Вихрь - Йожеф Дарваш
Элек Варью еще раз, более обстоятельно, объяснил свои намерения.
Шювегеш сразу же просиял. Он вышел из-за стола и, похлопывая Элека по плечу, похвалил его за смелое решение и сразу же хотел отвести к товарищу Хорегу, но тот был очень занят и принял Элека Варью только через два дня.
Глава шестая
Первый секретарь обкома Карой Хорег был очень замкнутый и строгий. Никто никогда не видел, чтобы он смеялся, улыбался он и то редко. В области его боялись. О его семье никто ничего не знал: есть она у него или нет, а если есть, то где именно живет.
Жил он один в огромной старой вилле, которую охраняли сотрудники госбезопасности. Все жители обычно обходили эту виллу стороной. Дома он бывал мало. Весь день, с раннего утра до позднего вечера проводил в обкоме. (Неизвестно, зачем тогда нужна была ему такая большая вилла?) Когда кончалось рабочее время, он отсылал домой секретаршу, закрывался на ключ и продолжал работать. Как бы поздно ни было, окна его кабинета всегда были ярко освещены.
Один раз мы за ним подсмотрели. У кого-то из нас был день рождения или что-то подобное, и мы выпили пива в пивной на остановке электрички. Мы были навеселе, и вдруг нам взбрело в голову посмотреть, а что в такую пору поделывает товарищ Хорег. А не завелась ли у него какая-нибудь женщина?
Напротив обкома стоял огромный жилой дом, с чердака которого хорошо просматривался кабинет Хорега. Мы ввалились в этот дом. Привратница сначала не хотела нас пускать на чердак. Тогда один из нас показал полицейское удостоверение, и старуха сразу же согласилась; она так перепугалась, что у нее тряслись руки, и она все время повторяла дрожащим голосом:
— У нас очень порядочный дом. Можете совершенно не сомневаться!
Мы старались ее успокоить:
— Хорошо, мать, хорошо!
Поднялись на чердак.
Вентиляционные окошки оказались чересчур высоко. Тогда мы сняли с крыши несколько плиток черепицы и стали наблюдать за Хорегом. Сначала мы увидели его кабинет, в котором никого не было. Потом рассмотрели, что большая, обитая кожей дверь, которая вела в комнату секретарши, раскрыта настежь. Мы переместились немного в сторону и продолжали свое наблюдение.
Посреди комнаты стоял Хорег. Один, как раз напротив открытой двери. В комнате было темно, свет падал только через открытую дверь. Хорег стоял, широко расставив ноги, сложив руки на груди. Мы в недоумении переглянулись.
— Посмотрите, да он что-то говорит! — воскликнул вдруг один из нас.
Мы внимательно пригляделись и увидели, что губы у Хорега действительно шевелятся.
Стоял он, словно Люцифер из драмы Мадача «Человеческая трагедия», и что-то говорил, говорил.
Нас разобрал смех.
— Произносит праздничную речь! — сказал я. — Репетирует!
Хохотали мы до боли в животе.
После этого случая каждый раз, когда мне приходилось бывать у товарища Хорега, я невольно вспоминал эту сцену и с трудом сдерживался, чтобы не рассмеяться.
Сейчас же, когда я стоял у стола старого Шювегеша, мне было не до смеха.
Хорег принял нас, как обычно сумрачный и строгий. Когда мы вошли к нему в кабинет, он даже не встал, руки никому из нас не протянул. Мы сели к столу. Шювегеш рассказал секретарю о цели нашего визита, пересыпая слова шуточками. Я же сидел ни жив ни мертв.
Хорег слушал с нетерпением, а когда старик на миг замолчал, спросил:
— Всё?
Шювегеш пришел в замешательство. Вытянув свою тонкую шею, сказал, что остальное я сам доскажу.
Хорег посмотрел на меня.
— Мы, товарищ Варью, разумеется, очень рады, — начал Хорег, прежде чем я успел открыть рот, — что вы пришли наконец к такому решению. Рады и согласны с вами. Но мне хотелось бы задать вам один вопрос: а хорошо ли вы продумали этот шаг? Не действуете ли вы сгоряча?
У Хорега были холодные, рыбьи глаза серого цвета, похожие на стеклянные, они ничего не выражали, и нельзя было угадать, о чем он думает в данный момент.
Я по-военному вытянулся и сказал, словно отрубил:
— Товарищ Хорег, я все хорошо обдумал.
— Ну что ж, — секретарь кивнул, вскинув вверх тонкие брови. — Но будьте осторожны, ваше решение потребует от вас большой силы воли, вы должны это сами понимать.
Я хотел было ответить, но Хорег движением, руки остановил меня, давая знать, что теперь настала его очередь говорить.
— Речь идет о деле, которое в какой-то степени касается жизни других людей и даже жизни общества. Это тоже нужно учитывать!
— Он все учел, — ответил за меня старый Шювегеш, заметив мою растерянность. Он хотел как-то помочь мне. — Он парень умный.
— Это мы увидим! После вашего развода пойдут слухи, и люди задумаются, спросят, а что, собственно, заставило вас пойти на такой шаг, шаг трудный, товарищ Варью. Жена ваша — женщина молодая, красивая, так что вам будет нелегко расстаться с ней. — Он немного помолчал и неожиданно спросил: — Так или нет?
— Я готов развестись с нею… Я могу…
Хорег понимающе кивнул, затем даже улыбнулся:
— Нет, нет, отказаться от нее вам будет нелегко… Это вполне понятно. Но в том-то и заключается притягательная сила примера, его значимость. — Тут он повысил голос и сложил руки на груди. Увидев это, я чуть было не расхохотался. — В этом деле обратного хода нет. Вы должны заранее все обдумать, взвесить, хватит ли у вас сил довести свое решение до конца или же не хватит…
— Не пугайте человека, не пугайте, — перебил секретаря начальник отдела кадров, обрадовавшись возможности вклиниться в разговор. — Человек он бывалый, опытный. Родом из Хуншага…
Хорег вдруг занервничал, опустил руку, в которой держал карандаш, встал и начал объяснять свою точку зрения, постукивая карандашом по столу:
— Сколько раз я говорил тебе, товарищ Шювегеш, что не признаю таких оценок. Мало ли кто родом откуда. Меня это абсолютно не интересует. Для меня это не имеет никакого значения. Что за подход к делу!
— Я не затем сказал, чтобы…
— Я, конечно, понимаю, но, как начальник отдела кадров, ты должен давать людям более точную характеристику. В этом отношении тебе нужно будет перестроиться.
Старик застеснялся, что-то пробормотал себе под нос, а я вдруг подумал, что, по-видимому, товарищ Хорег сидит явно не на своем месте и потому так часто выходит из себя.
— Однако сейчас речь не об этом, — продолжал Хорег, поворачиваясь ко мне и сверля меня своими рыбьими глазами. — Словом, вы меня поняли. Мы не торопим вас, мы и до сих пор проявляли к вам терпение, понимая ваше положение.
