Наглое игнорирование. Другая повесть - Николай Берг
Иваны затеяли артобстрел, довольно жидкий и бестолковый. Пришлось лезть все же под танк, потому как обычно русские завершали артобстрелы залпом «сталинских органов», который лучше пережидать в окопе.
Все так и вышло. И опять повезло – разминулись с прилетевшими гостинцами, левее ушло. Вроде бы и не попали, а глаза слезятся, на зубах скрипит какая-то дрянь и пылища на все небо. Дымная пылища. Тряхануло сильно, но все целы. Только сыплется сверху всякая дрянь. Привычно вскочил в танк, дежуривший у прицела Шаттерхенд приветливо осклабился. Наушники на голову, опрос своих – все целы, попаданий нет.
Знакомо провыло над головой, даже в танке слышно – свои «Штуки» пошли к Иванам с ответным приветом. И тут же – в наушниках от батальонного: «Иваны атакуют! Приказываю отразить огнем!» и сбоку Шаттерхенд со своим жутким акцентом орет: «Пурпурные дымы! Русские!»
Ясно – бомберы обозначили по своду сигналов обнаруженные русские танки. Раз пурпур – значит уже атакуют. Глянул в триплексы – не видно ни черта, чертова пылища! Опять то же, что и всегда – открыть крышку люка, аккуратно высунуться, бинокль к глазам. Есть! «Чертовы пальцы», как называли танкисты столбы фиолетово-красного дыма, которыми летчики обозначали для наземников идущие в атаку танки противника, – отчетливо видны. А русские? Нет, не видать, хотя уже видна поднятая их машинами пыль, она валом накатывает, как океанская волна. Значит, прет их много. Дал наводчику указания, сам до рези в глазах смотрел в мутную пелену перед собой.
И наконец увидел в мутной завесе сгустки более темного цвета. Теперь для него как командира пошла страда – надо было успеть видеть все поле боя перед фронтом, командовать взводным, замечая их ошибки и исправляя их немедленно, командовать своим танком и при этом сохранить ясную голову.
Дал распоряжение Шаттерхенду вести огонь самостоятельно – и тут же пушка в башне стонуще грохнула, тряханув стальную громадину отдачей. Иваны перли быстро, часто стреляя на ходу, от чего проку было совсем мало, как показалось сначала. А потом рвануло громом совсем рядом, по броне словно чертенята пробежали, цокотнув острыми копытцами, а там, куда угодил снаряд, кто-то смертно взвыл. И опять – пыль и скрип на зубах и что-то влетело в раскрытые глаза, заставив промаргиваться и обливаться слезами.
Сближение шло слишком быстро, на поле полыхнуло несколько чадных костров, но пыльный вал уже был здесь, накатился, и рев чужих моторов забил уши, и так оттоптанные грохотом своих орудий. Увидел тридцатьчетверку совсем рядом – метрах в пятистах уже. Рыкнул команду наводчику. Башня мягко покатила вбок и тут же по ней врезала смерть, выбив сноп слепящих искр. Не пробила германскую броню, свистнула, визжа, в небо. Гаманн, нырнув в люк, сыпанул командами, танк тут же вымахнул из капонира, вертанулся вбок. Рявкнула пушка, воняя тухлым яйцом загремела стреляная гильза, а Трюндель немедленно метнул в казенник новый снаряд – и сразу же – выстрел!
Высунулся в люк снова – вокруг вертелась карусель! Управлять боем уже было невозможно, все вокруг перемешались, потому Гаманн стал снова просто командиром танка. Стреляли все – и дорвавшиеся до немецкой позиции русские, и танки гауптштурмфюрера, и стоявшие сзади орудия, и чьи-то тяжелые чемоданы бахали в собачью свалку, какую Гаманн раньше не видал. И стрельба не пропадала даром: танки горели, как показалось сначала – только русские, но оказалось – ошибся, увидев, что стоявший соседним Т–4 полыхнул смрадным костром. Остался стоять – и поплатился.
Огненным чертом проскочил горящий человек – не понял, свой или Иван. Тут же забыл об этом, потому как русский танк, круто завернув, выскочил за корму танка командира роты и стал разворачивать башню для смертельного плевка то ли в моторное отдлеление, то ли в башню. Высыпал ворох команд, Пердун до хруста в плечах рванул танк, уводя нежную задницу из-под удара, башня чертовски медленно повела стволом навстречу врагу, но ясно было – не успеть. Неожиданно задудукала зенитка, русский загорелся внезапно, как стог сена, из его чрева выпрыгивали Иваны, видимо, уже раненые, так как вываливались из люков неуклюже, падали около гусеницы, а к ним полз со штыком в руке пятнистый гренадер. Следом за ним волочились какие-то розовые тряпки, сразу не понял, только потом дошло – кишки из развороченного брюха.
– Не вижу ничего! – завопил Шаттерхенд.
Немудрено, каждый выстрел добавлял облако пыли перед танком, а лупил наводчик часто. Земля от взрывов не успевала осесть обратно. От горящих русских танков занялась чертова пшеница, и теперь дым – черный, густой с серым подкладом стремительно затягивал горизонт и все вокруг не хуже дымовой завесы. Пальба начала стихать на чуткий слух Гаманна. Не успел порадоваться, что атаку отбили – поперла вторая волна Иванов. Эти выскочили из пелены дыма и пыли словно черт из табакерки.
– Сыплются, как из танка изобилия, – гаркнул восторженно Шаттерхенд. Он мечтал о внеочередном отпуске. Командир роты только поморщился, бравому американцу не приходило в голову, что это не самое разумное – оказаться в толпе злобных индейцев и радоваться, что тут можно собрать кучу ценных скальпов и разбогатеть. Как бы самим без скальпа не остаться, первая волна выбила из роты три танка, один – насовсем. Так что железный крест и отпуск за подбитых русских – это замечательно, но не так все идет, совсем не так.
Пригнулся от рева над головой – снова Штуки пошли пикировать, черт их дери, слишком близко, могут и ошибиться, хотя помогают, конечно. А дальше стало некогда – русские вошли в клинч. Бой пошел на предельно коротких пистолетных дистанциях, потом смяли взвод Буби и пришлось мчаться туда, восстанавливать положение. Мельком увидел, что танк комвзвода стоит с выбитым катком, но продолжает бить и из пулемета, и орудия, вокруг была мешанина из сыпавшихся с тридцатьчетверок русских и танкогренадеров, которые паршиво окопались, и теперь это сказывалось, когда драться пришлось накоротке. Бравый болван Буби стоял в башенном люке и стрелял из пистолета. На общем фоне под рев десятков орудий это смотрелось особенно нелепо. И разъяренный гауптштурмфюрер зарычал по радио: «Исчезни в танке, идиот!»
Тот услышал, удивленно вытаращился на прикатившего из дыма командира.
Получил в уши раскаленный
