Александр Колотило - Афганистан идет за нами вслед

Александр КОЛОТИЛО

АФГАНИСТАН ИДЕТ ЗА НАМИ ВСЛЕД…

Под команды и гул

В снах десантники мечутся…

И в печенках Кабул

У родного Отечества.

Проклиная судьбу,

Плачут матери сникшие.

Миллиарды в трубу!

Виноваты погибшие…

Глава первая

Старший лейтенант Алексей Степанов приходил домой поздно. Так было и в тот вечер. Жена, взволнованная и расстроенная, сообщила с порога, что заболела годовалая дочурка Маша. Вызвали «скорую». Врач измерила температуру — тридцать девять. Выписала кучу таблеток. В аптеку бежать было поздно, приходилось ждать до утра.

В квартире царил беспорядок — делали ремонт. Надо было взяться за него летом, но Алексей тянул. Его обещали перевести к новому месту службы. Потом вдруг все переиграли, взяли в штаб дивизии. И пришлось начать ремонт зимой.

Степанов прошел на кухню. Жена сказала, что ужина нет. Из-за болезни дочки не могла сходить в магазин. И как на грех, в доме хоть шаром покати. Алексей нашел в холодильнике то ли большую котлету, то ли шницель и стал тушить на сковородке. Мясо разваливалось. Вид у фабричного изделия был явно не товарный. Пока решал, есть мясо или пойти взять что-нибудь взаймы у соседей Медведей, раздался звонок. Открыв дверь, увидел посыльного. Тот, едва переведя дух, выпалил, что сыграли «тревогу». На этот случай у Алексея все было заготовлено. Он быстро оделся, схватил вещички и бросился в штаб. «Сейчас, — подумал, — проверят, кто прибыл, посмотрят экипировку и по домам. Очередная тренировка».

Однако в штабе никого не строили. Оперативный пояснил: «Был звонок из Москвы. Ждите…» Собрались в классе, где обычно проходили совещания. Алексей пристроился справа в самом конце и устало слушал многоголосый говор офицеров. Впереди, за трибуной на стенде, аляповато был нарисован десантник с парашютом за спиной, опиравшийся рукой на щит с «дежурным» лозунгом. Ребристый шлем солдата задевал зависшие в небе самолеты и купола. Во время томительно долгих совещаний или собраний Степанов часто останавливал взгляд на этом творении доморощенного художника. Убивало деревянное застывшее лицо парашютиста с замерзшей на неподвижных губах полуулыбкой-полугримасой. В другом конце класса, прямо за спиной Алексея, висела картина, изображавшая бой в тылу врага. Десантники в белых маскхалатах на голубоватом снегу крушили позиции фашистов. Бросалась в глаза кровь. Много крови… Нападавшие дрались врукопашную — саперными лопатками, прикладами и чем придется. Повсюду на снегу лежали распластанные фигурки убитых в серых шинелях и касках. Картина впечатляла. «И холодно ж, наверное, тем, у кого стальные чугунки на головах…» — подумал он про нарисованных фашистов.

Рядом присел сосед старший лейтенант Алешка Медведь и стал копаться в полевой сумке. Из нее посыпались пистолетные патроны. Товарищ стал быстро подбирать их с пола.

— На войну уже собрался, что ли?

— Где запасся боеприпасами?

— Решил лететь со своими? А «шмайсером» на всякий случай не разжился?

— Даешь ты, Алексей, — стали смеяться офицеры.

Не знали они, что их и в самом деле подняли на войну.

Пришли командиры. Полковник Пресняков — начальник штаба соединения, коротко довел обстановку, отдал распоряжения. Суть их сводилась к тому, что 103-я гвардейская воздушно-десантная дивизия должна выйти в районы ожидания с техникой, оружием и боеприпасами. Парашюты не брать. Иметь при себе береты… Из услышанного заключили, что, возможно, полетят куда-то в южные края. Зачем, например, береты зимой в Белоруссии в двадцатипятиградусный мороз?.. Начали строить догадки. Выпадали или Афганистан, или Иран. Ситуация в них была сложной. Знали из газет. Тем более, договоры о взаимопомощи и военном сотрудничестве подписаны и с одним, и с другим государством.

Спустились к оперативному. Получили пистолеты. На несколько минут Алексей заехал домой. Хлопнув выразительно по кобуре с оружием, сказал: «Это уже не шутки. Куда-то летим. Узнаешь после…» Лина отнеслась к известию спокойно. Привыкла к ученьям, тревогам, прыжкам…

Под утро выехали в район сосредоточения. Стали у Северного аэродрома (в Витебске был еще и Южный) в лесу Теплом. Сколько ни приходилось здесь ночевать, ни разу Степанов не испытал той благодати, которую сулило само название. Тогда, в декабре семьдесят девятого, лес Теплый «согрел» десантников двадцатипятиградусным морозом…

103-ю гвардейскую воздушно-десантную дивизию подняли в ночь с десятого на одиннадцатое. С понедельника на вторник. А накануне, в воскресенье, молодые солдаты приняли присягу, хотя обычно это событие происходило в конце декабря. Лишь потом, как говорят, задним числом, Степанов понял, почему торопились. Позже узнал также, что старшие офицеры летали в Афганистан на рекогносцировку. Все в «гражданке». К их чести, ни один не проговорился даже в своем кругу. Операция разрабатывалась заранее. Люди еще строили планы на будущее. Кто-то готовился к свадьбе, кто-то ждал первого в семье ребенка, кто-то собирался въехать в новую квартиру… Думали привычными, устоявшимися мирными понятиями. А за них все было решено. Дивизию числили там, «за речкой», где хмурые вершины Гиндукуша подпирали чужое небо, где, если судить по системе летоисчисления, живут еще в средневековье…

В лесу Теплом стояли три дня. Потом части дивизии были подняты в воздух и разбросаны по аэродромам «подскока». Поближе к южной границе. Перед вылетом начальник сказал Алексею, что выдали карты Кабула. Значит, Афганистан.

Отдел, в котором служил Степанов, состоял из троих офицеров, двух прапорщиков и пятерых солдат. Начальник, капитан Орловский, был в Москве — сдавал в академии очередную сессию. Так что все свалилось на плечи Алексея. Впрочем, к исполнению обязанностей начальника он давно уже привык. Орловский был на восемь лет старше своего зама и посему не стеснялся перекладывать на него всю работу. А так как с начальством капитан очень неплохо ладил, да и отдел был на хорошем счету, то этого в штабе никто не замечал.

Когда части дивизии стали перебрасываться на аэродромы «подскока» — в Чимкент, Ташкент, Балхаш, Балбасово, Степанову было приказано остаться с 357-м парашютно-десантным полком, который должен был взлетать с аэродрома Северного. Поэтому десять дней Алексей с лейтенантом Терентьевым, прапорщиком Батуриным и солдатами сидел, вернувшись на зимние квартиры, на казарменном положении, находясь в готовности по первому сигналу выйти на аэродром. Второго прапорщика — Шилова — Степанов отпускал ночевать домой, так как тот жил совсем рядом со штабом и мог прибыть буквально через пять минут.

Шилову было уже за сорок. В коллективе он держался всегда особняком. Дружбу водил только с Орловским. Прижимистый, обидчивый и занудливый, он мог «достать» кого угодно. Поэтому у Алексея были отношения с прапорщиком только сугубо официальные. Мог Шилов и настучать при случае начальнику на его зама. Но Степанов ему все прощал. Шилов был прекрасным специалистом своего дела. Поначалу и сам Алексей обращался к нему за советом. Это переполняло Шилова гордостью. «Видите, никто без меня не может обойтись, даже старший лейтенант», — показывал всем своим довольным видом прапорщик, помогая проверить какие-либо расчеты Алексею. В отделе все регулярно совершали прыжки с парашютом, лишь один Шилов не прыгал. Его давно уже надо было бы списать в наземные войска, но заступничество Орловского и старшего начальства помогало прапорщику отбивать все нападки кадровиков. Как-то он признался Алексею, что двадцать с лишним лет назад один раз прыгнул с парашютом. После этого несколько ночей не мог сомкнуть глаз. Его трясло, как в лихорадке. «Не надо мне год за полтора, мне и год за год хватит дожить до пенсии», — говорил Степанову Шилов. В ВДВ, как известно, всем, кто выполняет программу прыжков, год службы засчитывается за полтора. Но Шилов рассуждал по-житейски просто: лучше быть скромным пенсионером, чем погибшим героем. Конечно, в ВДВ разбиваются не так часто. Даже наоборот. На земле можно погибнуть куда быстрее. Например, в автокатастрофе. По подсчетам Степанова один несчастный случай приходился на пятьдесят тысяч прыжков. Таким образом, погибнуть у десантника был один шанс из пятидесяти тысяч. Но Шилов не хотел рисковать, чтобы оказаться тем самым пятидесятитысячным…

У Алексея на столе стояла коробка, в которую собирали однокопеечные монеты. Как-то вывернув свои карманы, он выбрал все медяшки и предложил сделать копилку. Для чего? — Да просто так. Ради развлечения. Почин поддержали. А потом даже увлеклись. Лишь только у кого-то появлялась мелочь, ее тут же клали в коробку. Вскоре набралось рубля три.