Наглое игнорирование. Другая повесть - Николай Берг
– Это не мое мнение – так генералы говорят, не скрываясь. Парни из штаба дивизии такое слышали не раз, это никак не секрет. Мы знали, что русские приготовились к обороне. Иваны знали, что мы ударим здесь. Именно потому и приготовились. У них – земляной щит, у нас – стальной меч. Они поставили на оборону, мы – на нападение…
– Они на красное, а мы на черное, – опять подначил неожиданно разговорчивого Эсмарха командир роты.
– Точно так! Так вот – у нас не получилось, как это ни печально. У парней на Тиграх паршивое настроение – сраные мины сводят на нет все превосходство в броне и пушках. Грошовые сраные мины! И я не зря толковал нашему пимпфу в погонах про часы: каждый Тигр уже дважды, самое малое был подбит, а после града русских снарядов – теперь каждый день что-нибудь да ломается даже без стрельбы. Хоть там и броня, как на линкоре, и стоимость – как у швейцарского хронометра такого же размера, а всякая дешевая дрянь выводит из строя преотлично! Они неосторожно выставились вперед, на них Иваны высыпали все, что смогли. И пожалуйста – прицелы сбоят, горючее и масло вытекает отовсюду… А оборону русских мы еще не пробили!
– Могу тебя порадовать, дружище! Уже – пробили. И разведка сообщает: дальше уже окопов нет. В конце концов сегодня ты сам давил русских в мелких окопчиках. Завтра мы из них точно выбьем дух, – напомнил гауптштурмфюрер.
– Да, завтра все окончательно решится. Извини, сегодня у меня было паршивое настроение с утра, раньше мы всегда отмечали день рождения моего друга Ханса Пааля, но его убили в прошлое рождество русские. Потому минорное настроение и упаднический дух, недостойный для воина Германии, – бледно усмехнулся Эсмарх.
– На фронте? – зачем-то спросил Гаманн.
– Нет, в тылу.
– Партизаны?
– Хуже, сраные инвалиды, – печально сказал взводный командир.
Гауптштурмфюрер изобразил лицом недоумение.
– Все просто, шеф. Ханс служил в охране лагеря 358.
– Это где? – спросил Гаманн. Он как военнослужащий общих СС не очень разбирался в структуре и организации системы концлагерей и шталагов. Но смерть от калек его заинтересовала. О таком он не слыхал еще, хотя на войне смерть приходила в самых нелепых обличьях и в самое несуразное время.
– Это под Житомиром. Надо было избавиться от балласта, который не хотел работать. В лагерь попало много калек – без рук, без ног и все такое прочее. Экзекуция обычная, по инструкции. На двух грузовиках вчетвером – и всего семьдесят Иванов. Совершенный пустяк. Первый рейс – без осложнений. На втором рейсе, как сообщил родителям Ханса его начальник оберштурмфюрер Кунце, эти дикари подло напали на наших парней. Убиты два сотрудника управления полиции безопасности. Пааль и Фольпрехт. 24 декабря 1942 года. Самое Рождество! Этим русским мразям нельзя доверять, у них всегда нож за пазухой, и они всегда готовы предательски напасть! Такого парня убили! Фольпрехта я тоже немного знал, неряха всегда был, и форма мешком сидела, зато отлично умел готовить. Знал массу анекдотов. И девки его любили.
– Наверное, наши были немного уставшими… Под Рождество. Потому и недоглядели, – проницательно догадался Гаманн.
– Это уж точно. Одно то, что двадцать два калеки ухитрились удрать с захваченным оружием и их не схватили после организованных поисков, говорит о том, что ты категорично прав, шеф. К слову – панцергренадерам сегодня раздали водку. А что у нас? – повертел носом выразительно Эсмарх.
– Только после боя. Утром – ни капли!
– Как в монастыре, – пробурчал тихо взводный.
– Увижу пьяных – накажу такой епитимьей, что год все помнить будут и содрогаться. Монашество смиренное покажется адским разгулом в сравнении. Я серьезно говорю, – сказал гауптштурмфюрер и надел фуражку.
– Точно так! – тихо рявкнул моментально подтянувшийся Эсмарх, щелкнув залихватски каблуками.
– Вольно, дружище. Иди, готовь взвод к бою. И постарайтесь выспаться, окопаться и подготовиться к атаке – одновременно, – напомнил Гаманн.
Взводный картинно козырнул, четко повернулся и замаршировал, печатая шаг. Мечта прусского строевика, а не танкист! Впрочем, если кому и мог доверять Гаманн, так это своему ехидному заместителю. А плохое настроение и нехорошие мысли могут быть у любого, кто находится на фронте больше пары часов. У самого командира роты тоже последнее время приходили в голову не вполне благонадежные рассуждения. Которые усилились после того, как пообщался с ротным старшиной. И настроение еще больше испортилось. Что и выразил гауптштурфюрер в старой поговорке:
– Жить только, что из кулака да в рот – плохо питаться.
– Бедность подагру лечит! – парировал выпад начальника хозяйственный бог роты. Уже полгода совместной службы они при приватных разговорах состязались в знании старых поговорок. Продолжали давнюю традицию ландскнехтов. Особенно – когда были успехи. Или – наоборот. Вот как сейчас, когда не хватает топлива и снарядов, остается только шутить, показывая этим свою несгибаемость.
– Одно нынче лучше, чем два завтра! – не остался в долгу Гаманн.
– Маленькая рыбка в тарелке вкуснее, чем большое ничего.
– Лучше десять завистников, чем один сострадалец! – завершил состязание не совсем в тему командир роты, а старшина тонко усмехнулся, но отдал пальму первенства, как всегда, начальству. Хоть этим утешил. Все остальное было паршиво. Русские штурмовики ходят в тылу, как у себя в спальне, обстреливают все подряд и вроде даже не убывают на свои аэродромы, кажется, что они все время висят в воздухе. И дела в хозслужбе оставляют желать лучшего. В вещевом отделении осталось всего два человека, портной сегодня убит, что откладывает ремонт обмундирования на неопределенный срок, а во время боевых действий одежка словно горит, в отделении боевого обеспечения осталось всего девять человек из семнадцати положенных, ремонтники сегодня потеряли электромеханика – тяжелая контузия, руки так трясутся, что работать он не сможет. С техникой те же беды, кроме кухни вышел из строя один из двух полугусеничных тягачей и один мотоцикл из трех – у посыльных. Что совсем печально – этот раздавили свои же, шароглазые болваны из соседней роты. Командиру надо с этим тоже разобраться. Один танк прибудет из ремонта завтра, с остальными пока все откладывается на неопределенный срок.
По давно заведенной привычке на новом рубеже было положено окопаться. Лучше десять метров окопа, чем два метра могилы! Правда, все отлично знали, что утром – как только соседи из дивизии «Череп» сшибут русскую артиллерию с холмов
