Человек и его цитра умирают вместе (I) - Shigure Tou
— Здесь очень красиво, — прошептал Фо Ань.
— Да, — тихо вздохнул красавец, не торопясь наслаждаться любимой детьми сладостью. — Это мысли и чувства Сымы.
— Почему ты так думаешь?
— Потому что она наблюдает за миром через наши глаза. А ты еще не настолько преисполнился, чтобы полюбить даже грязных нищих.
— Откуда ты…
— Я чувствую то же самое, — Эн Гохуань смотрел на людей с толикой восхищения. — Но я людей ненавижу, значит, это чувства Сымы.
Фо Ань помолчал. Сродни экстазу восхищение, что он сейчас испытал, и впрямь сталось невероятно глубоким, можно сказать многослойным, и определенно несвойственным его натуре.
— Она любит людей?
— И дома, и суету, и день, и ночь, и каждую травинку. Она любит нас, а мы любим ее, так же как ребенок не может не любить мать.
Такая полнота немного пугала, но Фо Ань не чувствовал опасности, поэтому дал спокойствию разлиться по венам.
— Да, ее есть за что любить.
Эн Гохуань кивнул, и разгрыз первую ягоду. Фо Ань тоже захрустел лакомством. И вместе они сидели, разглядывали город вместе со своей богиней. Невероятное чувство. Фо Ань даже испугался, что больше никогда не сможет ощутить его вновь, но быстро забыл о крамольной мысли. Ведь Сыма, если верить остальным, вечна. Как было бы чудесно в самом деле знать, что на небе живет по-настоящему сострадательная, искренне любящая богиня. Первый бог ужасен, раз лишил людей и небо этой женщины.
Дальше, они вернулись в дом семьи. На поверхности это была хоть и большая, но все же лавка свитков, книг, бумаги, чернил, простых и изысканных кистей разных размеров для разных задач. Все тренировочные арены и комнаты расположились под землей. Никто не хотел привлекать к себе внимание.
Волшебный момент прошел, и Эн Гохуань в весьма раздражающей манере посмеялся над тем, что Фо Ань не умеет считать и писать. Однако после всех издевательств он пообещал помочь исправить этот недостаток. Ведь он наставник и сам неплох в поэзии. Фо Аня передернуло от декламации первого же сочиненного четверостишья. Оно, точно клеймо от раскаленного тавра осталось в сознании юноши.
Змеей из ада в сны вползу твои,
Печаль твою умножу многократно.
И ни любви, ни ласки не познаешь больше ты,
Слезами горькими умоешься стократно.
В этих словах Фо Ань частично увидел суть наставника. И она хоть его и ошеломила, но не особенно понравилась. Юноша понадеялся на ошибку в своих суждениях, ведь с этим человеком ему предстоит провести немало времени.
— Глава Цзе уже готовит первый зал к церемонии твоего принятия, — словно унюхав чужие заботы, заговорил Эн Гохуань, провожая Фо Аня к его комнате. — А потом непременно будет банкет.
— Мне ведь не придется делать ничего странного?
Красавец медленно перевел горящий взгляд на подопечного, его губы дрогнули в усмешке, а аура преисполнилась желтым цветом. Фо Ань понял, что сейчас услышит тонну издевательского вранья.
— Мы заставим тебя сражаться с быком, у которого нужно будет вырвать, именно вырвать, сердце и съесть, пока оно еще бьется. Потом мы все обмажемся его кровью, и будет плясать под барабаны до самого утра!
— Нет.
— Что значит, нет?
— Будет по-другому.
Эн Гохуань почти нахмурился, а потом его озарило. И он буквально бросился на парня, принявшись тормошить его волосы с задорным смехом.
— Точно, ты же у нас мысли читаешь. Теперь ничего от тебя не скроешь! Ах, дети так быстро растут.
Фо Ань и без слов чувствовал его гордость. Ведь именно его бесшабашные выходки помогли юноше начать разбираться в новом даре. Цзе Чунде не прогадал, когда вручил Фо Аня в его руки.
— Спасибо.
— За что?
— За все, — ни на йоту не слукавил юноша. И аура Эн Гохуаня приобрела яркий, чистый розовый оттенок смущения.
— Ой, да будет тебе, идем, нужно отмыться и переодеться к церемонии. Было бы крайне невежливо опаздывать на праздник в собственную честь. — С этими словами он едва ли не потащил Фо Аня дальше по коридору.
— Опять?
— Конечно, ты ведь в халате для прогулок, — изумился красавец. — На торжество нужно одеться ярче.
Фо Ань в который раз проклял манерность наставника. Он еще никогда столько раз не переодевался за день. Да и зачем, если одежда не испачкалась и нигде не порвалась?
Поймав пробегавшего мимо слугу, Эн Гохуань отдал все необходимые распоряжения, в том числе и о бочке горячей воды. Подробно описал костюм, который требовалось принести из его покоев для Фо Аня. Юноша не вслушивался. Не собирался вникать во что — то подобное, чем в большинстве своем занимаются исключительно женщины.
Перед входом в комнату, Эн Гохуань достал из внутреннего кармана ту самую, приобретенную у смущенного лавочника, украшенную нежно-розовыми соцветиями из стекла шпильку.
— Вот, это мой тебе подарок.
Фо Ань растерялся, аккуратно беря шпильку в руки. Она скорее подошла бы одной из тех красавиц, которых Эн Гохуань сегодня смущал. Или даже ему самому.
— Напоминание о начале нашей дружбы, — впервые без ужимок и кокетства улыбнулся сумасбродный наставник. И Фо Ань проникся, чуть крепче сжал украшение в руке, когда хотелось к груди. У него еще никогда не было друзей.
— Я буду ее беречь.
Глава 15
— Нет! — Отчаянно взвыл мужчина с растрепанными волосами, бросаясь к укрывающей собственным телом ребенка женщине. Его пылающие алым глазами широко распахнулись от дикого, первобытного ужаса.
Фо Ань очень зло усмехнулся, и его широкий, светящийся ледяным серебром меч рассек женщине спину. Черный дым вышел из глубокой раны. Женщина вскрикнула раненым зверем и начала усыхать, точно завершившие работу меха. Малыш заплакал в ее объятиях, точно понял, кого только что лишился.
Юноша не испытал ни к нему никакого сочувствия, даже наоборот, крик ребенка неприятно резанул слух и вызвался неодолимое отвращение. Фо Ань решил проявить милосердие и закончить его страдания, но мужчина оказался перед ним и отбил бесчестную атаку холодного меча.
Фо Ань отпрыгнул от него. Каждая мышца его тела вибрировала от неприятия и желания сразиться, но он выжидал. Как опытный охотник, он знал, что жертва должна потерять бдительность или окончательно вымотаться.
Мужчина упал перед женщиной на колени и заплакал кровавыми слезами, когда тело ее испарилось, оставив на пожухлой траве лишь ребенка. Не хуже самого малыша, потерянным волком он задрал голову и завыл в небо. Даже отсюда Фо Ань видел его острые клыки.
— Ты чудовище! — Беря на руки и прижимая малыша к груди одной рукой,
