фо Аня к спокойствию вор, — я ведь не оставил вас с сестрой на улице. Кроме того, я узнал, что лекарь По взял ее в ученицы, да и ты, судя по всему, нашел здесь свое место. Если бы не я, вышло бы у вас так? Не думаю!
— Хочешь, чтобы я сказал тебе спасибо? — Изогнул бровь юноша.
— Возможно, — видимо, заметив ярость Фо Аня, Нао Цянь оборвал себя на середине фразы. С его влажных от слюны губ сорвался нервный смешок. Он еще немного отполз. И завел совсем другую тему. — Хочешь меня избить? Давай. Да только денег твоих у меня уже нет. Не только у тебя есть семья! Не только твоей сестре требуется лечение!
Фо Ань прищурился. К ядовитой зелени в ауру примешался желтый цвет. Верный признак лжи.
— О, мне так жаль, большая у тебя семья? Познакомишь? — Фо Ань не торопился бить, пусть и очень хотелось. Знал, что если замахнется сейчас, то определенно размозжит негодяю лицо, убьет. Несомненно, убьет, а новая семья придерживается иной политики. Никто из детей Сымы не проливает кровь просто так.
— Ну, может быть, если опустишь кулаки, — все еще пытался шутить Нао Цянь, кажется, не до конца понимая, в какой ситуации оказался. — И вообще, знаешь, я неплохой человек. Я все тебе верну! Напишу расписку. Дам что-нибудь в залог. Идем, я угощу тебя обедом, и мы все обсудим.
Он попытался подняться, но Фо Ань топнул и вор снова упал, плюхнулся на задницу. Смотреть на него вот так сверху вниз, юноше отчасти понравилось. Ему очень хотелось смеяться от парадокса ситуации. Он мог придушить Нао Цяня, мог растоптать, но медлил, и Нао Цянь уверен, что кризис минует. Хотя, если бы он знал, чем ему грозит эта встреча, то бежал быстрее.
Вдруг в голову Фо Аню пришла замечательная идея. Он сделал еще шаг, сокращая расстояние до вытянутой руки, и указал на левое ухо вора.
— Если сейчас же не скажешь правды, я его оторву.
— Что?
— Что слышал, — Фо Ань счел это остроумным. Ведь никто не поверит вору, который будет утверждать, что ему в самом деле оторвали ухо. А если узнают за что, то посетуют на милосердие мстителя, который не оторвал оба.
— Я ведь уже сказал, я отдал деньги семье. Мои братишки…
— Правду! — Фо Ань не сдержался и наступил Нао Цяню на ногу. Не сломал, но прижал достаточно болезненно для того, чтобы вор взвыл. И начал метаться, словно выброшенная на берег рыба. — Говори!
— Я говорю правду!
Фо Ань ждал, что он так скажет. Ему хотелось помучить вора хотя бы морально. Да и наблюдать за провалом попыток найти преступлению достойное оправдание становилось немного интересно. Но нужно поддать перцу. Фо Ань наклонился и, уцепившись пальцами за мочку уха, с силой ее дернул. Хрящ затрещал, черты лица Нао Цяня исказились от ужаса и боли, а маленький клочок мягкой плоти оказался у Фо Аня меж пальцами.
Нао Цянь заорал, призывая хоть кого-нибудь на помощь. И Фо Ань отвесил ему оплеуху. Немного не рассчитал, и Нао Цянь, повалившись, еще с полминуты не мог вымолвить ни слова. Лежал и глубоко дышал, пока из раны на почти уцелевшем ухе уверенно текла кровь.
— Еще раз закричишь, и я вырву тебе язык, — отшвыривая мочку, словно опустевшую скорлупку семечки, усмехнулся Фо Ань. Ему нравилось чувствовать свое превосходство и силу.
Нао Цянь не поднялся, только медленно перевел расфокусированный взгляд на юношу. И в нем было столько интересных эмоций. Их сила позволила Фо Аню услышать обрывки его мыслей: «Монстр…», «Это не тот мальчишка», «Больно», «Страшно», «Спасите…».
— Попробуем еще раз, скажи мне правду.
Нао Цянь сглотнул. Фо Ань чувствовал его нежелание, внутреннее сопротивление.
— Если скажешь правду, я больше ничего тебе не оторву.
Нао Цянь не поверил, но и деваться ему было некуда. Судя по всему, только сейчас до него начала доходить серьезность ситуации. Вся ее опасность.
— У меня никто не болеет, — не поднимаясь, выдавил из себя Нао Цянь.
Фо Ань кивнул, как бы говоря, что ему это известно, и он милостиво разрешает продолжить исповедь.
— Мои братья не больны. Моя семья не бедствует. Мы богаты.
Фо Ань нахмурился, выдавая своим замешательством очевидный вопрос. Нао Цянь не торопился продолжить. Юноше пришлось рыкнуть, чтобы из того полилась не только кровь.
— Я взял золото, потому что хотел отдохнуть!
Фо Ань изумился.
— Да, я взял его, потому что ты сам дурак! Сам его вытащил, сам позволил незнакомцу к себе подобраться! Да любой бы сознательный человек помог тебе с сестрой! А мне отец больше денег не дает, говорит, не заслужил. Да что он понимает?! Они мне нужны, я привык к определенному уровню! Я уже не могу по-другому! Я не такой, как братья! Я…
У Фо Аня загудело в ушах. Он даже подумал, что ослышался. Но Нао Цянь продолжал выкрикивать проклятия в сторону родителя, рассказывать, на что именно он потратил баснословную сумму, жаловаться, как быстро кончились деньги и теперь ему вновь не на что развлекаться. Не забыл он при этом добавить, что всегда помогает обнищавшим устроиться. Он хороший и всем помогает. Так в чем его грех, если он сам устанавливает оплату за свою помощь?
Фо Ань больше ничего не сказал, а его тело застыло, словно он сам начал превращаться в статую, которая запамятовала о необходимости дышать. Юноша пошатнулся и, чтобы не упасть, прислонился, почти рухнул на стену и прикрыл глаза ладонью. Фо Ань запутался и больше не знал, что испытывать к вору. Внутри все как-то резко оборвалось и опустело.
Нао Цянь не пытался сбежать. Лежал и глупо смотрел на Фо Аня, словно решил притвориться мертвым и тем отвратить от себя хищника. Юноше захотелось рассмеяться с его вида, но он остался безмолвен.
— Жуть, — качая головой, в узкий тупиковый проулок вошел Эн Гохуань. Фо Ань обернулся и удивленно моргнул, взглядом вопрошая причину появления сумасбродного наставника в момент его личной трагедии. — И много он украл?
— Три тугих кошелька золота и серебра, — неожиданно робко повинился Фо Ань, словно сам совершил преступление.
Эн Гохуань присвистнул. Сложив руки на груди, он неслышно прошел вглубь проулка и высокомерно взглянул на притихшего вора, левую часть тела которого залило кровью. Даже странно, что ее столько выплеснулось из какой-то мочки.
— Вот скажи, при таких накоплениях, как ты мог одеваться в самые дешевые тряпки? —
