Наглое игнорирование. Другая повесть - Николай Берг
Вот сегодня вечером привезли половину от требуемого количества боеприпасов, три четверти требуемого топлива, и кухня не приехала, жратву доставили в термосах уже остывшей. А у кухни теперь нет возможности приехать – машина получила десяток осколков и хорошо, если через пару дней починят. Еще хуже в соседней роте, где повар поймал толстым пузом пулю, и сегодня их командир жаловался батальонному, что жрать предлагаемое физически невозможно.
И это при том, что после дня в бою нормальный танкист готов сожрать отварные ботинки и жареные галоши без гарнира! Как можно испортить нормальный горох с колбасой? Но у идиота, замещающего повара, это получилось. И заменить его пока некем – значит, завтра рота опять нажрется дерьма! А что делать? Лишних людей в дивизии нет, и так уже пополнение идет из тыловиков.
Батальонный командир угрюмо покивал головой. Утром – наступать. Нужно взять очередную сраную деревню с дурацким названием Похер… Прохер… Прохероффка. Так вроде. Смысла запоминать очередное наименование нет никакого. Сколько таких деревушек осталось сзади! И сколько еще – впереди!
Получил указания от батальонного – и маленькую радостную весть: у русских наконец-то кончились окопы. Сегодня давили русских в плохо вырытых, неглубоких окопчиках. Гусеницы бы надо почистить от мясных ошметков, а то через пару дней начнут опять смердеть падалью, но времени нет. Надо готовиться – завтра наконец-то финиш этой свистопляске. Что бы там ни было, – а полоса обороны русских уже кончилась. И дальше – оперативный простор.
В расположении роты вовсю шла работа, заправка топливом и боеприпасами, хлопотная и тяжелая физически работа. Черт, куда-то делись цистерны-бензозаправщики, и теперь приходилось суетиться с бочками и канистрами. В воздухе густо пахло бензином и мятой, давленой травой. Тут хорошая земля – вон как все растет! И кузнечики трещат, как заведенные.
Гаманн собрал своих взводных, отдал распоряжения. Все как обычно, впереди – очередная атака. Очередная победа! Эсмарх почему-то хмурый. Спросил причину. Тот, оказывается, ходил к приятелям в тяжелый батальон, вернулся недовольный.
– Они не могут пробить «Тигры»! Но они колотят по броне всем, чем могут, – а в каждой машине есть свои слабые места, молчу про экипаж, который тоже не сделан из железа. Два десятка попаданий снарядов и мин, и извольте убедиться – в одном кошаке треснул и протек корпус аккумулятора, а новый еще привезти надо, в пяти кошках разошлись трубопроводы, да не в одном месте, сочленения полопались, броня снаружи цела – а внутри коробочки беда бедовая. И мины! Они у русских всюду! Их машина проскакивает по дороге – а наш танк обязательно там же нарывается на мину! Даже идя по колее! И никакой разницы, какая толщина брони, гусеницы «Тигры» теряют так же, как мы. Только вот чиниться им куда сложнее!
– Их пехота вытягивает нам мины под нос! – уверенно пояснил унтер-офицер из третьего взвода.
– Как наши саперы? Отчаянные парни! Я видел, как они работают с танками русских. Как тореадоры с быком – вплотную! Но у Иванов нет же магнитных мин? – влез в разговор Буби.
– Они их тянут за веревки. Замаскируется метрах в двадцати – и вытягивает веревкой под гусеницу, а нашим приходится лепить кумулятивные мины прямо вручную на броню Иванов. Чтобы магниты схватились. Очень опасное занятие, – пояснил командир третьего взвода.
– Потери у саперов страшные, – признал Гаманн. Батальонный как раз говорил об этом, дивизия практически лишилась своего саперного батальона. И от разведмотобата остались огрызки.
– Да, хуже, чем у гренадеров.
– Не пойму, как можно разбить аккумулятор без пробива брони! Это похоже на саботаж на заводе! Уверен – это было бракованное изделие! – заявил самоуверенно Буби.
– Твои часы, которые ты позавчера поломал – они ходят? – спросил устало Эсмарх.
– Нет. Надо найти толкового ремонтника, когда кончатся бои, – и все будет в порядке, – легкомысленно заявил юнец.
– Я не о том. Танк – такой же механизм, как часы, ты стукнул свои вроде и не сильно – и корпус цел, и стекло, – а они перестали работать и показывать время. То же и с танком, – голосом терпеливого гимназического учителя пояснил остолопу суть вопроса старина Эсмарх.
– Вот глупость какая! Сравнил: танк – и часики! – фыркнул недовольно молокосос. Он чем дальше, тем сильнее почему-то раздражал Гаманна. Самоуверенностью своей сопляковой, что ли? Или слишком уж какой-то самодовольный?
– Танк тоже сложный механизм в прочном стальном корпусе. И сильно стучать по нему – нехорошо.
– Если пуля летит в рот – глотай, а если в лоб – то не уворачивайся – отскочит! – рассмеялся командир второго взвода. Гаманну захотелось сказать балбесу какую-нибудь гадость, но он сдержался. В конце концов, за эту широко применявшуюся в войсках СС шуточку наказывать было не принято. Глянул на Эсмарха. Показалось, что «старый заяц» что-то хочет сказать еще, но сдерживается. Отпустил двоих своих взводных, задержал ветерана. С ним можно было говорить откровенно и разговор бывал часто полезен.
– Все поросята хотят стать генералами и богачами, только Буби рвется стать свиной поджаркой с корочкой, – печально усмехнулся вслед камарадам Эсмарх.
Гаманн снял фуражку. В войсках СС это означало, что сейчас можно разговаривать без чинов, а по-товарищески. Ну или что голова сильно вспотела и ее надо остудить. Но чаще – все-таки первое.
– Ты повесил нос, камарад. Что случилось еще плохого, что я не заметил? – спросил своего взводного командира ротный.
– Думаю, что такой ветеран, как ты, сам все видит. Любой старый заяц, если только у него хотя бы один глаз есть, – это видит, – пожал плечами Эсмарх.
– Слушай, дружище, мы тут не в министерстве пропаганды на приеме у хромого сатира. Если ты заметил что-то, что поможет в бою – говори. Мы – фронтовые солдаты, а не тыловые борцы с крамолой! Давай, Генрих, выкладывай все по порядку! Уж тебя-то я последним заподозрю в политической неблагонадежности! – подбодрил подчиненного гауптштурмфюрер, наслаждаясь прохладным наконец-то ветерком.
– Ты сам знаешь лучше меня. Этот кон игры – не наш. Мы видели, что Иваны копают и копают, как очумевшие кроты. Потому со всего фронта притащили весь наш зверинец: И Тигры, и Пантеры, и Куницы всех сортов, и Ворчащие медведи, и Шмели, и Осы, и Шершни, а с той стороны – на северном фасе, говорят, даже Слонов пустили. И это не считая наших рабочих лошадок с номерами, но без помпезных имен. Здесь Иванам мы должны были задать торжественную показательную порку стальным бичом. Раз и навсегда!
– Ты просто Клаузевиц, – подначил подчиненного и приятеля Гаманн. Он сам слышал
