Обязан побеждать - Владимир Георгиевич Нестеренко
– Вы знаете, товарищ командир, какие мы стрелки, в победе не сомневались. Словом, выждали и ударили без промаха. Степан сначала метнул две гранаты в мотоциклет, потом ударил из пулемёта по полицаям. Я срезал двоих на третьей подводе. Евграф на последней одного врага. Вот мы весь обоз и привели к Широкому. Оставили в версте. Правда, Степан и Тимофей сбегали на конях в деревню, взяли сети и сёдла. Что прикажете делать с обозом?
– Подожди, Иван, – остановил его красноречие Степан, – мы шли окольными путями, чтоб след от телег не оставлять, потому долго добирались.
– Прежде объявляю всем благодарность за отвагу и мужество в выполнении задания. Прикажу – хлеб перевезти на остров, телеги спрятать в лесу, там же для лошадей сделать загон. И будем снаряжать команду для удара по шоссе. Да, есть ли мука в обозе?
– Есть, целая подвода, – ответил Степан. – Тимофея надо полечить, к Тане его скорей!
– Шелестов, давай на плот, вези Тимофея к Тане, а обратно Силантия, пилы и топоры, да перекусить бойцам.
– Есть, товарищ командир, – козырнул Леонид, – проходите на плот, товарищ Тимофей. Садитесь на чурку.
– Перекус везти не надо, – сказал Иван, вас можем попотчевать салом свиным и хлебом подовым. Бабы расстарались напекли за ночь. Мука у людей пока осталась, живность тоже.
Плот уже имел поручни, которые прирубил Силантий. Кривич прихрамывая прошёл на плот, тяжело опустился на чурку. Леонид взял шест и как заправский плотогон ходко пошёл.
Белухин и мужики направились к обозу, устраивать загон, оставив Евграфа на берегу, поджидать Силантия и Шелестова.
Хлопоты с загоном, перевозкой муки и зерна закончились поздно вечером. Константин видел, как устали его старшие товарищи, да и Лёня последний сплав с Силантием проводили в полсилы, медленно. С берега мешки носили и складывали штабелем возле дома женщины и подростки, укрыли брезентовыми накидками. Десять мешков муки разместили под широким топчаном, на котором лежала Люся.
Закончив работы и подкрепив силы, стали устраиваться на отдых в доме и на свежем воздухе. Костя и Таня уединились, урывая вторую ночь у войны для любви. Таня шептала ему на ухо всякий сентиментальный сброд, говорила, что рядом с ней жарко даже в ночной прохладе. Костя молчаливо соглашался.
Наладились в рейд только после полудня следующего дня вчетвером. Шелестова обучал езде Степан, как бывший кавалерист Гражданской войны. Парень быстро схватил науку верховой езды, к концу тренировки неплохо сидел в седле. Просился Кривич, но Таня возразила против тряски на лошади со сломанными двумя ребрами и массой кровоподтеков по всему телу. Командир с ней согласился, ободрив нового товарища:
– Поправляйтесь, товарищ Тимофей, драка предстоит продолжительная, успеете. Ваше мужество пример для всех!
– Верно, Тимоша, успеешь! – поддержал командира Степан.
Повел отряд Степан хоженой дорогой. Не доходя до железной дороги, Сёмкин встревожился, услышав гудки «кукушки». Так железнодорожники называли маневровый паровоз на станции за его отличительный звук. Остановился, стал прислушиваться. Подъехал командир.
– Что случилось?
– Гудки маневровой «кукушки» услышал. Чего бы ей тут делать?
– Разбирают погибший эшелон, – высказал догадку Иван.
– Может быть, на войне все непредсказуемо, – откликнулся Степан.
– Проведём разведку. Товарищ Степан – за мной, – приказал командир, спешиваясь и передавая удила Ивану.
– Немцы почти рядом, – воскликнул Шелестов, напрягая слух, – слышу немецкую речь, похоже на команды!
– Сейчас выясним, какой тут компот? – бросил спокойно лейтенант и устремился вниз по увалу.
– Впереди откроется большая опушка, она примыкает к железке. Вот там и гоношатся фашисты, – высказал предположение Степан.
– Если бы так, думаю – это облава. Команду слышу: «Развернуться в цепь!» Не ровен час, столкнёмся.
Редколесье оборвалось у опушки. Диверсанты остановились. Ветер дул в их сторону и слова команды отчетливо долетали до командира. Притаились за деревьями. Невооруженным глазом увидели, как вдоль рельсов выстраивается длинная шеренга вооруженных солдат.
Белухин приник к биноклю. Увидел лица людей в годах. Тыловики. Далее толпились полицаи.
– Оккупационные войска. А там что, на платформе? – тихо говорил лейтенант, но чтобы слышал Степан. – Сгружает миномёт солдатский молодняк, холеные злые лица. Эти – армейские. А вот это не лучше. Несут в чехлах надувные резиновые лодки, весла торчат! По нашу душу. О чём я всегда думал. Надо срочно уходить с острова.
– А если быстро зайти и ударить с тыла, отвлечь, направить облаву в другую сторону?
– Вряд ли соблазнятся и бросятся всей облавой за нами. Я вами рисковать из-за десятка паршивых гитлеровцев не могу. Выкуривать нас собираются артиллерией. Не поверили немцы в нашу легенду, что рванули железку другие. Вон и эсэсовцы, и собака с ними. Офицеры командуют, вижу штурмбаннфюрера СС. Это чин майора, дальше обер-лейтенант сухопутных войск. Вояки серьезные, но заносчивые. Врага надо знать, изучать его психологию и идеологию, чтобы определить его намерения, а потом – шаги, – говорил нам инструктор-полковник. – Враг наш коварен, жесток, жаден, хорошо подготовлен. Особенно первые эшелоны войск, офицеры. Тыловики слабее, они старше, но имеют богатый жизненный опыт, осторожны и расчетливы. Это опасно. Уходим назад!
Они рванули на увал.
– Кто-то их погнал, как на убой, в ночь, – торопливо говорил Степан. – Если фрицы пойдут через опушку, а шеренга именно так выстраивается, опушка соблазняет, то заплутают в зарослях балок. Их перед ними с десяток, и все глубокие, густо заросшие. Это я знаю, где ходить, а они в ночь – заплутают и сядут до утра.
– Если так, то успеем убраться с острова и замести следы. Как вы думаете? – спросил лейтенант.
– Верно, мы на лошадях, они – пешком.
– Думайте, куда нам спрятать хлеб и дрова? Где затопить плот. Словно нас там и не было.
– Хлеб – назад на подводы и манёвр. Дрова – раскидать. Дом изувечить, крышу снять, если успеем. Сделать его нежилым. Печь тоже развалить. Если вернёмся – починим. Плот разобрать и тоже раскидать по мыску, – подсказал Степан.
– Видите, какой у
