Я шкурой помню наползавший танк - Юрий Иванович Хоба
СТАРАЯ СКАМЬЯ
– Видно, вас сам Господь послал, – обрадовалась бабушка Зина, отступая в прохладу сеней, где пахло чабрецом, шалфеем и сушеными сливами. – Милости прошу… А то уж совсем загоревала.
– Случилось что? – спросил я и переступил через деревянный порожек, который от многолетнего соприкосновения с подошвами утратил былую угловатость.
– Как сказать… Хотя и война, а у меня правнучка родилась, завтра крестьбины. Но вот горе луковое, хозяйство не на кого оставить. И соседи-молодята, как уехали в город неделю назад, так и носу не кажут. И песик ихний на цепи воет.
– Езжайте спокойно. За хозяйством до завтрашнего вечера присмотрим. Вы только напомните: кого и чем кормить. Кстати, как кличут собачку беглых соседей?
– Так Чубариком и кличут. У него хохолок с детства на голове торчит. Вроде чубчика… И уж коль решили уважить старуху, то окажите еще одну милость. Пусть ваш водитель подбросит в центр села, автобус скоро должен подойти.
Оставшись один, я присел на скамью у ворот, основанием которой служили два катка. Их, наверное, использовали для обмолота снопов еще в первые годы освоения Дикого поля. Катки, как и порожек в сенцах, так долго служили человеку, что перед ними хотелось снять шляпу.
От скамьи проложены две тропинки. Одна утыкается в проезжую часть улицы, другая уступами скатывается по косогору, который мягкой полупетлей охватывает Миус. Шалая по весне речка сейчас смиренно расцвечивала плесы опавшими листьями и солнечными зайчиками.
БОГОМОЛ
Война пощадила ветхозаветную скамью, попрыгунью-тропинку и осокори, которые освещают слегка тронутое сумерками плёсо. И если позволяет возможность, мы с кормчим гостим у бабушки Зины. Особенно радуется таким вылазкам Вольдемар, хронический рыболов. Он так вкусно потом рассказывает о зорьках под осокорями, что у слушателей в глазах появляется отражение поплавков.
Вот и сегодня, доставив хозяйку по назначению, он загнал машинёшку в поросший спорышом двор и, позвякивая жестяным ведром, умчался на речку. А я занялся хозяйством. Накормил кур, отнес Чубарику миску каши, а трехцветной кошке велел дождаться возвращения кормчего с рыбалки.
Однако настырная животина решила сама раздобыть себе что-нибудь на ужин. Благо, еда вскоре обозначилась в поле зрения.
Не знаю, приходилось ли трехцветной аборигенке иметь дело с богомолами, но прежде, чем приступить к трапезе, она потрогала лапой хищное насекомое. Точно так делают хозяйки, когда хотят убедиться в готовности утюга к эксплуатации.
Богомолу фамильярное отношение явно не понравилось. Он присел на пятую точку и застрекотал. Каким именно местом издавал звуки, определить не удалось.
– Ведомо ли тебе, голуба, – спросил я кошку, – что живы еще свидетели, которые видели, как у замка Тауэр богомол убил воробья. А тот тоже намеревался отобедать. Но не рассчитал силенок… Давай заключим соглашение: ты оставляешь в покое богомола, а я приношу тебе колбасу.
На том и остановились. Кошка слопала кусок «Краковской» и запела на весь двор. А богомол, воспользовавшись моментом, улизнул в сад, где никто не станет рассматривать его в качестве добычи.
ЁЖ И ЧУБАРИК
Ужинали во дворе за столиком, в точности повторявшим очертания полноликой луны. Вечная странница небосвода голодным взором обследовала разбросанную в живописном беспорядке снедь и позаимствованные из буфета бабушки Зины пузатенькие чарки, на которых стояло клеймо «1851 годъ».
– Ничто не вечно под луной, – философски заметил Вольдемар. – Кроме творения рук человеческих и вот этой благодати, – повел подбородком в сторону речной поймы, где в белых саванах стояли осокори.
Однако завершить монолог помешал Чубарик. Вначале он взвизгнул, а затем перешел на басы.
– Никак вражеская диверсионно-разведывательная группа через линию фронта просочилась? – гадательно произнес кормчий.
– Пойдем, проверим. Чего попусту гадать. Но могу сказать точно, он облаивает дичь…
У Чубарика, похоже, прабабка состояла в преступной связи с охотничьим кобельком. Иначе он, может быть, и не обратил внимание на свернувшегося у плошки с водой ежа.
– Пришел человек жажду утолить, – посочувствовал Вольдемар, – а его грубо облаяли… Давай его куда-нибудь отнесем… Ну хоть бы к бабушке Зине, с кошкой, надеюсь, они не подерутся. Сейчас схожу за ведром, с которым зорьку встречал. Ничего, что оно рыбой пахнет?
Ёжика мы поместили в пяти шагах от лунообразного столика, налили в консервную банку воды, положили рядом увесистый бутерброд с колбасой.
От банки зверек не отрывался минуты три или четыре. Похоже, жажда одолела не на шутку. Но от угощения напрочь отказался.
Остается лишь гадать: нашел ли ежик посланный ему вдогонку бутерброд, или же ему подвернулась жирная медведка, однако чавканье мы услышали. А чуть позже, продолжая благотворительную деятельность, накормили колбасой и Чубарика.
НОЧНЫЕ ОХОТНИЦЫ
– Благодать, – повторил кормчий и утвердил фонарик на столе таким образом, что луч упёрся в Дубхе из созвездия Большая Медведица. – Я сегодня чудненько отдохнул от картинок смертоубийства.
– Погоди ставить точку. Еще не полночь. Кстати, ты обратил внимание на одну странность: штиль полнейший, а кажется, будто над головой проносятся сквозняки?
– Нашел о чем спрашивать дитя асфальта… Это ты знаешь, почему траву кермек называют заткнигузном, а я просто специалист по двигателям внутреннего сгорания.
– Все-таки подними глаза от чарок бабушки Зины. Ну? Заметил?
– Кажется – да. Как будто что-то пронеслось впереди собственной тени. А это что за хрень? Она нас не сожрет?
– Успокойся. Летучие мыши водителями не питаются. А чтобы отличить их от бражников или жуков, снабжены устройством, в сравнении с которым изобретение человека – локатор – просто поделка ремесленника. Правда, летучие мыши переносят на крыльях всяческую заразу. От бешенства до лихорадки Эбола.
– В таком случае ответь: какого хрена эти твари устроили хоровод над нашими головами?
– Ну это вообще легко объяснить. Погляди, сколько бражников кружится в луче фонаря. Вот на них мышки и охотятся.
– Пусть охотятся в другом месте, – заявил Вольдемар и одним нажатием кнопки стер с небосвода луч, бражников и представителей отряда рукокрылых.
Казалось бы, поездки вдоль линии фронта должны закалить нашего водителя. Или хотя бы сделать его шкуру малочувствительной ко всяким передрягам. Ан нет. Взялся налить по последней, а бутылочное горлышко предательски звякнуло о венец пузатенькой чарки.
Да и от изначального намерения – ночевать под звездами – категорически отказался. Заявив на прощание, что мыши – звери серьезные, недаром их даже слоны панически боятся, ушел в дом и заперся изнутри на засов. Я же расположился с полным комфортом. Периной служил упругий, как пух гагары, спорыш, подушкой – скатанная безрукавка, а согревал меня спальный мешок. В полудреме я слушал, как под боком устроилась и запела колыбельную трехцветная кошка, перепел за рекой объявил отбой трудам праведным, и,
