Чардаш смерти - Татьяна Олеговна Беспалова
– Я не в силах…
– Немудрено.
– Ты не Маланья.
– Нет! И не Юдифь. Я – Серафима Табунщикова. Запомни моё имя.
– Я хотел бы, чтобы какая-нибудь женщина снова полюбила меня.
– Ты болен. И я, как врач, как хирург, смогла бы помочь тебе только одним способом – отрезав твою голову. Именно там источник твоей болезни.
– Забавный русский юмор в стиле Достоевского. – Дани примирительно улыбнулся. – Но я здоров!
– Хорошо! – она тряхнула головой, закинув серебрящиеся пряди за спину.
Незнакомый, чужой жест. Маланья так не делала. Она брала пряди в горсть, но голова её при этом оставалась неподвижна. Дани протянул руку и сжал её волосы в горсти. Она замерла.
– Я могу сделать всё, что угодно! – Дани улыбнулся. – В юности я любил читать готические романы. Там отвергнутые любовники топились в водоёмах. Обычно это был какой-нибудь тенистый пруд в дворцовом парке или зачарованное лесное озеро, в котором живут русалки. Да! Я прыгну с обрыва в Воронеж, и пусть меня утащат местные русалки. Ха! В вашей реке есть омуты? Одна знакомая рассказывала мне, о сказочных существах, живущих в русских реках. Как вы называете обитателя омута? Омутный? Нет! Водяной! Да, водяной!
– Если ты прыгнешь в воду, то разобьёшься. Дно реки завалено железом. Ты и сам знаешь, сколько техники утонуло в Воронеже. Когда-то мы, купаясь в нашей речке, прыгали в неё с разбега, с мостков или с тарзанки. Теперь нырять в нашу реку страшно. Наверняка расшибёшься о башню танка или орудийный ствол.
Сказав это, она наконец посмотрела на Дани, и во взгляде её не было испуга, только настороженность. Она осторожно накрыла его руку своей. Портупея и кобура с пистолетом лежали там, где их оставил Шаймоши, на скамье. Женщина повернула голову так, чтобы видеть их. На что она надеется? Ну, допустим, ей удастся завладеть оружием. Предположим, она выстрелит в Дани, ранит или убьёт его. Какое облегчение это действие, бессмысленное и жестокое, может принести ей? В соседней комнате отдыхают его товарищи – закалённые в боях офицеры. Она не успеет покинуть дом. Её убьют, а мальчишка…
Через занавески брызнул холодный свет. Он осветил лицо женщины. Оно было спокойно, как посмертная маска.
– Налёт, – проговорили её губы, но голоса было не услыхать за воем сирены.
В сенях кто-то пробежал, стуча сапогами.
– Господин лейтенант! Воздушная тревога! – закричал Шамоши.
Женщина быстро прикрыла грудь простынёй, но ординарец не решился ворваться в комнату. Так и топтался под дверью.
За окном, по двору бегали люди. Несколько длинных минут они оба безмолвно наблюдали за их мечущимися тенями. Неподалёку заработала зенитная пушка. Через пару минут в отдалении ухнул первый разрыв.
– Это возле реки, – произнесли губы женщины.
Она не двигалась, ожидая разрешения одеться.
– Пойдём, – Дани поднялся. – Мне надо на службу, а тебя Шаймоши отведёт к сыну. Да не бойся же ты его! Он, конечно, буйный малый, но моего приказа не ослушается.
Когда взрывная волна вынесла окно, женщина была уже полностью одета. Дани тоже был на ногах. Он метался по комнате. Хохотал, собирая вещи. Да! Во время авианалётов его почему-то всегда разбирало веселье. И ещё он пел. Кажется, это было ариозо Германа из «Пиковой дамы». Оконное стекло скрипело под подошвами его сапог, создавая своеобразный аккомпанемент. Тем временем дом опустел. Ординарец Якоба увёл офицеров в расположенный неподалёку погреб. Только верный Шаймоши всё ещё топтался под дверью, поджидая Дани. А снаружи дома бушевал настоящий ад. Над крышами уцелевших домов вздымались дымные столбы. Земля раскачивалась и дрожала, со стонами принимая в себя тонны железа. Так стенает и раскачивается вдова над телом погибшего первенца. Из общей какофонии звуков даже чуткое ухо Дани могло вычленить лишь один компонент: равномерное «бум-бум-бум» зенитки. Женщина внезапно замерла у окна. Дани подбежал сзади, схватил её за руку.
– Тут стоять опасно! – крикнул он.
Но она не отозвалась. Её взгляд был устремлён на утреннее небо. Ах, оно могло бы быть ясным, но летнюю синеву, подсвеченную розовым восходом, запятнали черные грибы разрывов. Над хаосом и воем парили огромные тела русских бомбардировщиков. Растопырив широкие крылья, они извергали из своих грузных туловищ яйцеобразные предметы. Если смотреть издалека, то летящие к земле бомбы походят на птичий помёт. Дани смеялся, наблюдая за маневрами истребителей. Кувыркаясь меж прерывистых, огненных линий, в небе метались истребители обеих армий. Траектории их движения могли бы показаться беспорядочными. Вверх и вниз, вправо и влево, свечка и штопор, любой манёвр уносил их стаю дальше к горизонту, следом за бомбардировщиками. Огромные самолёты, закончив бомбометание, стали набирать высоту. Соседние кварталы горели. Звуки небесной битвы должны были бы уже затихнуть, но зенитка всё твердила своё «бум-бум-бум». Скоро её лепет накрыло новой волной рёва – над пожарищами нависла следующая группа бомбардировщиков.
– В укрытие! – закричал Дани.
Женщина кинулась к двери. Дани последовал за ней. Неподалёку ухнул новый разрыв. Пол рванулся из-под ног. Им обоим не удалось устоять, и оба кубарем покатились по полу. В коридорчике задыхался и кашлял Шаймоши. Запах пороховой гари сделался невыносимым. Скоро Дани перестал понимать, где верх и где низ. Их кидало и било о стены. В пустом коридоре всей мебели – пара вёдер, стеллаж, старая колченогая табуретка и раскладные кровати ординарцев. Теперь весь этот скарб пришёл в хаотическое движение и вполне мог нанести нешуточные увечья. По счастью старый хозяйский сундук капитан Якоб распорядился внести в его комнату. Удары гнутой жести и тонких планок, изготовленных из лёгкой древесины, не так уж чувствительны. Совсем другое дело – хаотично перемещающийся, оббитый железом, тяжелый короб из дубовых досок. Земля сотрясалась, подбрасывая сундук в комнате капитана Якоба. Филенчатая дверь трещала под его ударами. Дани уворачивался от летающих предметов, глотал пыль, кашлял. Сквозь жгучие слезы и пыльную пелену он видел женщину. А та, встав на четвереньки ползла к двери на улицу.
– Маланьяа-а-а!!! – вопил Дани. – Маланьяа-а-а!
Кошмар прекратился внезапно. Утихли все звуки. Лишь отдалённый и слитный гул авиационных турбин мог бы напомнить им о том, что мир всё ещё существует. Шаймоши выглянул в окно.
– Похоже,
