Александр Колотило - Афганистан идет за нами вслед

Не удался бизнес у рембатовца. Но были и такие, особенно среди прапорщиков, кто работал по крупному — расчетливо и наверняка. Сигареты, мыло продавали ящиками. Бойко торговали водкой. Сбывали ее и своим. По двадцать пять чеков за бутылку. Стоила она тогда в Союзе около четырех рублей. Драли же в шесть раз дороже. Впрочем, даже не в шесть, а в двенадцать раз. Ведь один чек шел в Союзе за два, а то и за два с половиной рубля.

А не брать водку даже за такие бешеные деньги порой было просто невозможно. Прилетает, например, из Кундуза к Степанову друг детства Женька Сухин. Семь лет не виделись. Как водится, задумались, чем бы отметить событие. «Возьмем бутылку, — говорит Алексей, — сядем вечерком вдвоем в машине…» «Э, нет, давай не так, — не соглашается Женька. — Пусть праздник будет у всех. Для каждого из вашей «молодежной» палатки. Два лучших друга встретились… Что нам в Афгане считаться? Сегодня радуемся, а завтра…» «Черт с тобой, и правда — всем так всем», — соглашается Степанов. Идут вдвоем в тылы к прапорщикам, платят полторы сотни чеков, зато в палатке радуются встрече вместе с ними и Терентьев, и Батурин, и Кожанов, и Нечипорук… Каждому понемногу, но честно.

Читатель, ecли наберется терпения и дойдет до этих строк, может подумать, что в Aфганистане только и занимались обменами да куплей-продажей. Смею его уверить: он ошибается. Но случалось всякое. Было и это…

А еще… Еще Степанов мог бы вспомнить многое… Например, как ходили на «свадьбу». Потом пленные ночевали в клубной палатке и их кормили из солдатских термосов. Два старых бородатых афганца разливали русские щи по алюминиевым мискам, а остальные девять терпеливо дожидались, пока им подадут пищу. Тогда дело было так. По агентурным данным под видом свадьбы в одном из кишлаков должен был собраться исламский комитет. Десантники подошли к населенному пункту ночыо, опоздав на несколько часов. Блокировали кишлак. И тут выяснилось, что днем сыграли целых четыре свадьбы. Попробуй, узнай, под прикрытием которой собрался исламский комитет. Решили дождаться утра. А с рассветом «хадовцы» и царандой качали прочесывание. Десантники взяли одиннадцать пленных. Их афганцы сами бы растерзали на месте, если бы не шурави. Среди душманов оказался один из родственников Амина. Как его и других били «хадовцы»!.. Пришлось русским взять пленных под защиту, чтобы предотвратить самосуд.

Нельзя не вспомнить и о «колонистах» — тех, кто проводил колонны из Союза с горючим, боеприпасами, продовольствием. Сколько солдатских обелисков установлено им на этой суровой земле!.. «Колонистов» расстреливали из засад, они подрывались на минax, горели в бензозаправщиках. И солдаты, и офицеры, и прапорщики. Гибли все одинаково. Да, было. Этого никто не станет отрицать. Было все — и отвага до безрассудства, и тоска до боли в сердце, и прекрасные человеческие порывы, и самые элементарные слабости. Обычные слабости обычных людей. И пусть кто-то скажет, что это не так!.

Особая страница службы десантников в Афганистане — это «братья меньшие». Буквально на второй день после приземления рембатовцы выпросили, а скорее всего уворовали (разве солдаты сознаются?) у пастухов щенка в Баграме. Так его и назвали: «Баграм».

Связисты, те вообще привезли с собой из Витебска Шарика. Два месяца пес прожил в Кабуле. Наводил мосты дружбы с местным собачьим населением. А потом его отправили домой. Попутным самолетом Ил-76. В то время немало желающих нашлось бы в лагере оказаться на месте Шарика…

Позже у десантников появились Кабул, Кнопка, прибилась та черная, которой дали неприличную кличку за привычку воровать и шакалить. Как обыватели палатки с нею боролись! Это был враг номер один, и не потому, что черная объедала воспитанницу. Хватило бы и на нее — не жалко. Главное — обижала Кнопку. Укусит — и по-подлому бежать. Вдогон — только камни да ругательства.

Щенок, названный рембатовцами Баграмом, был очень забавным. Косолапый, круглый, как колобок, светло-коричневой масти. Видно, не дворняга. Степанов в собаках разбирался слабо. «Афганская овчарка», — объясняли «технари». Впрочем, ему, как и многим другим, было все равно: овчарка, не овчарка… Главное — кутенок очень интересный. Он сразу стал любимцем рембата. А потом — всей дивизии. Вернее, той ее части, что стояла у аэродрома.

Особенно опекал Баграма зампотылу рембата майор Тараканов. Первое время укладывал его спать рядом с собой, заботился, как о ребенке. Когда начали выдавать доппаек, для щенка настала поистине сладкая жизнь. Никто не жалел для него сгущенки.

Баграм рос быстро. Через полгода это уже был большущий красивый пес. Он давно исследовал все окрестности далеко за пределами рембата. Нередко гостил и в штабе дивизии. Особенно в «молодежной» палатке, куда к лету переселили Степанова с подчиненными — лейтенантом Терентьевым и прапорщиками Батуриным и Шиловым. А солдат отправили в комендантскую роту. Не хотелось Алексею делить свой коллектив на «верхних» и «нижних» чинов, но приказ есть приказ — молодые офицеры и прапорщики должны были жить в лагере отдельно от солдат. Конечно же, это ни в коем случае не касалось рейдов — во время ведения боевых действий все по-прежнему были вместе…

Так вот, в «молодежной» палатке у Баграма было два интереса. Первый — это бледно-рыжий флегматичный кот по кличке Мальчик. Обитал он у «особистов». Считался единственным представителем семейства кошачьих в гарнизоне. И, казалось, понимая это, несказанно гордился. Более того, Мальчик, возможно, сознавал еще и то, что живет в необычной палатке и каждый день общается с необычными людьми. Кое-кто называл их «Молчи-молчи». Но будь его, Мальчика, воля, непременно бы дал такому обидчику острым когтем в глаз…

Сначала Степанов думал, что в Афганистане вообще нет котов — ни одного не видел ни на одной из улиц. Но потом его убедили в обратном. «Наши кошки, — рассказывал знакомый афганец, — по улицам бегают редко. В городе. А в кишлаках их многих перестреляли. И наши, и ваши… Ради забавы…»

В детстве самым любимым животным у Алексея был кот. Черный красавец. Когда пришлось однажды на неделю уехать в Киев, тот вообще отказался есть. Войдет в дом, поищет хозяина и с жалобным мяуканьем — на улицу. Нравилось ему спать с Алешкой, свернувшись калачиком на одеяле. Всегда влезал на плечо, когда тот делал уроки, выгибаясь так, что хвостом щекотал лицо, а влажным и холодным носом старался потереться, мурлыкая, об ухо хозяина. Придет кот, бывало, в умиление, растает от нежности… Даже слюна капнет на тетрадь…

Все дома посмеивались над Алексеем. Только он на это не обращал никакого внимания. А позже ему уже и самому стало не до котов. Интерес к ним проявлял только изредка. Наверное, именно поэтому Алексей решил однажды угостить в столовой Мальчика. Как говорится, от себя оторвал. Питались-то по солдатской норме. Бросил он в угол палатки мясо, а Мальчик даже не глянул на эту подачку. Степанова задело. Еще бы, сам остался на обеде с одной «шрапнелью», и на ж тебе, не поняли… Побрезговал, что ли?

Подняв с пола мясо, Алексей под дружный смех обедавших запустил им в кота. Попал. Но то ли кусок был маленький, то ли Мальчик разъелся до того, что ему все нипочем, — трудно сказать. Во всяком случае кот только чуть ускорил свой степенный шаг. Он даже не обернулся в сторону обидчика.

Это всех развеселило еще больше:

— Леш, дай ты ему пинка!

— Зажрался, котяра, мы «шрапнелью» питаемся, а он от мяса нос воротит… И чем его там в особом отделе кормят?..

— Нюх потерял, мышей не ловит…

Засмеявшись, Степанов догнал Мальчика и, слегка пнув сапогом, придал ему должное ускорение.

— Вот так, отстегнул с барского плеча, — потешались обедавшие, — да ты знаешь, почему он отказался? Мясо-то не простое — кенгурятина. Жуешь, жуешь, а оно словно резиновое. Смотри, какое красное… Вареное таким не бывает…

Никто не узнал, пошел ли урок на пользу Мальчику или нет. Больше Степанов его не угощал. Не обращал на обидчика внимания и кот. А может, просто не хотел терять собственного достоинства. Изредка даже приходил мышковать в палатку.

Короче: Мальчик был для Баграма интересом номер один. Большое удовольствие ему доставляла очередная возможность сбить спесь с гордеца. Внезапно застать где-нибудь кота и тут же обратить его в бегство. В таких ситуациях от солидности и невозмутимости четвероногого зазнайки не оставалось и следа. Что есть сил улепетывал он от своего преследователя за спасительную колючую проволоку в палатку «особистов».

Второй интерес возник у Баграма позже, с появлением в палатке Кнопки.

Эта крошечная беленькая собачонка, чем-то смахивавшая на ягненка, «прописалась» в «молодежной» палатке в последних числах апреля. Степанов даже не помнил, кто из ребят ее принес. Но всем понравился щенок. Тут же распределили в шутку родственные обязанности — старший лейтенант Сашка Нечипорук из бронетанковой службы стал воспитаннице мамой, лейтенант Хромов, командир взвода НАД — начальника артиллерии дивизии, — папой, Степанова и Терентьева назначили дядей и тетей. Даже песенку сочинили об этом.