Я шкурой помню наползавший танк - Юрий Иванович Хоба
Однако мне повезло. Сегодня Верблюжья облита золотистым цветом, словно божья коровка янтарем, отчего даже зацелованные дождями до гробовой доски стены поднебесной обители выглядят наряднее приемной апостола Петра.
Впрочем, в официальных бумагах хижина именуется менее романтично – наблюдательный противопожарный пост. Помимо Татьяны здесь несут вахту её коллеги. Некоторые, правда, пытались отказаться от дежурств по причине одышки и боязни высоты, однако вскоре привыкли и теперь не видят разницы между серпантином и садовой тропинкой.
– Поначалу, – признается Татьяна, – жутковато было глядеть вниз. Отсюда контора нашего лесничества выглядит игрушкой, а река Севастьянка кажется малым ручейком… Каковы первые итоги сегодняшнего дежурства? Зафиксировала и сообщила лесной охране координаты трех возгораний почти у самой опушки. Заодно выдворена компания любителей шашлыков.
– То есть преимущества близости к небесам налицо?.. Но помогла ли вам эта близость во время бомбардировок?
– Увы… Я даже плакала от бессилия. А что оставалось делать, глядя, как реактивные снаряды уничтожают молодые боры и припойменные насаждения.
– За себя не переживали? Ведь здесь и укрыться негде…
– У нас прижился желтобрюхий полоз. Мы его не трогаем, он нам проблем не создает. Существуем, так сказать, в мире и согласии. Обычно полоз отлеживается на полянке в зарослях шалфея. Но при первых же близких разрывах он быстренько уползает под нашу хибарку. И пока не утихло, носу оттуда не высовывает. Выходит, не только мне одной страшно.
ПО СЛЕДАМ ОТГРЕМЕВШИХ СРАЖЕНИЙ
Перед восхождением к небесной обители мы с лесничим Юрием Ивановым исколесили почти всю юго-восточную часть Донецкого кряжа. И даже побывали по соседству с главной его высотой – Саур-Могилой.
Собственно, выражение «исколесили» не совсем точно соответствует характеру передвижения. Скорее всего, это плавание по штормовому морю, где роль волн исполняли колеи различной высоты и формы. Вездеход швыряло так, что я позавидовал нашему кормчему, который благоразумно отлеживался сейчас на берегу Севастьянки.
– Скажите спасибо своему ангелу-хранителю, – рассмеялся Иванов, – что не привел вас сюда сразу же по окончанию боев. Вот тогда бы вы сполна испытали всю прелесть изуродованных танками просек и визирок… А после того, как мы их пригладили прицепленным к гусеничному трактору самодельным утюгом они стали относительно пригодными и для колесной техники.
Останавливаемся передохнуть на вершине пологого холма. Чуть поодаль, в пяти минутах езды по нормальной дороге, Саур-Могила. Отсюда разрушенный мемориал едва просматривается сквозь вуаль полуденной дымки. И слава богу, что так. Иначе бы навеянное величественным пейзажем впечатление оказалось безнадёжно испорченным.
– Вон то урочище, – рассказывает лесничий, – которое по левую руку по-прежнему недоступно для нашего вездехода. Попасть туда можно лишь после хорошего дождя, когда пройдемся тракторным утюгом… А по правую от нас горельники. Их могло бы быть значительно больше, если бы мы при обстрелах отсиживались по погребам, а не тушили пожары.
Ознакомительная лекция сопровождается посторонними звуками. Это шуршат под каблуками первые опавшие листья, начавшая костенеть трава и осколки. По словам Иванова, последних на каждом гектаре Донецкого кряжа по пуду и больше. А вся эта масса покоится на осколках времен Великой Отечественной, которая тоже прошла поступью по отрогам и малым рекам Донецкого кряжа.
ПОЖАР УСТРОИЛ БЕСПИЛОТНИК
Оказывается, всё это время мы передвигались от урочища к урочищу под бдительным взором вахтенного поднебесной обители Татьяны Благодарной. Видела она и как мы свернули к лесосеке, где хозяйничала тройка чумазых лесорубов. Наверное, из-за боязни испачкать наши ладони сажей ни один из них не подал руки шефу и гостю. Да и близко парни старались не подходить. После возни с обугленной древесиной они ничем не отличались от поднявшихся из забоя шахтёров, с плеч которых при каждом шаге осыпается чёрная пороша.
– Эти сосны, – рассказывает бригадир Николай Гануленко, – могли бы радовать наших потомков и через сотни лет. – Однако война сгубила их на корню, вот и приходится валить… Почему произошел пожар?.. Где-то здесь упал сбитый беспилотник, одно крыло валяется вот в тех кустиках… Хорошо, сразу дождь пошел. Иначе бы всё урочище дымом ушло…
К разговору внимательно прислушивается появившийся на узкой визирке обутый в солдатские берцы гражданин преклонного возраста. В перевитой змеями вен руке пластиковое ведро с грибами. Хоть и засуха, а в низинах, куда подходят грунтовые воды, полно маслят. Их с гордостью старичок раскладывает на свежеспиленном пне и лезет в карман за сигаретой.
– А вот этого делать не советую, – сердито замечает лесничий. – Или вам мало того, что сгорело от снарядов? Одних только сосен погибло порядка четверти миллиона… Где, спрашивается, грибы собирать будете? На пепелище? Так они там могут появиться лишь спустя десять-пятнадцать лет. После того, как на месте горельников поднимутся новые боры.
ПАМЯТНИК ЗАГУБЛЕННЫМ СОСНАМ
Контора Артемовского лесничества выглядит нарядной не только с поднебесной обители, но и при ближайшем рассмотрении. Хотя еще совсем недавно по ней тоже прокатилась война.
– Наши люди, – с гордостью констатирует лесничий, – умеют ухаживать за молодыми насаждениями и содержать в порядке контору, хозяйственные постройки, криницу, куда за водой едут со всей округи.
Вода лесного колодца действительно бесподобна. Она, словно земной эликсир, впила в себя прохладу дубовых листьев, сладость поросших медоносами полянок и шелковистость ковыльных прядей.
Точно такой запах живой природы держится и на крыльце конторы-игрушки. Правда, здесь к нему примешивается горечь застывшей живицы, которой израненные осколками сосны залечивают шрамы. И горечь эта сродни больничной.
Я уже собрался уезжать, когда моё внимание привлекло сооружение странного вида среди покалеченных сосен.
– Это – памятник, – объясняет Юрий Иванов. – Можно сказать, самоделка. Вообще-то, памятники устанавливают знаменитым личностям, государственным мужам, павшим на поле брани воинам. А наш – дань борам, которые погибли в самом расцвете сил… В качестве исходного материала использовали то, что подобрали в окрестностях. Хвостовик реактивного снаряда, несущую ступень баллистической ракеты… Их целых три штуки подбили на подлете к Саур-Могиле.
Я хотел насобирать букет полевых ромашек, чтобы возложить его к памятнику, однако от затеи пришлось отказаться. Осенняя засуха убила в округе все цветы. Поэтому не оставалось ничего другого, как молча постоять в обществе вечнозеленых подранков, а чуть погодя окинуть прощальным взглядом едва видную отсюда поднебесную лачугу.
ПОД СОЗВЕЗДИЕМ БОЛЬШОЙ МЕДВЕДИЦЫ
Наш водитель в категорической форме выдвинул ультиматум:
– Или мы делаем перерыв в поездках вдоль линии фронта, или я уволюсь к чертовой бабушке! Надоело без выходных и праздников лицезреть смертоубийства. Дай мне возможность хотя бы зорьку-другую ничего не видеть, кроме поплавка.
– Относительно твоего желания отправиться к «чертовой бабушке», ничего сказать не могу. Я бы с удовольствием последовал твоему примеру, однако боюсь, шеф не подпишет
