Хладная рать - Анастасия Командор
Она снова прошлась взглядом по лицам. Чернобог сказал, что нет разницы, кого выбрать, но все же Мера медлила. Любой из этих навьих духов хотел оказаться вновь в человеческом теле, ощутить тепло, подобие жизни, пусть пришлось бы наблюдать за ней со стороны. А остальные должны будут сгинуть — Мера сама прогонит их со своей земли.
Наконец, взгляд ее остановился на девушке с тусклыми веснушками, худым лицом и растрёпанными косами. В ее глазах явственнее всего читалась тоска. А ещё она казалась более четкой, яркой. Мера подумала, что это признак недавней смерти.
— Любава? — тихо спросила она.
Девушка сбросила оцепенение, услышав имя, улыбнулась широко, так что показалась щерба между зубами.
— Да, да, когда-то так звали меня, — певуче откликнулась нечисть, — матушка звала Любавой, и батюшка звал. Иногда ещё дочкой звали, занозой, и сестрицей тоже звали. Но теперь не зовут. Теперь я ночница.
— Хочешь со мной пойти?
— Колдунье нужна подсаженная нечисть? Отчего же не пойти, если кормить меня будешь. Не люблю быть мертвой!
Мера протянула руку так, как недавно протягивала Чернобогу, заключая с ним договор. Ночница с широкой улыбкой бесшумно шагнула навстречу. Ее холодные пальцы скользнули по коже Меры, ногти впились в запястье.
— Теперь мы связаны, княгиня Мера, — прошептала нечисть, глядя в глаза. — Связаны до конца твоей жизни.
Ее силуэт пошел рябью, сделался расплывчатым, словно марево над погребальным костром. В следующий миг Мера обнаружила, что держит пустоту — рука нечисти потеряла плотность. Нечисть прошла сквозь живое тело и осталась там, сжавшись до размера тени, а душа ее — холодная, черная, искажённая — вплелась в душу Меры.
Сделалось жарко и холодно одновременно. Перехватило дыхание, а тело стало лёгким — вот-вот обернется дымом и развеется. Но почему-то не вверх оно устремлялось, а вниз. Такая вот лёгкость была, как при падении с огромной высоты.
В следующий миг Мера обнаружила себя стоящей на колене посреди липкой от крови соломы. Рука тоже была вымазана — она оперлась на нее, чтобы не потерять равновесие.
Изба пустовала. Духи разошлись куда-то незаметно для Меры. Она вообще мало замечала происходящее вокруг. Куда больше ее волновали перемены внутренние.
Душа нечисти ощущалась расходящимся по телу покалыванием. Какой-то неведомой прежде тоской. Разливалась жаждой и гневом, и бескрайней печалью, которую ничем не утолить.
Мера поднялась, покачнувшись. Поняла, что ужасно устала, и больше всего сейчас ей хочется закрыть глаза, подремать хоть пару свечей, можно даже и прямо здесь, на соломе, по соседству с покойницей.
Но княгиня заставила себя собраться с мыслями. Нашла тряпку на столе, вытерла руки, испачканный кафтан, а потом и свое имя стерла с кожи мертвой, чтобы слухи не пошли. Выглянула наружу. Ночной сумрак медленно утекал, прятался в углы и под крыши, и на смену ему приходила серость скорого осеннего утра.
Мера с трудом взобралась в седло и помчалась к крепости, пока никто из местных не заметил ее.
Глава 17. Чужой берег
Ингвар щурился от бьющего в лицо холодного ветра и мелких снежинок, но продолжал смотреть. Река уходила далеко вперёд и терялась из виду за холмом, на плоской вершине которого уже можно было разглядеть очертания высоких стен с крытыми башнями, а перед ними разбросанные в беспорядке крохотные избы, совсем не такие, как на родине. Вода казалась темной, непрозрачной, а волны бились в борта, мерно покачивая ладью. Весла с плеском опускались в воду под дружное многоголосое “Раз! Раз!”. В ушах свистел ветер, а с берегов доносились едва слышные за прочим шумом крики птиц.
Это первое поселение, которое попалось на пути за те два дня, что Ингвар провел на ладье купца Вука. Природа по берегам не отличалась разнообразием. Встречались то облетевшие ивы с длинными гибкими ветками, спускающимися до самой воды, то крутые глинистые берега, густо усаженные соснами, то редколесье с примятой жухлой травой у корней. Одинаковые виды всех оттенков серого и бурого могли бы вогнать в тоску, но Ингвар с неиссякаемым любопытством продолжал глядеть по сторонам, тогда как друзья развлекали себя игрой в кости и болтовней с Вуком, который с охотой описывал многочисленные города, где довелось побывать.
Вот и теперь за спиной вперемежку с выкриками гребцов раздавались грубый смех Кельды, ленивые фразы Акке и отрывистый говор купца. Иногда и Ингвар отрывался от бесцельного скольжения взглядом по чужим краям, чтобы послушать истории Вука, но теперь, едва впереди показалось поселение, все его внимание сосредоточилось на нем.
— А, вот и первый град. — Купец остановился рядом с Игнваром и выглянул из-за изогнутого, плавно поднимающегося кверху носа ладьи. — Там и сойдёте на берег. Так?
— Это и есть главный город? — с сомнением спросил Ингвар, а Вук рассмеялся:
— Нет, конечно. Не самый главный из всех, но главный в этом краю — княжестве. Самый главный куда как болше! Здес живёт правител местных земел. Если он не вспорит тебе брюхо как толко на землю ступиш, то, может, и выйдет у тебя что-нибуд с вашей этой затеей. Глядиш, выслушает, представит другим князям.
— А как он к ормаррам относится, знаешь?
— Ну как, — развел руками Вук, — как и все. Война. Сам ходит в сражения, людей шлёт по приказу великого князя. По правде сказат, парен, вряд ли вам хот где-то здес будут рады.
— Я понимаю. Но стоит попробовать. Если Владыка отправил меня сюда, значит, здесь я смогу сослужить ему службу.
Вук хмыкнул и хлопнул Ингвара ладонью по плечу.
— Смотри, как бы служба твоя не закончилас прямо у причала!
— Р-раз! Р-раз! — дружно кричали гребцы, с каждым взмахом весел приближая Ингвара к исполнению воли Сернебока.
Со стороны города донёсся длинный сигнал рога. Значит, их заметили со стены, и воины наверняка встретят гостей на пристани, несмотря на то, что ладья торговая.
Однако Ингвара не слишком это волновало. Чем ближе к городу подходила ладья, тем больше удавалось разглядеть, и тем крепче становилась его уверенность. Именно эти стены он видел, именно на этот берег указывал Владыка!
Все здесь казалось смутно знакомым, будто полузабытые воспоминания из далёкого детства всплывали на поверхность. Он видел широкий, усыпанный мелкими камнями берег, и узнавал его. Темные от времени и воды мостки, привязанные
