Осень добровольца - Григорий Степанович Кубатьян
Связи с миром и прежней жизнью больше нет. Будто пересёк реку Стикс и оказался в долине, где царят другие законы, и ещё неизвестно, удастся ли выйти обратно.
Потом мы по очереди заходим в палатку, где сидят представители Министерства обороны, и подписываем договор. Вопросов нам почти не задают. Контракт — простой, на одном листочке. Я не удивился бы, если бы здесь стояла старая пивная кружка с закопчённым на свечке дном, и нам бы предлагали, измазав в копоти большой палец, просто оставить отпечаток.
— Видели, как легко попасть в армию? — ухмыляется крупный румяный парень с позывным «Барон». — Через три месяца посмотрите, как тяжело её покинуть…
В армейских палатках, огромных, похожих на ангары, в два ряда стоят простые двухэтажные кровати. В каждом из ангаров может поместиться до 40 человек.
Мне досталась койка на втором ярусе. Место привычное и удобное, я в поездах всегда так езжу. Сверху можно наблюдать за тем, что происходит вокруг, а тебя почти не видно, и с краю никто не присядет. Когда получается ловко запрыгнуть наверх, я чувствую себя молодым. И думаю: ай, красавец! Не ослаб ещё, не обветшал.
Парни без спешки знакомятся, приглядываются друг к другу. Для ветеранов это уже не первая командировка, и они делятся соображениями с новичками:
— Экипировку выдадут и деньги на карманные расходы — 50 тысяч. Раньше 300 давали. А в начале операции, говорят, 700 было.
— В месяц платят 150, а ещё боевые. И за каждый подбитый танк — премия. Только нужно сразу рядом с ним сфотографироваться, иначе не поверят, что это ты подбил.
— По телевизору говорили, что воевавшим долги спишут и проценты…
— Врут. Не спишут ничего, только отсрочку дадут.
Я этих денежных разговоров не понимаю. Какая разница, ведь не ради денег едем. Когда летел в Чечню, даже не знал, что за службу будут платить. Но, судя по блеску глаз участников разговора, многие рассчитывали на выплаты. Для кого-то это единственная возможность поправить материальное положение, избавиться от накопившихся долгов. А если убьют — так и чёрт с ним; лучше рискнуть, чем дома от коллекторов бегать.
Добровольцы приехали в «Ахмат» со всей России: Волгоградская область, Нижегородская, Дальний Восток, Северный Кавказ, Крым. Прибыли казахи, узбеки и таджики с российским гражданством. Чеченцев в нашем призыве — около трети. Они поселились отдельно, хотя двое обрусевших нохчей попали к нам. Молодой парень с позывным «Варяг» работал помощником шеф-повара в модном ресторане, чеченцем был наполовину и язык знал плохо. А через проход от меня койку занял пожилой чеченец из Брянской области.
— Почему к своим не пошёл? — интересуюсь я.
— Ты их видел? Зачем мне это нужно?
Молодые нохчи, ушедшие жить отдельно, — шумные, задиристые; за ними специально присматривают рослые чеченские инструктора, чтобы не натворили глупостей. Видимо, и ножи у всех отобрали по той же причине.
— Ты, братан, откуда? — приветливо улыбается другой мой сосед, крепкий парень с цепким взглядом.
По взгляду его можно было бы принять за милиционера, но нет: в миру он работал пожарным, вытаскивал из огня людей. Его позывной — «Турист». Я и сам думал взять такой же, пока не узнал, что это один из самых распространённых позывных; видимо, потому, что он звучал в фильме про русских военных инструкторов в Африке. Если позывные повторяются, их обладателям приходится себя нумеровать: Турист-1, Турист-2 и так далее.
— Из Петербурга.
— Ого! Ты-то что здесь делаешь? — Турист искренне удивлён; сам он — из небольшого городка в Московской области; а вот жителей Москвы и Петербурга среди добровольцев «Ахмата» мало. — Так ты — не из-за денег? Только идиоты едут на войну ради денег. Я таких не люблю.
Ветераны Барон, Ольхон и Гога в другом конце ангара азартно матерят друг друга. Барон задаёт тон, выдумывая ругательства позамысловатее; его приятели отбиваются, посылая Барона обратно в Ваканду или откуда он там приехал. Ольхон — бурят, и за его восточную внешность Барон дразнит его «нихао», что значит «привет» по-китайски. Гога — рыжебородый флегматик, полный скептицизма по поводу окружающего мира и предпочитающий топить его в алкоголе; но сейчас выпить нечего — и Гога пребывает в сумрачном настроении. В предыдущей командировке Гога прославился тем, что во время штурма вырубил прикладом пулемёта немецкого наемника и взял его в плен.
Ужин — в отдельной палатке. Несколько чеченских женщин в платках раскладывают еду на металлических подносах. Тушёное мясо с картошкой и компот — просто и сытно. Есть нужно быстро, чтобы всем места за столиками хватило.
— Построиться на плацу! — звучит голос, усиленный громкоговорителем.
Нам выдают снаряжение и обувь. Наборы экипировки — не одинаковы: могут достаться крепкие рюкзаки, а у других лямки держатся на честном слове, и нужно перепрошивать своей ниткой. Есть разгрузки под автоматные магазины — и под винтовочные; автоматчики и снайпера прямо здесь же, на плацу, меняются друг с другом. Берцы в основном дают тряпочные летние, промокающие во время дождя, — но некоторым достаются крепкие зимние ботинки белого «свадебного» цвета, выглядящие более подходящими к сезону.
— Можно нам белые? — просим мы с Варягом здоровенного инструктора по имени Тамерлан, выдающего экипировку.
— Что-о?! Вы что-о, на па-амидо-оры приехали?! Вам тут что-о-о, «Армия 2022»?! Цвет ещё будете выбирать!
Тамерлан, разозлившись, кидает нам тряпочные летние. Спорить — неразумно.
В палатке мы с интересом разглядываем новые вещи, раскладывая их на кроватях. Камуфляжные штаны, китель, ремень, тельняшка с красными полосами (спецназ внутренних войск), тёплая куртка, кепка, вязаная балаклава с прорезью для глаз, пластиковые наколенники и налокотники, спальный мешок и коврик, «си-душка» на резинке, металлическая кружка и миска, зубная щётка и паста, игла с нитками, трусы, носки, верёвка, карманный фонарик, бытовая рация. Всё — простенькое, китайское. Жаль, что наша промышленность почти перестала производить военное снаряжение.
Ветераны привезли с собой трофеи и вещи, сохранившиеся с предыдущей командировки, а новое снаряжение берут про запас или для обмена.
Барон распаковывает огромный баул:
— Парни, не нужна «черепаха»? Защищает колени и голени. Отдам дорого.
Боец из Волгограда с позывным Череп, покрутив в руках «черепаху» Барона, решает, что ему эта вещь пригодится. Череп воевал в Чечне, служил в СОБРе. Его лицо рассечено неровным шрамом: память о взорвавшемся фугасе.
Броню и шлемы нам не выдают — но их можно купить у торговцев в лагере, как и множество других полезных штук. Парни хвастаются покупками: кто-то уже приобрёл коллиматорный прицел, другой — огромный рэмбо-нож.
— Ничего не бери здесь, — шепчет мне Ставр. — На
