Ты для меня?
П*здец! Все-таки добила его! Окончательно!
Резко оторвав от себя, швырнул на мягкие подушки. Сам же рванул в другой конец комнаты. Сжал зубы до противного скрежета. До одури курить захотелось. Сдержался каким-то чудом. Лишь когда отдышался, заговорил.
Холодно и грубо. Чтобы поняла наконец. Чтобы осознала.
Безумная. Сумасшедшая. Родная!
— На тот момент ты была слишком юна! Слишком! Какая, бл*дь, любовь может быть в этом возрасте? До сих пор не понимаю, как мог поддаться чувствам, провокациям и уговорам? Ведь всего пару-тройку рюмок выпил за упокой тети Оли. Почти трезвый был. Чем я думал – и думал ли вообще?
— Герман… все в прошлом. Не злись. Хватит уже наказывать меня за это!
— Не злиться? — полоснул ее взглядом. Острым и предостерегающим. — Девочка, по твоем милости я прошел через ад! И по сей день за это расплачиваюсь!
Леру затрясло. Она проворно сползла с кровати. А секунду спустя, тяжело дыша и сжимая ладони в кулаки, предстала перед ним. Такая маленькая на фоне него. Такая грозная. Невольно залюбовался, хоть и взбешенный был до крайности.
— Ах, это ты через ад прошел? — закричала на него так, что Герман, потихоньку охреневая, по струночке вытянулся. — Хоть на секунду подумал, как «замечательно» было мне? Я ведь любила тебя! Любила! А ты жестоко наказал за желание быть твоей. Взял и вычеркнул из жизни. Я ждала тебя как дура! На каждый праздник. На каждые каникулы. Только приезжал не ты, а Глеб. И передавал приветы, которых в помине не существовало. В той конкретной ситуации тебе было проще. Так что хватит, Давыдов! Хватит!
«Ах ты сучка!»
И сам не понял, когда успел притянуть к себе, схватив за шкирку.
Лера на носочках стояла. Но черта с два эта фурия испугалась!
— Мелкая, ты не в состоянии представить, сколько лет я считал себя ущербным извращенцем! И позором семьи!
Вот и злость испарилась из изумрудных глаз.
Лишь изумление и растерянность.
И пухлый ротик, застывший в форме буквы «о».
— Почему? — прошептала севшим голосом. — Почему ты так считал? Это же… неправда!
— До определенного момента мне казалось иначе. Да, в ту ночь я повел себя, как свинья! Не отрицаю, я испугался… последствий. Не знал, как отреагируют мои родители. А особенно – твой отец. После смерти твоей матери он плохо себя контролировал. А мне меньше всего хотелось разрушить их многолетнюю дружбу из-за своей… несдержанности. Я струсил. Сбежал. Но… забыть произошедшее был не в силах! Желая вырвать тебя из своих мыслей с корнем, я тр*хал все, что движется. Доказывал самому себе, что нормальный! И знаешь что?
Сглотнув, Лера отрицательно покачала головой.
— Не доказал! — голос стал холоднее арктических льдов. — На самом пике я… представлял тебя! Почти всегда. По крайней мере, пару лет точно. До сих пор не понимая, как не свихнулся.
Господи! Как же сильно она в него вцепилась.
Не оторвать. Не сдвинуть.
Передернуло всего, когда кожи коснулось что-то влажное.
Только не это!
— Прости! — шептала она бессвязно. — Прости, пожалуйста! Я же не знала… не думала, что… прости! Прости!
— Ш-ш-ш! — Герман осторожно вытер ее щеки. — Не получается у нас просто поговорить, да? Постоянно до слез тебя довожу!
— Я не должна была… но я так тебя любила!
Любила...
Почему же так за ребрами ноет от этого слова в прошедшем времени?
Лера отстранилась, проникновенно вглядываясь в лицо.
— Ты сказал, что по сей день расплачиваешься… это как?
Ну и что ответить? Что, твою мать, говорить?
— Я пытался забыться… разными методами. Разными способами. Некоторые из них имеют определенные последствия.
— Что за последствия?
— Неважно. Я изменился и прежним уже не стану.
И должен ее отпустить. Просто обязан!
— Я понимаю! — вновь ласково прильнула к его груди. — Некоторые события и меня изменили…
— Не до такой степени, Лера.
Она что-то говорила, но Герман более и половины слов не слышал.
Душа кровоточила. На лоскуты рвалась.
Как он сможет отдать ее другому? Как?
— …твердо решила, что не стану прятать голову в песок…
И условием этим безумным ее же оберегал. Чтобы воздушных замков не строила. И виноватой себя не считала. И уйти в любой момент могла. Когда сама захочет.
— …не дождутся! Я бороться буду…
А она захочет! Рано или поздно. И он отпустит, даже загибаясь от боли. Снова. Лишь бы счастлива была. Его мелкая… девушка, которую ему теперь… никогда, НИКОГДА не сделать матерью!
